Клык - Джеймс Паттерсон

— Я до смерти хочу в казино, — признаюсь я Клыку. — Пошли, а?

— Сначала придется еще три дня рождения устроить. Несовершеннолетним вход воспрещен.

Я удивленно поворачиваюсь:

— И когда это нас останавливало? Они просто боятся, что сумасшедшие дети профукают все родительские денежки. А мы, во-первых, не сумасшедшие, а во-вторых, денежки у нас не родительские, а собственным непосильным трудом заработанные. С риском для жизни, на КППБешных авиашоу.

— Денежки, между прочим, уже на исходе. Ты что, хочешь последние спустить?

— Чо ты нудишь, как взрослый. Это мы только в стае взрослые. А здесь мы в отпуске. Давай в казино!

Я оглядываю поразительно пошлый пейзаж.

— Вон, тогда пошли туда, — отваживается наконец Клык и машет рукой в сторону здания в форме… коня. Ни одна шкала архитектурных излишеств его явно не выдержит. Над входом красуется неоновая вывеска: «Троянский конь».

Внезапно меня одолевают сомнения:

— Троянский конь? Сдается мне, это скульптура, набитая вражескими солдатами. По истории, вроде?

— Не знаю. Я, видать, в домашней школе Максимум Райд прогулял эту тему. — Клык берет меня за руку. — Давай-давай. Раз решили, нечего теперь на попятный идти.

Входим внутрь. Уверенно шагаем по такому пестрому ковру, что под ноги посмотришь — голова сразу кружится. Барбиобразные тетки расхаживают с подносами спиртного — нарочно, поди, народ подпаивают, чтоб с пьяных глаз денег больше потратили. Но мне и без всякого алкоголя здесь через две минуты нездоровый азарт в голову ударил.

Клык наклоняется к моему уху и шепчет:

— Только не психуй, но здесь в потолке через каждые полметра камеры понатыканы.

Была бы я в здравом уме и трезвой памяти, у меня бы от такой информации сразу паранойя взыграла. А тут — ничего.

— А вот там, смотри, обломы в черных костюмах, как ястребы, за всеми следят. Но ты не бойся, они только жуликов выслеживают.

— Ну, если только жуликов, — я хихикнула, — тогда нам не страшно.

Никто никогда никому в стае наших лет не даст. Не зря мы чудо ускоренной генетической эволюции — все выглядим старше своего возраста. Но мне все равно странно, что нас с Клыком никто отсюда немедленно пинком под зад не шуганул. Похоже, деньги здесь главнее закона.

Мы разменяли себе изрядную кучку четвертаков и припарковались у игрового автомата «Остров сокровищ». Опускаю четвертак в щель для монет и тяну на себя ручку. Колесики стремительно завертелись и, наконец остановившись, выкинули вишню, гантели и цифру семь.

Зрачки у меня сузились, и я толкнула в щель новый четвертак.

Снова по нулям.

Я разозлилась:

— Этот чертов автомат-хапуга меня обирает! — рявкнула я Клыку. — Я щa ему отомщу. Клык, вставай за соседний аппарат. Держи. — И я отсыпала ему в пластиковое ведерко половину моих монет.

Дальше все замелькало, как в автомобильных гонках. Честно говорю, от круговерти этих картинок крыша в пять минут съедет. Опять-таки, уверена, это нарочно так сделано. Но минут пятнадцать я все-таки продержалась. А дальше и у меня рассудок помутился.

Потому что вместо вишен, полосок и цифр мне выскочила карикатурная волчья рожа.

И еще одна.

И еще.

Джекпот?[19]

— Джекпот, Макс! — раздается у меня за спиной голос профессора Гюнтер-Хагена.

50

Я крутанулась на сто восемьдесят — никаких психованных ученых.

— Джекпот, Макс! Джекпот! — Это истерически хихикает Клык.

Если вы случайно запамятовали, напомню, что Клык вообще никогда не хихикает. Тем более истерически.

Так что на секунду вся эта картинка кажется мне продолжением одного из моих недавних снов, из тех, особенно странных. Клык схватил меня за плечи и хорошенько тряхонул:

— Макс, а ну-ка проверь.

Внезапно до моего сознания доходит звон монет, сыпящихся из автомата Клыка. Зато сам Клык теперь превращается в безумного маньяка, лихорадочно сгребающего монеты сначала в свой ковш, а потом в мой.

— Тащи еще ведра! Быстро! — командует он, и я хватаю по соседству два оставленных без надзора ковшика.

Пока Клык управляется с наличными, сканирую окрестности на все триста шестьдесят. Меня прошибает холодный пот. Интересно, какие зафиксированы негативные побочные явления джекпота? Например, всеобщее внимание. И в нашем случае оно совершенно не означает ни поздравлений, ни дружеских похлопываний по плечу. Скорее: «А кто вы, собственно, такие?» «Как вы тут оказались?» «А лет-то вам сколько? Поди, еще восемнадцати нету».

Гляжу на приближающиеся фигуры и вижу войска, высыпающие из троянского коня и насмерть топчущие противника.

— Клык! Делаем ноги! Живо! — командую я безошибочно узнаваемым командирским не-рассуждай-не-вздумай-со-мной-спорить голосом.

Схватив все четыре переполненных до краев ведра, мы, двое азартных идиотов, вскочили в лифт, который спускает нас вниз по ноге коня обратно на грешную землю.

— Клык, напомни мне никогда больше не соваться в место под названием «Троянский Конь».

— Ты что. Нам же здесь такая пруха привалила, — возражает Клык.

— Сомневаюсь, — говорю я. И ровно в этот момент стеклянная дверь открывается и полотняный профессор Г-Х приветственно тянет к нам руки.

51

Вы, конечно, скажете, что у меня тут же колени полусогнуты, кулаки сжаты — полная боевая готовность. Или, думаете, я как ни в чем не бывало прохожу мимо, точно в глаза его прежде никогда не видела?

Правильно! Ни то ни другое. Наоборот, я дернулась и рассыпала ведро монет — долларов двести, если не больше. В результате Клык больше озабочен потерей, чем надвигающейся опасностью.

— Макс, Клык! Приветствую вас! — расплылся в улыбке доктор Гюнтер-Хаген, глядя, как Клык ерзает на карачках по полу и собирает нашу добычу. — Вот не ожидал вас здесь увидеть! Кто бы мог подумать, что в вас сидит ген азартной игры.

— Не сидит, — буркнула я. — Клык, оставь деньги тому, кому они нужнее. — Во мне опять проснулась Мать Тереза. Правда, второе ведро я крепко прижимаю к груди.

Выхожу из лифта и щурюсь от яркого света.

— А сам-то ты что здесь делаешь? — Отсутствие манер и пренебрежение к условностям — вещь порой крайне полезная. Можно взять — и в лоб, что думаешь, брякнуть и со всякими политесами не суетиться.

Брови у Полотняного ползут вверх:

— Я? На профессиональной конференции. Здесь неподалеку, на одном из ближних курортов устроена. А вы тут какими судьбами? И где остальная стая?

— Стая-то? В Рипли.[20] А ты, значит, увидел нас и решил поздороваться?

— Конечно! Я так рад встрече! — любезничает профессор Кошмарик. — А Дилан с вами? Как у него дела? Прогрессирует?

— Еще как, — заливаю я. — Мы его вон там, за карточным столом оставили. Пусть парнишка развлечется. — И я показываю рукой наверх и на кнопки лифта. — Уверена, он как тебя увидит — сразу от радости обалдеет.

— Макс, нам пора. — Клык тянет меня за рукав.

— Куда же вы? Подождите! Я так счастлив вас снова видеть. К тому же я с удовольствием повторю свое старое предложение о сотрудничестве. А кстати, Макс, ты получила мое письмо о новых возможностях для Игги? Согласись, у тебя есть восхитительный шанс подарить ему зрение. И всего-то в обмен за твое небольшое содействие в моей работе. Ты окажешь мне совершенно неоценимую помощь. Потому что ты… — настоящее чудо. Совершенное чудо.

Так-таки уж и чудо. Меня чудом уже сто лет никто не называл.

— Ты что же это, негодяй, планируешь превратить Макс в одну из своих ОШИБОК? — спрашивает Клык с каменным лицом, не предвещающим профессору ничего хорошего.

Г-Х оглядывается, точно до него вдруг доходит, что мы стоим на самом людном пятачке Лас-Вегаса, и боком движется к уединенной скамейке подальше от сияющих огней вестибюля.

— Поймите же вы! Надвигается апокалипсис! И ваша задача спасти мир. А знаете вы, что для этого надо сделать?

Не могу не согласиться, особой ясности у меня по этому вопросу не имеется. Но признаваться Кошмарику я в этом совершенно не собираюсь.

— Хочешь, что ли, отчекрыжить одно из моих крыльев и посмотреть, отрастет ли оно заново? Вряд ли это человечеству чем поможет.

Но Полотняного не остановить:

— Макс, клянусь тебе, никто ничего отрезать у тебя не собирается. Мои исследования помогут людям приспособиться к жизни в абсолютно иных условиях. По нашим оценкам, во всемирной катастрофе погибнет половина человечества. А я нашел способ, который позволит человечеству выжить. Благодаря мне человеческая раса не исчезнет с лица земли. Ты просто обязана мне помочь. — Голос у него дрожит умоляюще, а лицо — сама честность.

— Ты просто герой. Но я уже дала тебе мой ответ. Еще в Африке. Все. Разговор окончен, — отрезала я.