Лучшее лето в её жизни - Лея Любомирская

Не сезон

Ощущаю себя по кусочкам. Вчера вечером кусочек, сегодня с утра кусочек. Кусочков много, я их кручу так и эдак, прикладываю друг к другу, смотрю – совпадут ли края, сойдется ли рисунок. Странное занятие, как незнакомую головоломку собирать: глядишь на кучу деталек, а во что их надо сложить, не знаешь. И вообще ничего не знаешь. Может, их там недостаточно, деталек, для целой картинки. Или, наоборот, кто-то смешал две головоломки. И хорошо еще, если хотя бы одну из них можно собрать целиком.

Вот, например, последний кусочек – запах кофе. А до того – мерзнут ноги. Нет, путаю, кусочек с «мерзнут ноги» был раньше. А прямо перед запахом кофе был чавкающий звук, который издает раскисшая глина. И как это сложить в одну картинку?

А самое странное, что я не очень представляю себе, что такое кофе. И как выглядит раскисшая глина. Я даже не уверен, есть ли у меня ноги. Кусочки ощущений не вызывают у меня никаких ассоциаций, они не связаны ни с каким знанием. Они просто возникают во мне и с шорохом падают в кучу других маленьких, ни с чем не связанных кусочков.

– Мам, можно мне на улицу? Ну мааа-мааааааааа!!!!! – пронзительный вопль врывается в меня маленьким смерчем, подхватывает кусочки ощущений, кружит их, разбрасывает, слепо, бессистемно, как и положено смерчу. И вдруг я понимаю, что все изменилось. Что нет больше кучи деталек, что головоломка сложилась в цельную картину. В меня.

Оглядываюсь, чтобы понять, где я.

Пустынная улочка, маленькие домики, по виду – нежилые. Пахнет солью, сыростью и йодом, откуда-то из-за деревьев доносится сдержанный рокот волн.

– Ну мааааааам, ты же обещала, что сегодня будет можно гулять!!! – На крыльце двухэтажного розового домика маленькая взъерошенная девочка в клетчатых брючках и красном пластиковом дождевике топает ногами в резиновых сапожках. Злые слезы ползут по круглым щекам. – Ты обещала, и я пойду!!!

Девочка делает крошечный шаг в сторону улицы, всем своим видом выражая протест.

Из домика доносится женский голос. Я не могу разобрать слов, но понимаю, что женщина объясняет, почему именно девочка в клетчатых брючках не может пойти гулять.

Девочка зажимает уши.

– Я тебя не слушаю!!! – кричит она, повернувшись к дому. – Я тебя не слушаю, не слушаю!!! Ты вчера обещала, а первое слово дороже второго!!! Я ушла, меня тут уже нету, это не я с тобой разговариваю!!!

На крыльце появляется молодая женщина в халате. У нее такое же круглое лицо, как у дочери, и такие же круглые глаза.

– Катиня, ну какое «обещала»? – голос у женщины скорее обиженный, чем сердитый. – Мы договорились, что ты пойдешь гулять, если не будет дождя. А ты сама видишь – дождь идет.

Девочка непримиримо шмыгает носом.

– Ничего и не идет! Дождь стоит и смотрит, как ты нарушаешь свое слово!

Мне становится смешно, и я неожиданно для себя фыркаю. Мать и дочь одновременно вскидывают на меня глаза. Женщина краснеет.

– Ой, извините, пожалуйста, я вас не заметила, – говорит она. – Вы к нам?

Я пожимаю плечами:

– Не знаю. А к вам можно?

– Ну конечно! – она улыбается и кивает на табличку, которой я до сих пор не замечал. На табличке написано «Семейный пансион „Меховая тапочка“».

– Наш пансион – единственное место в городе, где можно остановиться зимой, – со сдержанной гордостью говорит женщина, пропуская меня в дом. – А вы к нам надолго?

– Не знаю, – опять говорю я и, видя, что женщина смотрит на меня недоверчиво, повторяю: – Правда не знаю. Как получится.

Женщина серьезно кивает, как будто мое объяснение ее полностью удовлетворило.

– Меня зовут Мария Луиза, – говорит она. – А это Катарина. Катиня, поздоровайся с сеньором.

Катиня показывает мне язык и отворачивается.

– Катиня! – укоризненно произносит Мария Луиза. – Как ты себя ведешь? Что о тебе подумает сеньор?!

Катиня прячется за мать.

– Он не сеньор, – бурчит она тихонько. – Он дождь.

На мгновение мне кажется, что сейчас Мария Луиза всплеснет руками, скажет: «Ну конечно, как же я сразу не догадалась!» Меня выставят из «Меховой тапочки», и я пойду по улице, постепенно теряя ощущение себя целого, распадаясь на не связанные друг с другом кусочки незнакомого пазла.

Но Мария Луиза ободряюще мне улыбается, потом наклоняется и обнимает Катиню.

– С дождем тоже надо здороваться. Воспитанные девочки обязательно здороваются с дождем.

– А невоспитанные? – спрашивает Катиня.

– А невоспитанные не получают пирога к чаю!

Мы пьем чай с пирогом и мармеладом на маленькой кухне, выложенной разноцветной радужной плиткой.

– «Меховая тапочка» – непривычное название для пансиона, – говорю я.

– Это наше зимнее название… – Мария Луиза пододвигает мне мармелад. – Летом мы называемся «Морские камушки». А зимой хочется чего-то теплого. Уютного, как фланелевая пижама и плед с кисточками. Или вот меховые тапочки.

– И много у вас постояльцев? – Не то чтобы это меня интересовало, но мне почему-то нравится беседовать с Марией Луизой.

– Летом да, очень. У нас же курортный город, пляжный. Он летом оживает, а зимой впадает в спячку. Как медведь. Здесь зимой делать нечего. Дождь все время… ох, простите! – Мария Луиза краснеет до слез.

Мне становится обидно.

– Если я загостился, я пойду, – говорю я. – Вас послушать, так это из-за меня тут зимой жизни нет. Я сегодня слышал, Катиню мной пугаете. Тоже мне нашли людоеда, пожирателя детишек!

– Но она же простужается! – Мария Луиза смотрит на меня жалобными глазами. – Она бегает по лужам, приходит мокрая, потом болеет!..

Представляю себе надрывно кашляющую Катиню, бледную, с блестящими температурными глазами, и мне становится скверно.

– Может, еще чайку? – преувеличенно бодро спрашивает Мария Луиза. – Горяченького, а?

Киваю, не говоря ни слова.

Катиня подходит ко мне и берет меня за руку.

– Не слушай маму, она паникерша. Я простужаюсь только летом, когда пью холодную воду. Пусти-ка, – командует она и лезет ко мне на колени. Несколько секунд изучающе смотрит на меня внимательными круглыми глазами. – А вот скажи, куда идет дождь, когда он идет?

Неопределенно пожимаю плечами. Как объяснить, куда идет дождь, если дождь до сегодняшнего утра даже и не подозревал о том, что он куда-то идет?

– Завтра я тебе покажу, – говорю я Катине, перевожу взгляд на Марию Луизу, которая хлопочет над чаем. – Я остановлюсь у вас ненадолго? Если можно.

Она протягивает мне чашку и улыбается.

– Да, конечно! Мы с Катиней будем очень-очень рады! Правда, Катиня?

Катиня выдумала игру. Называется «Куда идет дождь». Мы играем в нее все вместе, хотя Мария Луиза и ворчит иногда, что у нее много дел. Надо развернуть карту городка и, не глядя, ткнуть в нее пальцем. Потом мы выходим из дому и идем туда, куда указал палец. Катиня бежит впереди нас и кричит: «Уступите дорогу! Все уступите дорогу! Дождь идет!»

Я понял, что пансион «Меховая тапочка» в пустом курортном городе – идеальное место для усталого зимнего дождя. Я уже знаю, что такое кофе, и, оказывается, предпочитаю чай и горячий шоколад с ванилью. Я попробовал океанскую воду и обнаружил, что у нее вкус поцелуя. Забредя однажды с Катиней на пустырь, я весь перемазался в глине. Запахи, звуки, прикосновения не кажутся мне больше разрозненными картинками, каждое ощущение тянет за собой сотни других, настоящих и воображаемых. Я счастлив. И даже мысль о том, что однажды все это закончится, меня не пугает. Я научился складывать свою головоломку и знаю, что это умение никуда от меня не денется.

Я просыпаюсь от ощущения, что в окно с курлыканьем бьется яичница с ветчиной. Открываю глаза. На карнизе толстый голубь крутится перед флегматичной голубкой. С кухни пахнет чем-то вкусным, а с улицы доносятся голоса Марии Луизы и Катини.

Выглядываю в окно. Мария Луиза, стоя на стремянке, снимает табличку «Семейный пансион „Меховая тапочка“».

Когда я выхожу на улицу, Мария Луиза уже слезла со стремянки, а над дверью красуется табличка «Резиденциал „Морские камушки“».

Значит, весна, начало курортного сезона, и больше мне здесь делать нечего.

В этот день мы гуляем просто так, не играя в «Куда идет дождь». Улица за улицей я прощаюсь с маленьким сонным городком. Он изменился. Кое-где в домах открыты ставни, откуда-то до нас доносятся голоса, смех, иногда – собачий лай. «Странно, – думаю я. – За всю зиму я ни разу не видел здесь собак». Мария Луиза берет меня за одну руку, а Катиня – за другую. Я не знаю, о чем они думают, но чувствую, что обо мне.

А на следующий день я ухожу. Я обнимаю и целую Марию Луизу. У ее губ вкус океанской воды.

Я подхватываю Катиню на руки и целую круглую щечку. Щечка пахнет ванильным шоколадом.

Мария Луиза всхлипывает.

– Не плачь! – говорит Катиня. – Он вернется! Ты ведь вернешься?