Том 2. Стихотворения 1909-1917 - Валерий Брюсов

1916

Черные вороны

Каркайте, черные вороны,Мытые белыми вьюгами:По полю старые бороныХодят за острыми плугами.

Каркайте, черные вороны!Истину скрыть вы посмеете ль?Мечет, крестясь, во все стороныЗерна по бороздам сеятель.

Каркайте, черные вороны!Выкрики издавна слажены;Нивы страданием ораны,Потом кровавым увлажены.

Каркайте, черные вороны,Ваше пророчество! В воздухеГрянет в упор, как укор, оно:«Пахарь! не мысли о роздыхе!»

Каркайте, черные вороны!Долго ль останусь на свете я?Вам же садиться на бороныВновь, за столетьем столетия!

27 мая 1917

Вдоль моря

Мы едем вдоль моря, вдоль моря, вдоль моря…По берегу — снег, и песок, и кусты;Меж морем и небом, просторы узоря,Идет полукруг синеватой черты.

Мы едем, мы едем, мы едем… ПредгорийВзбегает, напротив, за склонами склон;Зубчатый хребет, озираясь на море,За ними белеет, в снегах погребен.

Всё дальше, всё дальше, всё дальше… Мы вторимКолесами поезда гулу валов;И с криками чайки взлетают над морем,И движутся рядом гряды облаков.

Мелькают, мелькают, мелькают, в узоре,Мечети, деревни, деревья, кусты…Вот кладбище смотрится в самое море,К воде наклоняясь, чернеют кресты.

Все пенные, пенные, пенные, в мореВалы затевают свой вольный разбег,Ликуют и буйствуют в дружеском споре,Взлетают, сметая с прибрежия снег…

Мы едем… Не числю, не мыслю, не спорю:Меня покорили снега и вода…Сбегают и нивы и пастбища к морю,У моря по снегу блуждают стада.

Цвет черный, цвет белый, цвет синий… Вдоль моряМы едем; налево — белеют хребты,Направо синеют, просторы узоря,Валы, и над ними чернеют кресты.

Мы едем, мы едем, мы едем! Во взореВсе краски, вся радуга блеклых цветов,И в сердце — томленье застывших предгорийПред буйными играми вольных валов!

1917

Тусклая картинка

Под небом тускло-синеватым,Ограждена зеленым скатомС узором белых повилик,Река колеблет еле внятноПо синеве стальные пятнаИ зыби цвета «электрик».

Обрывки серых туч оселиК вершинам изумрудных елейИ загнутым плащам листвы;А, ближе, ветер — обессиленИ слабо реет вдоль извилинБолотно-матовой травы.

Черты дороги — чуть заметны,Но к ним, как веер многоцветный,Примкнули кругозоры нив:Желтеет рожь, красна гречиха,Как сталь— овес, и льется тихоЛьна синеватого разлив.

Июль 1917

Ночью

Ночь

Пришла и мир отгородилаЗавесой черной от меня,Зажгла небесные кадила,Вновь начала богослуженье,И мирно разрешился в пеньеГул обессиленного дня.

Стою во храмине безмерной,Под звездным куполом, один, —И все, что было достоверно,Развеяно во мгле простора,Под звуки неземного хора,Под светом неземных глубин.

Пусть Ночь поет; пусть мировыеВершатся тайны предо мной;Пусть благостной евхаристииТоржественные миги минут;Пусть царские врата задвинутВсе той же черной пеленой.

Причастник, прежней жизни коснойЯ буду ждать, преображен…А, сдвинув полог переносный,Ночь — бездну жизни обнаружит,И вот уже обедню служитВо мраке для других племен.

1916

Ночью у реки

Воды — свинца неподвижней; ивы безмолвно поникли;Объят ночным обаяньем выгнутый берег реки;Слиты в черту расстояньем, где-то дрожат огоньки.

Мир в темноте непостижней; сумраки к тайнам привыкли…Сердце! зачем с ожиданьем биться в порыве тоски?Мирно смешайся с преданьем, чарами сон облеки!

Чу! у излучины нижней — всхлип непонятный… Не крик ли?К омуту, с тихим рыданьем, быстро взнеслись две руки…Миг, — над безвестным страданьем тени опять глубоки.

Слышал? То гибнет твой ближний! Словно в магическом циклеЗамкнуты вы заклинаньем! словно вы странно близки!Словно ты проклят стенаньем — там, у далекой луки!

Воды — еще неподвижней; ветви покорней поникли;Лишь на мгновенье журчаньем дрогнули струи реки…Что ж таким жутким молчаньем мучат теперь ивняки?

1916

Восход луны

Белых звезд прозрачное дыханье;Сине-бархатного неба тишь;Ожиданье и обереганьеЛунного очарованья, лишьПервое струящего мерцаньеТам, где блещет серебром камыш.

Эта ночь — взлелеянное чудо:Ночь из тех узорчатых часов,Зыблемых над спящими, откудаРассыпается причуда снов,Падающих в душу, как на блюдоЗолотое — груда жемчугов.

Этот отблеск — рост непобедимойМелопеи, ропоты разлук;Этот свет — предел невыразимойТишины, стук перлов, мимо рукРазлетающихся — мимо, мимо,Луциолами горящих вкруг.

Дышат звезды белые — прерывно;Синий бархат неба — побледнел;Рог в оркестре прогудел призывно;Передлунный облак — дивно-бел…В белизне алея переливно,Шествует Лунина в наш предел.

1917

Закатный ветер

Веет древний ветрВ ветках вешних верб,Сучья гнутся, ломятся.Ветр, будь милосерд!Ветви взвиты вверх,Стоном их кто тронется?

Час на краски щедр:В небе — алый герб,Весь закат — в веселии.Ветр, будь милосерд!Я, как брат Лаэрт,Плачу об Офелии.

Бледен лунный серп.Там — тоска, ущерб;Здесь — все светом залито.Ветр, будь милосерд!Кто во прах поверг,Близ могилы, Гамлета?

Вздрогнет каждый нерв…И из тайных недрПамять кажет облики…Ветр, будь милосерд!Верба, словно кедр,Шлет на стоны отклики.

1916

Ночной гном

Жутко в затворенной спальне.Сердце стучит все страдальней;Вторят часы все печальней;Кажется: в комнате дальнейПо золотой наковальнеБьет серебромБезжалостный гном.

Стелются гостеприимнейСумраки полночи зимней;В лад с молотком, все интимнейТени поют; в тихом гимнеНочь умоляет: «Прости мне!»Нежная мглаКругом облегла.

Жутко в безжизненном доме…Сердце изныло в истоме…Ночь напевает… Но, кромеГимнов, чуть слышимых в дреме,Бьет, утомительно — гномийМолот в тиши,По тайнам души…

1916

Ночные страхи

И бездна нам обнажена,

С своими страхами и мглами…

Вот отчего нам ночь страшна.

Как золото на черни,Блестит, во мгле вечерней,Диск маятника; стукМинут в тиши размерной.Невольно — суевернейГлядишь во мрак, вокруг.

Ночь открывает тайны.Иной, необычайныйВстал мир со всех сторон.Безмерный и бескрайный…И страхи не случайны,Тревожащие сон.

Те страхи — груз наследийВеков, когда медведиЦарили на земле;Когда, копьем из медиНаметив, о победеМы спорили во мгле;

Когда, во тьме пещеры,Шагов ночной пантерыСтрашился человек…И древние химеры,В преданьях смутной веры,Хранит доныне век.

1916