Том 2. Стихотворения 1909-1917 - Валерий Брюсов

22 апреля 1917

Уголки улицы

1

Темная улица; пятнами свет фонарей;Угол и вывеска с изображеньем зверей.

Стройная девушка; вырез причудливый глаз;Перья помятые; платья потертый атлас.

Шла и замедлила; чуть обернулась назад;Взгляд вызывающий; плечи заметно дрожат.

Мальчик застенчивый; бледность внезапная щек;Губы изогнуты: зов иль несмелый намек?

Стал, и с поспешностью, тайно рукой шевеля,Ищет в бумажнике, есть ли при нем три рубля.

1916

2. Она ждет

Фонарь дуговой принахмурился,И стадо на миг темно;Небоскреб угрюмо зажмурился,Под которым жду я давно.

Белея, веют снежинки, —Чем мошки весной, веселей.На кресте застывают слезинкиЛедяных хрусталей.

Он сказал мне: «Приду…»Как давноЯ жду…Руки совсем иззябли…Кивают в окноАпельсины и яблоки.

1916

Дама треф

Я знаю, что вы — старомодны,Давно и не девочка вы.Вы разбросили кудри свободноВдоль лица и вкруг головы.

Нашел бы придирчивый критик,Что напрасно вы — в епанче,Что смешон округленный щитикУ вас на правом плече,

Что, быть может, слишком румяныКраски у вас на губах и щекеИ что сорван просто с поляныЦветок в вашей правой руке.

Со скиптром и странной державой,Ваш муж слишком стар и сед,А смотрит слишком лукавоНа вас с алебардой валет.

Но зато вы — царица ночи,Ваша масть — чернее, чем тьма,И ваши подведенные очиЛюбовь рисовала сама.

Вы вздыхать умеете сладко,Приникая к подушке вдвоем,И готовы являться украдкой,Едва попрошу я о том.

Чего нам еще ждать от дамы?Не довольно ль быть милой на миг?Ах, часто суровы, упорны, упрямыДамы черв, бубен и пик!

Не вздыхать же долгие годыУ ног неприступных дев!И я из целой колодыЛюблю только даму треф.

1915

Провинциальная картинка

По бульвару ходят девки,Сто шагов вперед, назад.Парни сзади, в знак издевки,На гармониках пищат.

Вышел лавочник дородный,Пузо поясом стянул;Оглядел разгул народный,Рот себе крестя, зевнул.

Ковыляя, две старушки,В страхе сторонясь, прошли…Липы, с корня до верхушки,Перекрашены в пыли.

За бульваром — два забора,Дом, как охромевший конь.Слева — речка, дали бора,Феба радостный огонь.

Свечерело… Дымен, валок,Сумрак на ветвях осел.Скрылись стаи черных галок,Крест собора побелел.

На скамейке, под ракитой,Парень девку больно жмет, —То она ворчит сердито,То хохочет, то замрет.

Но уже давно на пыльнойУлице — молчанье царь,И один, сетко-калильный,Гордо светится фонарь.

1911

Праздник в деревне

Ударил звон последнийОконченной обедни;На паперти — народ,Кумач и ситец пестрый;Луч солнца ярко-острыйСлепит глаза и жжет.

Как волки на овчарне,Снуют меж девок парни;Степенней мужикиИх подбивают к пляске.Уже сидят в коляскеПомещицы сынки.

Вот с удочкою длинной,Семинарист, в холстиннойРубахе, в картузе,А с ним учитель хмурый…И бабы, словно дуры,Вослед хохочут все.

Расходятся; походкиНеспешны; все о водкеБолтают меж собой,В сторонке, где охапкиСоломы, ставя бабки,Ведут мальчишки бой.

Луг изумрудный ярок…Вдали — зеленых арокРяды и круг лесов…Присел прохожий нищий…А рядом, на кладбище,Семья простых крестов.

1916

В цыганском таборе

У речной изложины —Пестрые шатры.Лошади стреножены,Зажжены костры.Странно под деревьямиВстретить вольный стан —С древними кочевьямиСжившихся цыган!

Образы священныеПушкинских стихов!Тени незабвенныеВяземского строф!Всё, что с детства впитано,Как мечта мечты, —Предо мной стоит оноВ ризе темноты!

Песнями и гуламиНе во сне ль живу?Правда ль, — с МариуламиВстречусь наяву?Словно сам — в хламиде я,Словно — прошлый век.Сказку про ОвидияЖду в толпе Алек.

Пусть кусками рванымиВиснут шали с плеч;Пусть и ресторанамиДышит чья-то речь;Пусть и электрическийНад вокзалом свет!В этот миг лирическийСкудной правды — нет!

1915

Виденья города

Предутреннего города виденья,Встающие, как призраки, с угла.В пустынном сквере мерные движеньяСолдат; огромные рога вола,Влекущего на рынок иждивеньяДля завтрашнего барского стола;Двух пьяниц распростертых отупенье;Свет фонарей; свет неба; полумгла;Во храме огоньки богослуженья,Которым вторят вдруг колокола…

И вот, у низкой двери, с возвышеньяСтупеньки, подозрительно ала,Ребенок-девушка, как приглашеньеВойти, кивает головой, — мила,Как ангел в луже… Чувство сожаленьяТолкает прочь. И вслед летит хула,Брань гнусная; а окна заведеньяГорят за шторами, как два жерла.Там — смех, там — музыка, там — взвизги пенья…И вторят в высоте колокола.

29 июля 1916

На Ладоге

1. Буря и затишье

Плывем пустынной Ладогой,Под яркой аркой — радугой;Дождь минул; полосаПрозрачных тучек стелется;Закат огнистый целитсяЛучами нам в глаза.

Давно ль волной трехъяруснойКидало челн беспарусныйИ с шаткой кручи насВлекло во глубь отверстую?— Вновь Эос розоперстуюЯ вижу в тихий час.

Но меркнет семицветие…Умрет закат… РаздетееОчам предстанет синь…Потом налягут сумраки…— Заслышав дальний шум реки,К Неве свой парус двинь!

1917

2. Парус и чайка

То поспешно парус складывая,То бессильно в бездну падая,Напряженно режа волны,Утомленный реет челн.

Но, свободно гребни срезывая,Рядом вьется чайка резвая,К тем зыбям летя смелее,Где смятенье волн белей.

Вижу, не без тайной горечи,Кто властительней, кто зорче.Знаю: взор вонзивши рысий,Птица мчит добычу ввысь.

1917

В родных полях

Снежная Россия

За полем снежным — поле снежное,Безмерно-белые луга;Везде — молчанье неизбежное,Снега, снега, снега, снега!

Деревни кое-где расставлены,Как пятна в безднах белизны:Дома сугробами задавлены,Плетни под снегом не видны.

Леса вдали чернеют, голые, —Ветвей запутанная сеть.Лишь ветер песни невеселыеВ них, иней вея, смеет петь.

Змеится путь, в снегах затерянный:По белизне — две борозды…Лошадка, рысью неуверенной,Новит чуть зримые следы.

Но скрылись санки — словно, белая,Их поглотила пустота;И вновь равнина опустелаяНема, беззвучна и чиста.

И лишь вороны, стаей бдительной,Порой над пустотой кружат,Да вечером, в тиши томительной,Горит оранжевый закат.

Огни лимонно-апельсинныеНа небе бледно-голубомДрожат… Но быстро тени длинныеЗакутывают все кругом.

1917