Серебряный остров - Николай Корнеевич Чуковский

Коля знал, что в жизни Архипова совершилось великое событие: из немецкого плена нежданно вернулась его жена. Она явилась к Архипову в землянку, и землянка ей не понравилась. И Архипов сразу же принялся строить дом. Ему было теперь для кого жить и работать.

Коля больше не чувствовал себя в школе новичком, у него появилось много товарищей. Но Стёпочки среди них не было.

Стёпочка уехал далеко-далеко, в другой город, и поступил в нахимовское училище, чтобы сделаться офицером Военно-Морского Флота.

Виталий Макарович сам написал письмо командиру крейсера, на котором служил стёпочкин папа, с просьбой прислать необходимые бумаги. Всю переписку с нахимовским училищем тоже вёл он сам. И Стёпочку приняли.

Стёпочка уговаривал Колю ехать вместе с ним и никак не мог понять, почему Коля отказывается. Он даже рассердился на него, и снова несколько дней с ним не разговаривал, и они помирились только на вокзале, в день Стёпочкиного отъезда. Они помирились, но Стёпочка так и не понял, почему Коля с ним не поехал. Коля не мог объяснить ему, что нельзя оставить маму одну.

Из школы Коля каждый день шёл к маме в библиотеку. Обычно выходил он вместе с Виталием Макаровичем. Когда Виталий Макарович шёл из школы домой, его постоянно сопровождала целая стая мальчиков. Они выходили из школьных ворот, и весёлый грохот строящегося города окружал их.

Город строился весь, сразу со всех концов. Строилось новое здание горсовета, строился театр, а вокруг них уже росли скрытые лесами длинные, прямые ряды двухэтажных и трёхэтажных домов, в просторные квартиры которых должны были переехать жители землянок. Обширные пустыри над рекой очищали от кирпича и мусора, и в разрыхлённую землю сажали липы, клёны, пихты: там разбивали новый парк, парк Победы. На реке расширяли пристань, и паровые молоты, гулко ухая, вбивали сваи в речное дно. Но особенно грандиозны были начатые работы по восстановлению взорванного моста через реку.

Взорванный мост, видный со всех концов города, носил теперь новое имя. Постановлением горсовета ему было присвоено имя колиного папы. И большая улица, которая вела к мосту, тоже теперь носила имя колиного папы. Выйдя из школьных ворот, Коля останавливался и смотрел на мост, хорошо видный над крышами домов, над вершинами деревьев. Виталий Макарович тоже смотрел на мост, смотрели и мальчики.

Коля с Виталием Макаровичем и мальчиками шёл от одного строящегося здания к другому, и возле каждого они останавливались и смотрели, что сделано за сутки, что изменилось со вчерашнего дня. Здания росли у них на глазах, и каждое изменение они горячо обсуждали, радуясь, крича и прыгая; и Виталий Макарович радовался вместе с ними. Коля давно уже заметил, что в Виталии Макаровиче, несмотря на седину в чёрных волосах, было много мальчишеского — в улыбке, в движениях, в способности увлекаться.

На углу Коля прощался с Виталием Макаровичем и бежал в библиотеку. По пути он забегал в булочную за хлебом и в столовую за обедом. В библиотечный домик он теперь заходил с другого крыльца, с чёрного хода. Через читальный зал ему больше проходить не разрешалось — там была тишина, стояли столы, читатели шелестели листами книг. Две библиотекарши, мамины помощницы, бесшумно разносили книги, переговариваясь шопотом.

Коля обедал вместе с мамой. Часто с ними обедала Лиза. Она не могла больше помогать колиной маме, как прежде, потому что училась в школе. Но её тянуло в библиотеку, и после занятий она бежала сюда, захватив свои тетрадки. Пообедав, Коля и Лиза садились в углу кабинета за свободный стол готовить уроки. Лиза работала внимательно, долго, с необыкновенным усердием, и тетрадки у неё были удивительно чистые, украшенные пятёрками. В колиных тетрадках, к маминому огорчению, кляксы встречались чаще, чем пятёрки. Зато Коля раньше Лизы справлялся с уроками и шёл гулять, пока не стемнело.

Но в сумерки он возвращался в библиотеку: он не хотел, чтобы мама одна шла домой в темноте. Он заходил к ней в кабинет и ждал, когда она кончит работать. Лиза сидела в углу и читала, ничего кругом не замечая. Коля тоже брал книгу и читал. Но время от времени он поднимал голову и смотрел на маму. Он любил наблюдать за ней, когда она не замечает, что он на неё смотрит. Ему нравились озабоченные движения её маленьких рук, раскладывавших карточки каталога, её приветливый, спокойный голос, нравился взмах головы, которым она откидывала волосы, упавшие на лоб. Иногда она, почувствовав внезапно его взгляд, поворачивалась к нему и улыбалась.

Потом они вдвоём шли домой по тёмным улицам. Он осторожно вёл её под руку, стараясь, чтобы она не споткнулась. Он был уже выше её ростом и знал, что должен заботиться о ней и беречь её.