Целоваться запрещено! (сборник) - Ксения Драгунская

Папа. Недавно ехал по трассе в дождь… Пузыри на асфальте, такой ливень, что дальний свет включить пришлось. И вдруг у обочины — двое. Он и она. Голосуют. Дождь льет, они прильнули друг к другу, он старается укрыть ее от дождя своей курткой… Мелькнули вот так в дожде и остались позади… Я проехал мимо. А потом развернулся через двойную сплошную и погнал обратно, чувствуя себя большим другом молодежи… Мне так хотелось открыть им дверцу, чтобы в прокуренный салон влетел шум и запах дождя, отвезти их, куда скажут, чем-то помочь… А их уже не было. И я никогда не узнаю, что с ними случилось и куда они едут в дождь вдвоем… Когда я был маленький, летом на даче влюбился в девочку. Она была рыжая, как морковка, страшная воображала. Сидела на дереве и читала книжки. А я стоял под деревом и смотрел на нее. И она меня спрашивала: «Что ты любишь больше — зеленое или голубое? Семь или восемь? Ноябрь или февраль? Небо или море?» И я отвечал: «Тебя». Тогда она смеялась, слезала с дерева, и мы шли в лес, я нес ее рыжие волосы, как паж, и все меня дразнили… А мне хотелось остаться с ней вдвоем где-нибудь там, где никто смеяться не будет.

На крыльцо выходит лодочница. Это Аня Тимофеева по прозвищу Тим.

Тим. Егор Владимирович, вы опять?

Папа. А я думал, вас дома нет, сидел вот, ждал, сам с собой разговаривал…

Тим. Егор Владимирович, вы ни в чем не виноваты. Со мной ничего не случилось. Вот же я! Сумку у меня тогда жулики украли. Недоразумение. А из института я ушла, потому что больше не хочу мосты строить. Разонравилось.

Папа. А я в Америку уезжаю.

Тим. Егор Владимирович, я поздравляю вас с вашим мостом. Вы вообще такой молодец. Желаю вам творческих успехов, и у вас все будет хорошо. А что я вам письма раньше писала, это вы меня извините, пожалуйста. Глупости все это.

Папа. Аня… Знаете… Я сейчас уйду. Просто хотел вам сказать, что у меня в жизни ничего лучше ваших писем не было. Я, может, только затем на свет и родился, чтобы ваши письма прочесть.

Из дому доносятся шаги, шевеление, звуки жизни.

Тим оглядывается.

Кто у вас там? Гость? Какой-то совсем молодой человек, веселый, ясный, без прошлого… Ну и слава богу.

Тим. Хотите «Орбит» без сахара?

Просто молча смотрят друг на друга.

Папа. Стало быть, я буду строить мосты, а вы будете плавать под ними на лодках… На том и порешили. (Церемонно поклонился и ушел.)

Из дома вышел Егор.

Тим. Ну, как она?

Егор. Уснула.

Тим. Ну и хорошо. Все пройдет постепенно.

Егор. Я ее сам вылечу. Ей надо дышать пестрыми щенками. Я знаю.

И вот теперь, в финале, все разговаривают одновременно. Герои не видят друг друга, находятся как бы в разных местах и разговаривают каждый о своем.

Приходит мама Егора с охапкой разных трав. Тим и Егор сидят на крыльце.

Мама. Трава подорожник, щавель, тимофеевка, иван-чай… В детстве у меня был друг Митя. Совершенно рыжий. Все гербарии собирал. Лягушек спасал… (Садится на траву возле дерева с тарзанкой.)

Егор. Приходил, что ли, кто?

Тим. Приходил. Один очень хороший человек. Он ни в чем не виноват. Он просто очень устал.

Егор. Когда давно устал — плохо. Вон у меня отец тоже работает все время, работает… Уже спать разучился. По ночам ходит, курит, листиками какими-то шуршит.

Тим. Может, он кого-нибудь любит?

Егор. Хорошо, если так.

Мама. Митя ездил на велосипеде в поле, собирать травы. Я сидела на багажнике, обняв его и прильнув щекой к его спине, и слышала, как бьется его сердце, в поле дул ветер, и коричневая дорога бежала к нам навстречу… Дома меня всегда ждала хорошая нахлобучка. И все над нами смеялись. А мне все хотелось приехать с ним вместе куда-нибудь, где никто смеяться не будет. Где ты теперь, рыжий Митя?..

Егор и Тим.

Тим. Как тебя зовут?

Егор. Егором.

Тим. Егор! Ну надо же, какое смешное имя… Ты, главное, вот что запомни: Если ты полюбишь кого-нибудь совсем сильно, а он тебя — нет, то ты не густи. Ты знай, что он обязательно сам придет к тебе. Совсем скоро. Когда уже не нужно будет. И ты будешь смотреть в лицо, которое было для тебя самым ненаглядным и долгожданным, и видеть, какое оно смешное и некрасивое, и ничего, ничего не чувствовать. От этого очень грустно жить на свете.

Егор. Но ведь все равно, жить на свете — здорово.

Тим. Конечно, здорово.

Появляется папа, приближается к сидящей на траве маме.

Папа. Что это ты тут делаешь?

Мама. А ты что тут делаешь?

Папа. Хожу.

Мама. А я — сижу.

Папа. Давай вместе сидеть?

Мама. Нет, не давай.

Папа. Воображаешь, что ли?

Мама. Ага.

Папа тоже усаживается на траву.

Папа. А я дом сочинил. С винтовой лестницей. А крыша — черепичная. Стены увьем виноградом, и летом они будут зеленые, а осенью — красные. И в этот дом смогут приходить все. Особенно дети. Кому идти некуда, кто из дому сбежал, кому просто надо… А я буду сидеть в этом доме и ждать их. Я уже все точно знаю про этот дом. Я не еду в Америку. Я строю дом в Феофановой роще. В Обожалове! В Обожалове!

Егор и Тим.

Егор. И там, в Обожалове, я буду водить ее купаться на речку и объяснять математику. А если она не захочет, то пусть просто так сидит, стихи пишет… В Обожалове!

Мама и Папа.

Папа (замечает пук травы у мамы). Это что, нам на ужин?

Мама. Знаешь, что?

Папа. Что?

Мама. Пошли в сосисочную.

Папа. Куда?

Мама. В со-си-соч-ну-ю.

Папа. Там что, сосиски?

Мама. Нет. Там — сардельки.

Папа онемел. Шок у папы.

Угу. Вот такие. Вот. И пиво. Пиво! Приглашаю.

Папа даже встал.

Папа. Очень интересно… (Папа ухватился за тарзанку, стал тихо раскачиваться и кричать.) Эй, ты! Девочка-девочка! А ну-ка, отвечай! Что ты любишь больше? Зеленое или голубое?

Мама. В Обожалове над нами смеяться никто не будет… А даже если будет… А даже если будут… Ну и пусть!

Папа. Семь или восемь?

Тим. Люди всегда смеются над теми, кто любит…

Егор. Да. А почему?

Папа. Февраль или ноябрь? Море или небо?

Тим. Может, просто от радости…

Мама ничего не ответила, прицелилась и запустила в папу букетом травы.

В это время простая хорошая музыка заиграла совсем близко, зажглись огни, и в вечернем небе парка начался фейерверк.

Занавес

Загадка таинственного секрета, или Большая меховая папа

Переживательная история со счастливым концом

Действующие лица:

Чмокин

Леденцова

Охотники за папами

Безобедов

Зашкиркина

Учительница в школе

Колдунья Джульетта

Джульбарсовна

Мистер Браун из учебника, пугало

Князь из заброшеного дома, привидение

Красивые добрые мамы, сначала грустные, потом — счастливые

Отборные здоровенные папы, сначала ничьи, потом — одомашненные.

(Если в театре не хватает видных актеров, похожих на настоящих пап, их необходимо где-то одолжить, чтобы в финале все выглядело солидно.)

Четверо детей, обозначенных именами, — главные герои. Другие дети, чьи реплики пишутся без имен, могут присутствовать в неограниченном количестве.

«Ежкины Кошки» — поселок из тех, что обозначается не на всех картах, а если и обозначается, то совсем мелкими буквами. Деревня деревней, честно говоря. Есть в Ежкиных Кошках речка, коровы, куры, коты, псы, дети с мамами и еще живность всякая. Мамы работают на ткацкой фабрике времен царя Гороха. Дети в школе учатся. По вечерам в парке собираются, парк старый, заросший, в глубине парка — полуразрушенный дом, дворец, раньше в нем князь жил, сам Ежкин-Кошкин. Летом можно в лес пойти, нарвать цветов, насобирать грибов-ягод, выйти на обочину, продавать. Люди мимо на машинах проезжают, покупают дары природы, денежки дают и дальше едут.

Вот они какие, наши Ежкины Кошки…

Тридцатое апреля

Школа. Урок английского. В одном помещении все ученики начальных классов. Бывает такое в маленьких поселках и деревнях. Так что в компании детей, с которыми случилась эта история, есть и семилетние, и двенадцатилетние.

Учительница — это полное торжество юнисекса. Но все-таки женщина.