Сквозь дебри и пустоши - Анастасия Орлова

– Постой, – Тари остановилась, ошарашенно уставившись на собеседницу, – ты – грапи? Но как… – она указала взглядом на выступающий живот Марты под лёгким светло-зелёным платьем.

Грапи не могли иметь детей: медикаменты делали зачатие невозможным, а без них неизбежным становилось обращение, которое убивало плод.

Марта заливисто рассмеялась:

– О, я давно отказалась от блокаторов адреналина! Это, – она с нежностью погладила свой живот, – была моя мечта. И я искала способы. Но все врачи отказывались даже попробовать. Никто не заинтересован в том, чтобы грапи размножались, ведь синдром, скорее всего, будет и у младенца. Но потом я встретила Нилу. Она учёный. Медик. Ещё до войны работала в каком-то НИИ, а после была в группе изучения синдрома Грапица. Ушла, потому что ни коллеги, ни руководство не хотели услышать её. Она твёрдо убеждена, что это не болезнь, а новая ступень развития. И если позволить генетической мутации доделать начатое, в следующих поколениях грапи после обращения смогут сохранять человеческое сознание и контролировать себя. А потом и контролировать само обращение – перекидываться по желанию. Но для этого грапи должны рожать. Много лет ушло на поиски возможностей, и вот, как видишь, – Марта вновь указала на свой живот, – старшая мать нашла способ.

– И никто не перекидывается? – удивилась Тари.

– Всё благодаря старшей матери! – восторженно воскликнула Марта. – Она работает с нами, помогает обрести гармонию, чтобы лучше себя контролировать. И её чудесные отвары очень помогают. А главное – это место, община. Убежище. Здесь мы заботимся друг о друге, и здесь нет места злу из внешнего мира.

– Неужели так просто? – недоверчиво спросила Тамари.

– А кто сказал, что это просто? – Марта остановилась, развернулась лицом к Тари и взяла её за плечи. – Это сложно, и каждому из нас в одиночку вряд ли было бы под силу. Но мы одна семья и мы поддерживаем друг друга. Здесь не нужно скрывать, кто ты есть. Здесь принят каждый. И каждый любим. И это помогает справиться с любой напастью.

«Вы же понимаете, что мне там не помогут!» – Тари плачет, Тари загнана в угол их маленькой кухоньки, и пятиться уже некуда. Отец сидит вполоборота, положив локоть на стол, спрятав глаза в ладонь. Мать наступает, уговаривая мягко и полюбовно, но за всей этой наносной душевностью Тари чувствует: всё уже решено, и выбора у неё нет.

«Вот увидишь, врачи позаботятся о тебе лучше нас, – убеждает Романа, – мы же совсем не знаем, как с этим быть, как тебе помочь!»

Тари замирает, прижавшись спиной к холодильнику, и под футболку проникает металлический морозец. «Просто не отдавайте меня туда! – умоляет. – Не отказывайтесь от меня!»

«Никто и не думает отказываться от тебя, Тари! – всплескивает руками Романа. – Ты же наша дочь, мы любим тебя! Но в лаборатории тебе будет лучше, там врачи, они позаботятся…»

«Врачи заботятся только о создании лекарства, – переходит на крик Тари, – а я буду лишь одним из подопытных кроликов!»

«Там ты будешь в безопасности, – гнёт своё Романа, – мы всё равно не сможем скрыть от соседей, кто ты есть, а они не потерпят рядом с собой грапи. Вспомни ту девочку, которая влезла в наше окно! И каково было после всего её матери и брату!»

«Так вот что тебя волнует? Соседи?!»

– Эй! Чего загрустила? – Марта безмятежно улыбалась, щурясь на клонящееся к закату солнце. – Прости, если вдруг разбередила твою рану. Их, должно быть, много. У всех, кто приходит сюда из внешнего мира, их много.

Тари опустила взгляд себе под ноги.

– О нет, только не нужно стыдиться своей боли! Каждому из нас это знакомо, – продолжила Марта, – каждый сам был таким, как ты.

– Это каким?

– Потерянным. Израненным. Непринятым. Нелюбимым. Но это место… оно исцеляет.

Девушки остановились у небесно-голубого вагончика, под окошками которого пышной шапкой цвели белые флоксы.

– Располагайся, не стесняйся, – Марта сделала приглашающий жест, – твой дом на эту ночь, – она заглянула в глаза Тари, и радужки Марты оказались такими же пронзительно-голубыми, как и вагончик. – Если ты захочешь, Тамари, община исцелит и твои раны, – тихо произнесла она, – а дом станет твоим не только на ночь. Стоит лишь захотеть, и наша семья с радостью примет тебя, Тари, – Марта сжала её ладонь, – а пока – обживайся. И не забывай пить отвар, – она кивнула на флягу в руках девушки. – А мне пора собирать к ужину, – улыбнувшись на прощание, она пошла по своим делам, оставив Тари наедине с голубым вагончиком и непрошеными мыслями.

***

На ужин вся община собралась за длинным столом под навесом. Прибежала счастливая Эльса.

– Смотри, Тари! – она вытянула вперёд руку, унизанную разноцветными нитяными браслетиками. – Я научила девочек плести фенечки, и мы сделали их друг для друга, чтобы обменяться на память! Красиво, правда?

Тари и Эльсу приняли как родных. Познакомили с Каем, Бором и Агнесьей, которые отправятся с ними в Благоград. Мужчины – оба крепкие и красивые, словно породистые кони, – одному лет тридцать, другому чуть за пятьдесят. Агнесья – смешливая рыжая женщина с искрящимися глазами и ямочками на щеках. Невысокая, чуть полная, но такая тёплая и милая, словно солнышко, нарисованное на картинке в детской книжке.

Ужин был душевным и очень уютным. Братья и сёстры шутили, смеялись, делились дневными событиями и обсуждали планы на ближайшее будущее. После еды Эльса убежала играть со своими новыми друзьями, а к Тари подошла Нила, забрала у неё опустевшую флягу и вручила ей новую, наполненную до горлышка.

– Я вижу, у тебя есть вопросы, девочка, – ласково произнесла она, – мы можем прогуляться вокруг общины, если хочешь. И я постараюсь ответить на них.

Они неспеша двинулись по тропинке, окаймлённой клеверными трилистниками, и закатное солнце, светившее в спины, вытягивало их тени чуть не до бесконечности.

– Вы правда можете контролировать обращения? – начала Тари.

Старшая мать покачала головой:

– Нет, милая, нет. Я не могу. Но ты – можешь. А я лишь могу научить тебя этому. И помочь травками, – она кивнула на флягу.

– И долго этому… учиться?

– Ну, как сказать, – старушка задумчиво вздохнула. – Зависит от того, как скоро ты сможешь подружиться со своей сутью.

– С этим монстром, в которого я обращаюсь?

– Это не монстр.

– Он жрёт людей!

– Тише, тише, – Нила легонько похлопала Тари по руке, успокаивая. – Глотни-ка отварчику. Здесь, в общине, никто никого не жрёт. Здесь каждый обрёл внутреннюю гармонию, приручил своего внутреннего зверя – свою суть. И ты сможешь. Если захочешь, конечно.

– Хотите сказать, что этот монстр – моя суть? – вспыхнула Тари. – Я всю жизнь убеждаю себя, что я не то, во что обращаюсь, я лучше, а вы говорите…

– У каждого есть тёмная сторона, деточка, – перебила её старшая мать. – И у тебя, и у меня. Пока ты не сумеешь посмотреть ей в глаза, пока не найдёшь с ней общий язык, она будет твоим врагом, неуправляемым и непредсказуемым. Но я не считаю обращённую грапи тёмной стороной. Скорее, наоборот – это шаг вперёд. Просто нужно научиться работать со своей второй сущностью. Если захочешь, у тебя получится. Как получилось у других братьев и сестёр общины.

– И что нужно для того, чтобы научиться управлять этим?

– Остаться с нами, – просто ответила Нила. – Кай, Бор и Агнесья позаботятся об Эльсе и из Благограда свяжутся с её отцом.

– Что? – встрепенулась Тари. – Нет, я не оставлю Эли!

– Она будет в безопасности. А потом вернётся домой. Но если ты не хочешь стать частью нашей семьи, Тамари, – старшая мать сделала многозначительную паузу, – то мы, увы, ничем не сможем помочь.

Тари кивнула:

– Я понимаю. Но я же смогу вернуться сюда потом, когда Эльса будет дома?

– Нет, милая, дважды в одну воду не войти. Если и вернёшься, будешь уже другой. Или здесь будет что-то иначе, – не так, как сейчас. Если такая возможность выпала тебе именно сегодня, не стоит её упускать.

– Но я не могу просто так взять и всё бросить.

– А что тебе бросать, деточка? Камни, которые тянут тебя на дно? Неужели их так жалко?

– Но Эли…

– Эли скоро сделают операцию. Она станет обычным человеком, «чистой», и как думаешь, – удержит ли тогда её отца что-то в резервации? Ты говорила, он не грапи. Захочет ли он растить дочь среди…

– Таких, как я? – дрогнувшим голосом прошептала Тари.

Оливковые глаза Нилы смотрели на неё с состраданием и нежностью.

– Иногда лучше не идти до конца, а свернуть туда, где светлее, милая, – старшая мать гладила