Вечные времена - Васил Попов

— Приходится удивляться этой Зорке! У самой уже внуки и опять рожает! Здоровая у нее утроба, весь род у нее такой — крепкий, здоровый.

— А сыновья и дочери Зорки и Недьо, что живут в городе? — проговорил Спас. — Они проклянут их навеки.

— Не проклянут, — сказал Председатель. — Мы все на стороне Зорки и Недьо. Вся страна на их стороне и все законы. Я оформил их гражданский брак, как вдовца и вдовы. Столько лет были они добрыми соседями, а сейчас между ними любовь, чего же им жить в одиночестве? Никто не имеет права их проклинать.

— Только бы ребенок родился здоровым! — прошептал Гунчев, его красивые женские глаза неотрывно глядели на освещенные окна.

— Может и умереть, — сказал Дачо. — В определенном возрасте кровь у женщин становится ядовитой.

— Это у тебя рот ядовитый! — не выдержала его жена, но он толкнул ее в бок и прошипел:

— Тебя никто не спрашивает! Лучше молчи!

— Ой, хоть бы ребеночек был здоровеньким! — промолвила Стояна, и слезы покатились у нее по щекам. Заплакала и Графица, заразившись стояниными слезами, некоторые из женщин тоже начали всхлипывать, вспомнив, когда сами рожали, прослезились и мужчины: плач ведь как смех, передается от одного к другому — не остановишь.

— Уф. ну что вы распустили нюни, будто на похоронах! — возмутился Лесник. — А ты, Улах, принеси на всякий случай кларнет.

— Не хочу, — испугался Улах. — Не принесу я его. Я ему говорю одно, а он играет другое.

— Будет играть то, что ты ему скажешь! — отрезал Лесник. — От тебя зависит, что он будет играть. Иди принеси кларнет!

— Не принесу, — заупрямился Улах и начал отступать к воротам.

— Ступай за кларнетом! — крикнул ему Лесник. — Не бойся, не будет никаких выводов.

— Ну, если не будет, принесу, — недоверчиво протянул Улах.

Недьо ходил по террасе, как пьяный. Передвигал стулья, потом спустился вниз, взял коромысло, снова повесил. Из комнаты доносились стоны роженицы и тихие заклинания бабки Недели. То и дело туда входили и оттуда выходили старухи, возбужденно перешептывались, прогоняли Недьо, заговорщицки улыбаясь друг другу.

— Недьо. — крикнул ему снизу Лесник, — иди сюда, к народу! Ты свое дело сделал, теперь будешь ждать вместе с нами.

Вспыхнул смех, слезы высохли, даже Оглобля засмеялся. Босьо мысленно улыбнулся, только Американец сохранил на лице неизменное выражение, хотя внутри у него все дрожало от смеха.

— И все же эта сова, что мне приснилась, не к добру, — сказал Дачо.

— Не каркай, брат, — одернул его Спас. — Хватит уже про эту сову! Человек ты вроде прогрессивный, а веришь снам.

— Не верю, — отозвался Дачо, — но кто его знает, ведь каждый сон что-то да означает.

— Это верно, — согласился Спас. — Действительно, означает, но это целая наука, а не суеверие. Я читал об этом. Все, что ты пережил, в тебе перемалывается, а потом снова появляется.

— Но я уже давным-давно не видел и не слышал совы! — удивился Дачо. — Откуда она тогда появилась?

— Просто ты до сих пор ее не замечал, — расплылся Спас в ухмылке, подмигивая в сторону его жены.

Все разразились смехом, только Дачо с женой не могли понять причину этого веселья, но на всякий случай обиделись и замолчали.

В этот момент примчался, запыхавшись, ЖэДэ. Вытирая носовым платком лицо, он уселся на чурбан и прерывающимся голосом принялся рассказывать:

— Проснулся я… так, без причины… гляжу, все село освещено… Ну… говорю себе… или всеобщая мобилизация… или атомная война началась… Всю дорогу бежал… а оно, оказывается, вот что!

— Ты, ЖэДэ, от любопытства лопнешь! — подал голос дед Стефан со своей бывшей брички. — А ежели сейчас поезд, кто даст ему путь?

— Сейчас нет поездов. Первый будет ровно в ноль-пять, ноль-ноль. Пройдет по первому пути.

— А кто пройдет по второму пути? — спросил Спас.

— По второму пройдешь ты, — зло ответил ЖэДэ. — Как его построим, отправим по нему тебя ногами вперед вместе с твоим проклятым казанлыкским ишаком.

— Тут новая жизнь рождается, — сказал Спас, — а он смерть кличет! Похоже, у нас теперь две совы!

Все рассмеялись. С террасы их одернула бабка Анна:

— Тише! Раскудахтались тут, будьте неладны!

Из комнаты роженицы доносились короткие вскрики. Недьо снова кинулся к дому, но бабка Анна вернула его обратно. Председатель хотел взглянуть на часы, но оказалось, что он их забыл дома. В то же время карман его оттягивал револьвер. «Фу ты, черт, — мысленно выругался Председатель, — зачем мне нужно было брать с собой эту штуку? А часы забыл. Когда родится ребенок, мы даже не узнаем, в котором часу он родился». Крики в комнате усилились, люди навострили уши. Но потом все стихло, и вдруг зазвенело кровельное железо, завыло в печных трубах, затрещали ветви деревьев, захлопали створки ворот. Это внезапно прилетел южный ветер. Стало слышно, как он воет на перевале: если там есть снег, за несколько часов растает. Каждому пришло в голову, что завтра после южного ветра может прилететь северный и снова засыпать село снегом. Только Недьо не думал ни о перевале, ни о ветрах. Сев на перевернутую корзину, он прошептал:

— Она может и умереть, бедняжка!

— Не умрет! — уверенно заявил Спас. — Вот увидишь, это я тебе говорю! Родит и не умрет!

— Не умрет, — сказал Лесник.

— Не умрет, — поддержал его Председатель. И тогда все, кто собрался во дворе, сказали:

— Не умрет!

Видя перед собой столько лиц, слыша столько голосов, Недьо проговорил:

— Боже мой!

Генерал, молча стоявший, прислонясь к поленнице, расстегнул шинель: ему стало жарко. Он знал, что обязательно напишет об этой необыкновенной ночи; ему казалось, что он уже пишет — порой ведь так трудно отличить реальное от изложенного на бумаге. «Да, — записал он в уме, — люди живут и выдерживают все. Жизнь продолжается, несмотря ни на что, она сильнее любых преград и несчастий, она течет, идет, летит — везде и повсюду. Получилось немного схематично, — подумалось ему, — как статья, но ведь статьи таковы; жизнь». И он продолжал писать в уме.

— Хорошо, но как тогда мы назовем ребенка? — спросил в наступившей тишине Дачо.

— Если будет девочка, надо назвать ее именем нашего села, — произнес Гунчев, его красивые глаза расширились. — Будет совсем неплохо.

— Девочка не родится, — сказал Йордан-цирюльник.

— А ты-то откуда знаешь? — спросил Лесник.

— Знаю. У Недьо рождаются только мальчишки.

— А у Зорки — только девчонки, — возразил ЖэДэ. — Будет девочка.

Разгорелся спор, кто вероятнее всего родится. В это время появился Улах с завернутым в мешок кларнетом. Войдя во двор, он поспешил скрыться в тени подальше от Лесника. Со своей бывшей брички