Все радости жизни - Павел Кодочигов

Все точки над «и», казалось бы, были поставлены. Почему Серегин упорствовал в признании, тоже было ясно. Но адвокат в ходе процесса убедился и в другом: Серегин был подготовлен к совершению аналогичного преступления не только в тот злополучный день, но и в любой другой. Ему нельзя доверять управление трактором! Он опасен! Хорошо бы в этом плане добиться признания Серегина…

— Серегин, вы помните, что писали в объяснительной записке в день происшествия?

— Помню немного, — не сразу и настораживаясь, ответил Серегин.

— Вы писали, что распили с Глотовым бутылку белого и столько же красного, заглушили трактор и ушли домой.

— Та-а-к…

— Четвертого мая на допросе вы рассказывали другое: оказывается, вы не «ушли домой», а отправились на лошади снова за водкой, выпили ее, и наступил провал памяти. Чем вызвано такое изменение показаний?

— Ну, как чем? Сначала я забыл, а потом… — начал заученно Серегин, но адвокат перебил его:

— Вы все время настаиваете на том, что вообще ничего не помните!

— Это после третьей бутылки, а до нее я еще немного соображал, — последовало спокойное разъяснение.

— А не потребовалась ли вам эта третья, заключительная, для того, чтобы «все забыть» и ничего не объяснять?

— Как хотите, так и считайте, — раздраженно ответил Серегин.

— Хорошо. Не может ли суд узнать, чем была вызвана такая ранняя и обильная выпивка?

Серегин хмыкнул:

— Да с похмелья…

— Перебрали накануне?

— Было дело.

— А днем раньше?

— Ну, тоже выпивал!

— И все эти дни ездили на тракторе в состоянии опьянения?

— Так мою работу за меня никто не сделает.

«Наконец-то сам себя и посек!» — удовлетворился адвокат и от дальнейшего допроса отказался.

Вечером, едва он переступил порог, Раиса Петровна спросила с надеждой:

— Закончили, Саша?

— Можно бы, во всяком случае, прения провести, да прокурор попросил отложить до завтра, чтобы к речи подготовиться.

— А ты бы и сегодня мог? — спросила Раиса Петровна с привычной насмешливостью.

— Мог бы, мог, — ответил раздумчиво, — но и мне лишний вечер не помешает. Кое-что продумать тоже надо.

— И так уж все продумал — извелся с этим процессом, — Раиса Петровна знала, какой оборот приняло дело в суде, и спросила с удивлением: — Ты думаешь, прокурор будет просить об осуждении?

— Кто знает… Кто знает… Возможно.

— А ты?

— Мне сам бог велел добиваться оправдательного приговора.

Прокурор Хомутинин работает в Богдановиче недавно, отношения с ним пока сугубо официальные, и как он поведет себя дальше, действительно сказать трудно. Это не Тарасов, первый прокурор, с которым Александру Максимовичу столько лет пришлось работать под одной крышей и сколько раз идти «в одной упряжке». Немногословен был человек, с виду — грозен: и рост, и осанистая фигура, и голос — все соответствовало занимаемой должности. Душа же у Георгия Георгиевича была живая, трепетная, отзывчивая. Тарасову перед прениями можно было шепнуть на ушко: «Берегитесь, Георгий Георгиевич: иду на Вы!» Или того проще: «Разделаю я тебя сегодня под орех! Валидольчик есть в кармане?» И он пригрозит бывало: «Я давно на тебя нож точу, Камаев! Скоро зарежу!» — и расхохочется. Хорошо с ним работалось!

Как-то во время защитительной речи на колхозной электростанции что-то случилось. Он не знал этого и продолжал говорить. В зале зашушукались.

В чем дело?

— Адвокат Камаев, — раздался голос судьи Кропотина, — прервитесь на время — света нет.

Вот оно что! Электричества не давали долго, потом послышался бас Тарасова:

— Адвокат Камаев, лампочка горит уже пять минут. Вы не уснули?

Всю обратную дорогу Тарасов был оживлен — рассказывал, как адвокат Камаев заснул, произнося речь, и проснулся лишь после того, как были вызваны пожарные и окатили его из кишки.

— А кишка прямая, прямая была! Кропотин, ты видел — подтверди!

Молодые тогда были — и пошутить любили, и разыграть друг друга, и обижаться на розыгрыш еще не научились.

Прокуроры — народ разный. У каждого, как и у человека любой другой профессии, свои привычки, наклонности, интересы. И огромная ответственность. Поэтому работают, отдаваясь делу до конца. Если в шутку, то адвокат для прокурора — «враг под номером первым!»: «Опять настрочил жалобы, и приговор полетел!», «Добился своего: вернули дело на доследование!»

Все так, все так, однако и скованы они одной цепью. При рассмотрении уголовных дел стол обвинения еще может пустовать, суд вправе вынести приговор и без участия государственного обвинителя. Но если в судебное заседание приходит прокурор, то оно без адвоката не начнется: чтобы суд был справедливым, он должен вершиться на народе и быть состязательным. «Противные стороны» наделены в процессе одинаковыми правами. Адвокат даже имеет некоторые преимущества — бремя доказательств лежит на обвинителе, а любое сомнение толкуется в пользу обвиняемого. И суд выносит приговор, лишь выслушав доводы сторон, взвесив все «за» и «против». Они часто — плюс и минус, соедини — вольтова дуга полыхнет. Но не потому, что прокурор всегда должен обвинять, а адвокат — защищать, выгораживать, помогать доверившемуся человеку любыми способами оправдаться или как-то замять, сгладить вину. Нет, и прокурор, случается, просит суд о вынесении оправдательного приговора, и адвокат не оспаривает вины подзащитного, если она найдет достаточное подтверждение в судебном заседании.

Порой длительная совместная работа, споры на процессах приводят к ненужной раздражительности, нетерпимости и даже к острым конфликтам. Тогда встает вопрос о несовместимости. И такое не исключено. В президиуме коллегии адвокатов Камаева не раз спрашивали о взаимоотношениях с прокурорами и судьями. Он неизменно отвечал, что они хорошие. Этому удивлялись и пытались понять, как он этого добивается.

А он никак не добивался, ему всегда везло на тех и других. Отношения как-то сами собой складывались деловыми, часто даже дружескими, однако без панибратства. Прокурор Владислав Михайлович Ширинкин вот уже три года работает в Сургуте, а в отпуск приезжал, так первым делом к нему. Посидели вечерок, повспоминали о «былых сражениях». Письмо недавно из города Талица пришло — просили выехать и принять участие в процессе. Это Николай Иванович Еловских постарался. Любопытная ситуация — прокурор рекомендует пригласить адвоката из другого района!

Да, со своими прокурорами Камаеву всегда работалось дружно, а вот при выездах в другие города и районы бывают и осложнения. Теряются вначале прокуроры при виде его: «Слепой адвокат! Эт-то еще что такое?» Но ничего, проходит время, и все встает на свое место. С Хомутининым пока ничего не вырисовывается, только официальность… Какую позицию он займет завтра?