Если я полюблю - Кейт Ноубл

Сару за руку взяла чья-то теплая и крепкая ладонь. Она обернулась, и ее глаза встретились с ласковыми темными глазами графа де Лебона. Сара подарила ему одну из тех улыбок, которые, как советовала ей Филиппа, не следовало расточать направо и налево, такая улыбка предназначалась только очень понравившимся джентльменам.

— В это невозможно поверить, мадемуазель, но ваши зеленые глаза сегодня сияют в два раза ярче, чем вчера.

— Неужели? — шутливо спросила Сара и лукаво посмотрела графу в глаза, намеренно задержав взгляд на несколько секунд.

— Видимо, от зависти, — приняв предложенный ею шутливый тон, ответил граф.

— От зависти? — кокетливо переспросила Сара.

— Вчера днем в них светилось солнце, а сегодня — лишь тусклый свет свечей. Ваши глаза настолько красивы, что любое умаление их красоты пробуждает в них возмущенный огонь, от которого они становятся еще прекраснее.

Граф умел говорить комплименты. Ей часто доводилось слышать восторженные слова по поводу ее глаз, но они здорово утомляли Сару своим незамысловатым содержанием и однообразием. Однако похвала графа в сочетании с его вкрадчивым теплым голосом проникала в сердце, — этого нельзя было отрицать.

Когда Сара в разговоре с Бриджет охарактеризовала графа как очень интересного человека, она нисколько не лукавила. Граф был не только самым интересным собеседником, но и весьма незаурядной личностью. Кроме того, его окружал героический ореол, что тоже было немаловажно. Граф выгодно отличался от чопорных, занудливых, порой весьма скучных соотечественников.

Графа де Лебона отличала изысканность речи и тонкость вкуса, черта, сближавшая его с Сарой. Во всем облике графа — от макушки до пят — чувствовался отпечаток врожденного аристократизма. Может быть, поэтому граф, находясь в Бомбее, сумел завязать знакомство с герцогом Парфордом, который любезно пригласил графа остановиться по приезде в Лондон в его пустующем доме на Гросвенор-сквер.

Мисс Джорджина Томпсон, сестра графа, вернее, сводная сестра, была англичанкой и всего на несколько лет старше Сары. Но поскольку большую часть жизни она провела в Индии, ей в отличие от брата явно не хватало светского такта.

Если отсутствие внешнего лоска было вполне объяснимо и извинительно, то чрезмерная застенчивость мисс Томпсон удручала, и средств избавиться от нее пока не было видно. Бедняжка обычно простаивала весь вечер где-нибудь в углу, прислонившись к стене.

Но если мисс Джорджина вместе со своей компаньонкой миссис Хилл, сухопарой чопорной англичанкой, никак нельзя было назвать украшением вечера, то ее брат зажигал аудиторию своими искрометными рассказами. Чарующий голос, иностранный акцент, неподдельное желание всех развеселить делали графа душой любого общества. Сару тянуло к нему, графом нельзя было не увлечься. Его веселье и юмор помогали забыть о прошлом, а Сара была рада забыться.

Положа руку на сердце, в Англии не было более интересного собеседника, чем граф. С другой стороны, для графа де Лебона не было более подходящей дамы в лондонском свете, чем Золотая Леди.

Сара находилась под магическим влиянием голоса графа, который завораживал, очаровывал, гипнотизировал, как вдруг чей-то острый локоть незаметно для окружающих больно ткнул Сару в бок.

К счастью, у Сары была надежная подруга, которая не позволяла чрезмерно увлекаться и вовремя приходила на помощь, если видела, что у нее начинает кружиться голова от повышенного мужского внимания.

— Дорогая, — обратилась к Саре Филиппа, — вы должны непременно рассказать мистеру Кумбу о том, как вы познакомились с синьором Карпенини. Мистер Кумб в восторге от музыки.

Сара взглянула поверх плеча Филиппы на симпатичного и, видимо, застенчивого молодого человека.

— Мисс Форрестер, значит, вы знакомы с синьором Карпенини? — с трудом выдавил из себя вопрос юноша.

— Да, мы с ним однажды встречались, мистер Кумб. А вы с ним знакомы?

Мистер Кумб отрицательно помотал головой.

— Встречались? Милая Сара, не скромничайте, — вмешалась Филиппа. — Маэстро Карпенини был приглашен к Форрестерам, чтобы послушать пение Сары.

— Вы пели в присутствии самого Карпенини? — пробормотал совершенно растерявшийся юноша и осекся. Среди кавалеров, окружавших Сару и Филиппу, возникло оживление. Видимо, это сообщение стало неожиданностью для многих.

— Он, должно быть, предложил свои услуги для постановки голоса? Вы поете словно ангел. — Мистер Кумб снова обрел голос.

У Сары на языке вертелся язвительный вопрос. Ей хотелось спросить, откуда ему известно, что она поет словно ангел, если он ни разу ее не слышал, — но она промолчала.

— Ваш голос звонче, чем у певчих в Бомбее, — вмешался граф и в качестве подтверждения взглянул на своего спутника мистера Ашина Пха, тот согласно закивал головой. — Должно быть, он хотел похитить вас и увезти с собой, точно так же, как меня похитили и увезли в Рангун…

— Вы угадали, граф, именно это он и хотел сделать, — с чарующей улыбкой заметила Филиппа. Всякий раз, когда граф начинал говорить комплименты, вплетая в них восточный колорит, Филиппа вмешивалась, принижая возвышенный тон, как бы возвращая всех на землю. — Конечно, граф Форрестер никогда не допустил бы подобной глупости, поэтому синьору Карпенини, увы, пришлось вернуться домой в Италию с разбитым сердцем.

— Филиппа, не стоит быть такой мелодраматичной, — пробормотала Сара, очаровательно краснея от смущения. Подобная уловка заставляла кавалеров, как уверяла Филиппа, делать собственные выводы, лестные для себя.

Правда выглядела намного прозаичнее. Синьор Карпенини в самом деле был приглашен к Форрестерам. Но это произошло несколько, лет тому назад, и синьор просто дожидался отправления своего корабля. В тот день Бриджет — тогда она вела себя не так натянуто, как теперь, — играла на фортепьяно, а Сара пела, но голос у нее был невелик и мало походил на ангельский. Маэстро Карпенини сделал ряд указаний Бриджет, чье искусство игры на пианино было намного выше певческого таланта Сары. Однако маэстро вскоре вернулся к себе в Италию, так что воспользоваться его советами Бриджет толком не успела.

Честно говоря, Саре не стоило похищать у сестры ее маленькую толику успеха. Но разве она одна такая — сейчас все думают лишь о собственной выгоде и собственном благополучии. Только одно замечание, брошенное Филиппой, и джентльмены тут же начали строить догадки о ее блестящих вокальных возможностях. Что ж в этом плохого? Вот так и строится репутация, вызывающая всеобщую зависть: рецепт прост — правда немного смешивается с ложью, и дело сделано. Как говорила Филиппа: вот так следует добиваться успеха в светском обществе.