Том 2. Стихотворения 1909-1917 - Валерий Брюсов

6. Таня

О, счастье мук, порывов молодых!Ты вдруг вошла, с усмешкой легкой, Таня,Стеблистым телом думы отуманя,Смутив узорностью зрачков косых.

Стыдясь, ты требовала ласк моих,Любовница, меня вела, как няня,Молилась, плакала, меня тираня,Прося то перлов, то цветов простых.

Невольно влекся я к твоей причуде,И нравились мне маленькие груди,Похожие на форму груш лесных.

В алькове брачном были мы, — как дети,Переживая ряд часов-столетий,Навек закрепощенных в четкий стих!

7. Лила

Навек закрепощенных в четкий стих,Прореяло немало мигов. БылоСветло и страшно, жгуче и уныло…Привет тебе, среди цариц земных,

Недолгий призрак, царственная Лила!Меня внесла ты в счет рабов своих…Но в цепи я играл: еще ничьихОков — душа терпеть не снисходила.

Актер, я падая пред тобой во прах,Я лобызал следы твоих сандалий,Я дел терцинами твой лик медалей…

Но страсть уже стояла на часах…И вдруг вошла с палящей сталью взгляда,Ты — слаще смерти, ты — желанней яда.

8. Дина

Ты — слаще смерти, ты — желанней яда,Околдовала мой свободный дух!И взор померк, и воли огнь потухПод чарой сатанинского обряда.

В коленях — дрожь; язык — горяч и сух;В раздумьях — ужас веры и разлада;Мы — на постели, как я провалах Ада,И меч, как благо, призываем вслух!

Ты — ангел или дьяволица. Дина?Сквозь пытки все ты провела меня,Стыдом, блаженством, ревностью казня.

Ты помниться проклятой, но единой!Другие все проходят за тобой,Как будто призраков туманный строй.

9. Любовь

Как будто призраков туманный строй,Все те, к кому я из твоих объятийБежал в безумьи… Ах! твоей кроватиВозжжен был стигман в дух смятенный мой.

Напрасно я, обманут нежней тьмой,Уста с устами близил на закате!Пронзен до сердца острием заклятий,Я был на ложах — словно труп немой.

И ты ко мне напрасно телом никла,Ты, имя чье стозвучно, как Любовь!Со стоном прочь я отгибался вновь…

Душа быть мертвой — сумрачно привыкла,Тот облик мой, как облик гробовой,В вечерних далях реет предо мной.

10. Женя

В вечерних далях реет предо мнойИ новый образ, полный женской лени,С изнеженной беспечностью движений,С приманчивой вкруг взоров синевой.

Но в ароматном будуаре ЖениЯ был все тот же, тускло-неживой;И нудил ропот, женственно-грудной,Напрасно — миги сумрачных хотений.

Я целовал, но — как восставший труп,Я слышал рысий, истерийный хохот,Но мертвенно, как заоконный грохот…

Так водопад стремится на уступ,Хоть страшный путь к провалу непременен…Но каждый образ для меня священен.

11. Вера

Да! Каждый образ для меня священен!Сберечь бы все! Сияй, живи и ты,Владычица народа и мечты,В чьей свите я казался обесценен!

На краткий миг, но были мы слиты,Твой поцелуй был трижды драгоценен;Он мне сказал, что вновь я дерзновенен,Что властен вновь я жаждать высоты!

Тебя зато назвать я вправе «Верой»;Нас единила общность ярких грез,И мы взлетали в область вышних гроз,

Как два орла, над этой жизнью серой!Но дремлешь ты в могильной глубине…Вот близкие склоняются ко мне.

13. Надя

Вот близкие склоняются ко мне,Мечты недавних дней… Но суесловьюЯ не предам святыни, что с любовьюТаю, как клад, в душе, на самом дне.

Зачем, зачем к святому изголовьюЯ поникал в своем неправом сне?И вот — вечерний выстрел в тишине, —И грудь ребенка освятилась кровью.

О, мой недолгий, невозможный рай!Смирись, душа, казни себя, рыдай!Ты приговор прочла в последнем взгляде.

Не смея снова мыслить о наградеСклоненных уст, лежал я в глубине,В смятеньи — думы, вся душа — в огне…

13. Елена

В смятеньи — думы; вся душа — в огнеПылала; грезы — мчались в дикой смене…Молясь кому-то, я сгибал колени…Но был так ласков голос в вышине.

Еще одна, меж радужных видений,Сошла, чтоб мне напомнить о весне…Челнок и чайки… Отблеск на волне…И женски-девий шепот; «Верь Елене!»

Мне было нужно — позабыть, уснуть;Мне было нужно — в ласке потонуть,Мне, кто недавно мимо шел, надменен!

Над озером клубился белый пар…И принял я ее любовь, как дар…Но ты ль, венок сонетов, неизменен?

14. Последняя

Да! Ты ль, венок сонетов, неизменен?Я жизнь прошел, казалось, до конца;Но не хватало розы для венца,Чтоб он в столетьях расцветал, нетленен.

Тогда, с улыбкой детского лица,Мелькнула ты. Но — да будет покровененЗвук имени последнего: мгновененВосторг признаний и мертвит сердца!

Пребудешь ты неназванной, безвестной, —Хоть рифмы всех сковали связью тесной.Прославят всех когда-то наизусть.

Ты — завершенье рокового ряда:Тринадцать названо; ты — здесь, и пусть —Четырнадцать назвать мне было надо!

15. Заключительный

Четырнадцать назвать мне было надоИмен любимых, памятных, живых!С какой отравно-ранящей усладойТеперь, в тоске, я повторяю их!

Но боль былую память множить рада;О, счастье мук, порывов молодых,Навек закрепощенных в четкий стих!Ты — слаще смерти! ты — желанней яда!

Как будто призраков туманный стройВ вечерних далях реет предо мной, —Но каждый образ для меня священен.

Вот близкие склоняются ко мне…В смятеньи — думы, вся душа — в огне…Но ты ль, венок сонетов, неизменен?

22 мая 1916

16. Кода

Да! ты ль, венок сонетов, неизменен?Как прежде, звезды жгучи; поздний час,Как прежде, душен; нежны глуби глаз;Твой поцелуй лукаво-откровенен.

Твои колени сжав, покорно-пленен,Мир мерю мигом, ах! как столько раз!Но взлет судьбы, над бурей взвивший нас,Всем прежним вихрям грозно равномерен.

Нет, он — священней: на твоем челеЛавр Полигимнии сквозит во мгле,Песнь с песней мы сливаем властью лада.

Пусть мне гореть! — но в том огне горишьИ ты со мной! — я был неправ, что лишьЧетырнадцать имен назвать мне надо.

1920

Семь цветов радуги (1912–1915)

Еще есть долг, еще есть дело,

Остановиться не пора!

Navigetl haec summa est…

Оранжевый

Я сам

…Я сам, бессильный и мгновенный,

Ношу в груди, как оный серафим,

Огонь сильней и ярче всей вселенной…

Sed non satiatus…

Что же мне делать, когда не пресыщенЯ — этой жизнью хмельной!Что же мне делать, когда не пресыщенЯ — вечно юной весной!Что же мне делать, когда не пресыщенЯ — высотой, глубиной!Что же мне делать, когда не пресыщенЯ — тайной муки страстной!

Вновь я хочу все изведать, что было…Трепета, сердце, готовь!Вновь я хочу все изведать, что было:Ужас, и скорбь, и любовь!Вновь я хочу все изведать, что было,Все, что сжигало мне кровь!Вновь я хочу все изведать, что было,И — чего не было — вновь!

Руки несытые я простираюК солнцу и в сумрак опять!Руки несытые я простираюК струнам: им должно звучать!Руки несытые я простираю,Чтобы весь мир осязать!Руки несытые я простираю —Милое тело обнять!

14 августа 1912