Серебряный остров - Николай Корнеевич Чуковский

— Виталий Макарыч, — попросил он, — скажите мне только одно: что стало с убитыми?

— Колхозники похоронили их в братской могиле.

— Значит, мой папа тоже лежит в этой могиле?

— Нет, — сказал Виталий Макарыч, — среди восемнадцати убитых не было твоего папы.

Дверь кабинета закрылась. Коля остался один в коридоре.

II

«Он сказал мне что-то гадкое, — думал Коля, спускаясь по школьной лестнице. — Он был со мной ласков, гладил меня по голове, но сказал что-то ужасное про папу, что-то такое, чего никакого права не имел говорить».

Коля вышел на школьный двор и не сразу понял, почему на дворе никого нет. «Ах да, — сообразил он. — Уже обеденный перерыв, нужно и мне идти за обедом для мамы. Что же это он сказал мне такое?..»

Коля шагал по улице, перебирая в памяти каждое слово Виталия Макарыча. Среди восемнадцати убитых не было папы. Так ведь это прекрасно. Есть надежда. Значит, папа, может быть, жив… Отчего же в этих словах чудилось Коле что-то оскорбительное, позорное, что-то такое, о чём даже подумать страшно?..

Отряд состоял из двадцати одного человека. Восемнадцать были убиты, трое остались в живых. Один из этих троих — предатель… Так вот оно что!..

Коля вздрогнул от гнева. Так вот что этот человек осмелился сказать ему. Вот отчего он так долго уклонялся от разговора. Один из этих троих — Виталий Макарыч, другой — колин папа. Виталий Макарыч, конечно, не себя имеет в виду, говоря, что один из троих — предатель. Он имел в виду…

Слёзы брызнули из колиных глаз, но он сразу вытер их. Нет, такая мерзкая клевета не заставит его плакать. Колин папа — благородный и отважный человек, и Коля докажет это всему свету, нужно только хорошенько разобраться во всей этой истории, выяснить всё до конца.

Коля шагал машинально, ничего не замечая вокруг. Машинально вошёл он в булочную за хлебом, машинально зашёл домой за кастрюльками, машинально получил в столовой суп и кашу. Он думал всё об одном и том же. Порой ему начинало казаться, что он не понял Виталия Макарыча, что слова его означали совсем не то, — и тогда всё словно светлело вокруг. Но через мгновенье он опять приходил к выводу, что понял Виталия Макарыча правильно, — и всё вокруг темнело.

Выйдя из столовой, он направился прямо к библиотеке. И вспомнил о маме.

Мама, Марфинька, вот кто помог бы ему, если бы только он решился рассказать ей… Он никогда, никогда не говорил с ней о папе, и так трудно будет начать… Но он преодолеет себя, он как-нибудь начнёт, он расскажет ей, чтобы не одному терпеть эту муку.

Он зашагал быстрее. Он побежал бы, если бы не боялся расплескать суп. До библиотеки оставалось ещё квартала два, как вдруг кто-то негромко позвал его:

— Колоколя!

Кроме мамы, одна только Лиза Макарова называла его Колоколёй. Он оглянулся и увидел Лизу.

Лиза сидела в нескольких шагах от дороги на груде камней, оставшихся от какого-то разрушенного строения. Солнце жгло камни, жгло Лизу. Большая раскрытая книга лежала у неё на коленях. На книге стоял глиняный горшочек с холодной варёной картошкой — лизин обед.

Коля очень удивился. Почему она не в библиотеке? Почему она обедает одна, а не вместе с ним и с мамой? Он шагнул к ней.

— Отчего ты здесь? — спросил он.

— Так, — ответила Лиза.

Она была старше Коли только на год, но обогнала его на два класса: он перешёл в шестой, а она в восьмой. Ростом он был выше, и всё же она всегда разговаривала с ним несколько свысока, как с маленьким. Она пользовалась всяким случаем, чтобы показать ему, что с ним нельзя говорить всерьёз, и когда он расспрашивал её, что она читает, отвечала: «Тебе всё равно не понять». Но сейчас он по лицу её видел, что она расстроена и рада возможности поговорить с ним. Она, может быть, даже нарочно села здесь, чтобы окликнуть его, когда он будет проходить.

— Пойдём со мной, — сказал он.

— Не пойду. Ты иди. Я приду потом.

— Там случилось что-нибудь?

— Ничего.

— Ведь мама там одна?

— Нет, она не одна.

— А кто там?

— Учитель из вашей школы. Однорукий. Он только что прошёл туда. Они секретничают, и я не хочу им мешать.

Виталий Макарыч!

Коля побледнел, вспомнив о нём. Как смеет Виталий Макарыч ходить в библиотеку?! Как смеет этот человек, только что оклеветавший папу, ходить к маме, разговаривать с ней?! Как может мама слушать его, позволять ему смотреть на себя?!.

Коля сел на камень рядом с Лизой. Потом встал. Потом опять сел. Он не знал, как поступить. Ему хотелось выплеснуть весь суп на траву. Нет, это глупо. Как же быть? Пообедать здесь одному, на камнях, рядом с Лизой? Но ведь мама тоже хочет есть…

— Лиза, снеси маме обед…

— А ты что? Не пойдёшь?

— Не пойду.

Лиза внимательно глянула ему в лицо.

— Глупости, — сказала она строго. — Марфа Петровна очень на