Лучшее лето в её жизни - Лея Любомирская

Кролик смачивает ватку ацетоном и тщательно оттирает черные пятна со спины и мордочки.

– К каждой Алисе должен быть свой подход, – мурлычет он, и его розовый носик довольно подергивается. – К каждой Алисе должен быть свой подход…

Одинокие ворота

– …обычно-то в это время у нас тепло. – Женщина ерзает на сиденье, устраиваясь поудобнее. Она очень маленькая, такая маленькая, что ноги в черных резиновых ботах и серых, крупной вязки шерстяных чулках не достают до пола и беспомощно болтаются. На коленях женщина держит корзину, наполовину затянутую белой тряпочкой. Мигел заглядывает под тряпочку: там сидит на редкость уродливая утка с красными кожистыми кругами вокруг глаз. – Вот, – говорит женщина, – утку золовка подарила. А зачем мне утка? Я кроликов развожу. Кролики у меня отличные. Жирные! Вот такие! – женщина разводит руки, показывая, какие жирные у нее кролики.

Мигел представляет себе жареного кролика, и его начинает мутить от голода.

Вот черт, думает он. Что ж я с собой бутербродов-то не взял… И Эваришту хорош. Мог бы предупредить…

Мигел находит взглядом Эваришту. Эваришту откинулся на спинку сиденья, надвинул шляпу на глаза и, кажется, крепко спит.

Тоже, что ли, поспать? – думает Мигел. Он закрывает глаза и пытается задремать, но женщина не позволяет. Несколько секунд она пристально смотрит на Мигела, потом осторожно прикасается к его руке.

– А господин женат? – спрашивает она шепотом.

Мигел отрицательно качает головой.

– Но у господина есть невеста? – не унимается женщина. – У такого красивого молодого человека не может не быть невесты.

Мигелу становится смешно. Он открывает глаза и потягивается.

– Нет, тетушка, – говорит он. – Нет у меня невесты! Пойдешь за меня замуж?

Женщина хихикает, прикрыв ладошкой почти беззубый рот. Вот шутник! Скажет тоже – замуж!

Внезапно она поворачивается, придерживая свою корзину, и пронзительно кричит куда-то в глубь салона:

– Фатиня! Фатиня! Ну-ка иди сюда!

– Зачем? – откликается девичий голосок.

– Иди, говорю! – кричит женщина еще громче. – С молодым человеком познакомлю! Молодой человек не женат!

Пассажиры начинают улыбаться и вертеть головами. Носатый старик в синем берете заговорщицки подмигивает Мигелу. Мигел слегка морщится, но невольно вытягивает шею – что там за неведомая Фатиня?

Маленькая девушка в платочке, с багровым от смущения личиком, осторожно перебирается через тюки и корзины, наваленные в проходе.

Она кажется Мигелу такой хорошенькой, что у него щемит сердце.

А что? – проносится у него в голове. Останусь здесь. Женюсь на этой Фатине. Будем кроликов разводить…

Автобус притормаживает на повороте. Неожиданно Эваришту просыпается, протягивает руку и рывком распахивает дверь.

– Здесь! Быстро! – командует он. Не успев толком сообразить, что происходит, Мигел на ходу выскакивает из автобуса и, не удержавшись на ногах, кубарем катится в небольшой овраг.

Несколько секунд он сидит в овраге, приходя в себя, потом поднимается на ноги и смотрит вслед удаляющемуся автобусу. Ему кажется, что хорошенькая Фатиня машет ему рукой, и он на всякий случай машет тоже.

Выбравшись из оврага, Мигел идет в том же направлении, в котором скрылся автобус. Вначале по обочине, потом по цветущему лугу, по плечи в траве, стараясь не сильно удаляться от дороги, чтобы не потеряться. Терпкий, пахнущий цветами воздух дрожит и плавится от жары, и Мигел сам себе кажется мошкой, тонущей в меду. Это ощущение ему скорее нравится. Он закрывает глаза и изо всех сил дышит медом.

В этот момент со стороны дороги раздается неприятный звук работающего мотора. Мигел инстинктивно пригибается, чтобы его не было видно. Когда звук слегка стихает, Мигел смотрит на дорогу и видит удаляющийся патрульный джип.

Мигел с признательностью думает об Эваришту. Эваришту Мигелу порекомендовал товарищ Вириату, когда узнал, что Мигел ищет проводника через границу.

– Этот мужик – уникум! – нависнув над Мигелом, рокотал товарищ Вириату. Товарищ Вириату всегда подходил к собеседнику вплотную, но кричал при этом так, как будто находился на другом конце огромной залы. – Патруль чувствует жопой, прямо жопой! С ним не пропадешь!

Мигел не любит товарища Вириату, но не может не признать, что тот – прекрасный организатор. Мигел жалеет, что холодно попрощался с товарищем Вириату. Вот доберусь до Франции, думает он, пришлю ему письмо. Или открытку. Или и письмо и открытку.

Погруженный в эти мысли, Мигел не сразу замечает, что луг давно закончился и он идет по лесу, а вокруг быстро сгущаются сумерки.

Откуда здесь лес, думает Мигел. Эваришту ничего не говорил про лес. Он сказал… Мигел останавливается и пытается припомнить слова Эваришту. Он сказал – идти вдоль дороги, пока не приду в деревню. И никакого леса. Я что, заблудился?!

На всякий случай Мигел крутит головой – никаких следов деревни.

Надо вернуться к дороге, думает Мигел, решительно поворачивая назад. Там я точно разберусь. В крайнем случае, переночую под открытым небом, а завтра с утра есть еще один автобус.

Ворота возникли из темноты так внезапно, что бодро шагающий по тропинке Мигел чуть на них не налетел.

Совсем обычные ворота, слегка покосившиеся, выкрашенные в белое с голубым. Удивительно неуместные в ночном лесу.

Мигел прошелся вдоль них взад-вперед, но не обнаружил ни стены, ни ограды, в которую ворота могли бы быть встроены.

Мигел хотел было их обойти, но почему-то занервничал и не стал.

Мигел осторожно потрогал створку – ничего особенного, дерево и дерево, – а потом слегка толкнул ее плечом.

Тихонько скрипнув, створка распахнулась.

Затаив дыхание, Мигел заглянул внутрь. Все тот же лес и все та же ночь. И даже тропинка та же.

Ну разве что это все выглядело чуть менее чужим. Как будто Мигел уже когда-то здесь был.

Несколько секунд Мигел постоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу.

Потом тяжело вздохнул и вошел в ворота.

Бело-голубая створка бесшумно закрылась за его спиной.

– Не понимаю, куда девался мальчишка, – обеспокоенно сказал Эваришту, допивая пиво. Он сидел в маленькой темной таверне, насквозь пропитавшейся запахами еды и дешевого местного вина. Рядом с ним растекся по лавке толстый хозяин таверны в грязном переднике.

Высокая сухая женщина в черном со странно-неподвижным лицом забрала у Эваришту пустую кружку.

– Еще одну? – спросила она ничего не выражающим голосом.

Эваришту покачал головой.

– Погоди, Мариазиня, не гони. А то сейчас появится мальчишка, а я пьяный. Как я его через границу поведу?

Мариазиня промолчала, тряпкой смахнула со стола несуществующие крошки и отошла.

– А может, его PIDEры[33] сцапали? – спросил хозяин. – Он вылез на дорогу, а они его – раз!

– Не думаю. – Эваришту достал из щегольского портсигара тоненькую сигаретку и прикурил от свечки. Хозяин покосился на него с неодобрением, но ничего не сказал. – PIDEры бы уже всё здесь прочесали. Им же мало перебежчика поймать, им еще проводника подавай.

– Терпеть не могу городских, – проворчал хозяин. – Вечно от них одно беспокойство.

– Да ладно, – сказал Эваришту. – Уж тебе-то от них кроме прибыли никакого беспокойства. Вот мне… Куда же он делся, черт его возьми?!

– А может, – все тем же ничего не выражающим голосом проговорила Мариазиня откуда-то из глубины таверны, – может, он вошел в Одинокие ворота?

– Да ну… – начал было Эваришту, но Мариазиня его перебила.

– В Одинокие ворота, – почти с удовольствием повторила она и прищелкнула языком. – Говорят, они опять открылись.

– Открылись? – хрипловато переспросил Эваришту и загасил сигарету о столешницу. – Когда?

Хозяин таверны покашлял, привлекая к себе внимание.

– А это… Он тебе хоть заплатил?

Эваришту молча похлопал себя по карманам и кинул на стол толстый лоснящийся бумажник, набитый банкнотами.

– Ну и отлично, – нарочито бодрым голосом сказал хозяин таверны. – Будет на что выпить за упокой. Мариазиня! Еще пару пива!

Дом с привидениями

Дон Фредерику де Меллу да Кунья де Мендонса и Менезеш, четвертый маркиз де Валада сидит на нагретой солнцем каменной скамье у пруда с золотыми рыбками. На маркизе короткая фланелевая ночная сорочка, едва прикрывающая ему колени. Из сорочки торчат худые и узловатые старческие ноги, обутые в растоптанные пантуфли.[34] Положив голову на левый пантуфель, дремлет американский водяной спаниель Карлуш. Глядя со стороны, сложно сказать, кто из них старше: маркиз, которому давно перевалило за девяносто, или Карлуш, которому на днях исполнилось семнадцать.

Ана сердито задергивает занавеску и начинает чистить картошку. Дуарте уехал в аэропорт встречать гостей, значит, ей опять придется в одиночку заниматься маркизом: поднимать его со скамьи, вести в дом, кормить с ложечки, мыть, – сам-то он уже давно ничего не соображает, бедняга.