Рассвет над морем - Юрий Смолич

Братья Столяровы вместе с веселой толпой — теперь они пели грустную украинскую, недавно принесенную с австрийского фронта, «Чуєш, брате мiй, товарищу мiй» — прошли мимо дома в другой конец улички; в комнате стало почти тихо, и Ласточкин продолжал:

— Итак, против нас огромный фронт. Против нас единый фронт! — подчеркнул он. — И в то же время это, безусловно, несколько фронтов, по меньшей мере пять-шесть: гетманцы, петлюровцы, добрармия, белополяки, французы, англичане, американцы или кто еще там. И необходимость борьбы на каждом из этих фронтов, конечно, усложняет наше положение. Но между ними всеми, несомненно, существуют противоречия, неминуемо возникнут споры, появятся трещинки… Вспомните, товарищи! Ильич учит, что большевики никогда не должны забывать о противоречиях, существующих между врагами, об антагонизме между отдельными единицами во вражеском лагере, хотя бы их и связывала общая ненависть и совместные действия против нас, — о трещинках, которые возникают в результате этих споров и разногласий в самом теле мировой реакции. Конечно, дипломаты Антанты, которые прибудут сюда вместе с вооруженными отрядами интервентов, будут всячески изворачиваться, чтобы замазать все трещинки между гетманцами, петлюровцами, деникинцами и между собой — американцами, англичанами, французами, — и именно это нам, большевикам, надо учесть в самую первую очередь! Я понятно выражаюсь, товарищи?

— Понятно! — отозвалось несколько голосов. — Ясно!

Члены областкома видели Ласточкина впервые. И сейчас все приглядывались к нему. Что за человек? Какой хватки? Каким будет в деле и каково будет работать с ним товарищам? Центральный Комитет направил Ласточкина для руководства подпольем Юга — и это был важный и радостный факт: ЦК, следовательно, придавал особое значение борьбе одесских подпольщиков. Но в какой мере этот товарищ из центра будет на высоте ответственного задания Центрального Комитета, насколько сумеет он охватить местную обстановку, разобраться в настроениях местных товарищей, слиться со всей большевистской массой, чтобы возглавить ее и повести за собой?

О товарище из центра, новом руководителе, молодым членам областкома было мало что известно: приехал с паспортом купца второй гильдии Николая Ласточкина; член партии с тысяча девятьсот пятого года; только в дни февральской революции вернулся из ссылки; весь прошлый год работал под своей фамилией легально в киевском Совете рабочих и солдатских депутатов, возглавлял профсоюз работников иглы. Значит, по профессии, очевидно, портной. Стал известен благодаря ряду удачно проведенных во время керенщины забастовок и той руководящей роли, которую он сыграл в восстании киевских арсенальцев против Центральной рады. Потом он ушел в подполье и выехал с Украины в Москву.

Это была неплохая партийная характеристика. И многие из членов областкома могли искренне позавидовать ей. Ведь в этом новом, молодом составе областкома почти не было старых, закаленных большевиков, которые начинали бы свою большевистскую деятельность еще в канун пролетарской революции, которые свой боевой путь в дни Октября тоже прошли бы как руководители одесских большевистских организаций — рядом со славным большевистским вожаком одесского пролетариата, недавно героически погибшим от рук немцев и гайдамаков Старостиным! Правда, почти все они начинали свой боевой путь именно здесь, под руководством Старостина, в отрядах Румчерода, на баррикадах январского восстания в Главных железнодорожных мастерских и на эллингах Ропита либо в рядах красногвардейцев города Одессы и Одессы-порта. Начинали с винтовкой или пулеметом в руках. Но руководить подпольем и через него борьбой всех трудящихся города еще не приходилось почти никому из членов нового областкома, созданного после гибели прежнего состава в немецких и гетманских застенках.

Укрепление местного руководства товарищами из центра было вполне своевременно.

Но именно из этих соображений второй товарищ, присланный ЦК, вызывал… по меньшей мере удивление.

И это полномочный представитель Центрального Комитета?

Вот этот товарищ прислан для укрепления организации, состоящей из обстрелянных красногвардейцев — матросов, овеянных ветрами морей, портовых грузчиков, прошедших сквозь огонь и воду, заводских пролетариев, участников трех революций?

Вторым товарищем из центра была девушка, вернее — девочка, потому что на первый взгляд ей можно было дать не больше семнадцати — восемнадцати лет, да и то от силы, только зная, что моложе и в партию не принимают. Вот она сидит тихонечко в углу — курносенькая, с детскими бровями шнурочком и длинными черными девичьими косами, которые не уберешь под кепку или ушанку, если придется брать винтовку в руки и идти в бой. Да и умеет ли она стрелять, да и поднимет ли одиннадцатифунтовую винтовку, чтоб приложить к плечу и навести на цель? Не свалится ли от выстрела и отдачи винтовки?.. Она и одета-то совсем по-детски: белая матроска с синим воротником и игрушечными якорями, юбочка «в гармонику» — как на вывеске «Принимаю заказы гофре и плиссе», и туфельки, боже ты мой, лакированные лодочки!.. Хотя бы ради конспирации постыдилась так одеваться… А кличка? Кличка — «Галя». Галя и есть…

Члены областкома и представители райкомов — матросы, грузчики, да и заводские пролетарии — поглядывали на девочку Галю из центра с нескрываемым недружелюбием.

— Какие же вопросы, товарищи, вы ставите сегодня на повестку дня? — спросил Ласточкин.

— Восстание! — крикнул матрос Александр Понедилок, собственно Шура Понедилок, или попросту «Шурка», как его звали и в порту и на берегу от Молдаванки до Пересыпи. — Восстание против всех паразитов и контры! Сбросить гадов в Черное море! У меня больше вопросов нет…

Матрос Шурка Понедилок старался «глядеть чертом» — сверкал глазами, свирепо морщил лоб, да и матросскую бескозырку свою с длинными ленточками он не снял, войдя в комнату, а только залихватски передвинул со лба — от брови — на самый затылок.

«Глядеть чертом» Шурке Понедилку не очень-то удавалось: он был светловолосый, сероглазый, с вот этакими ресницами, румянцем во всю щеку и никак не мог согнать с лица веселую, задорную, юношескую улыбку. Стройный, сухощавый и подвижной, элегантный в своей матроске, ослепительно чистой полосатой тельняшке под ней и в широченных, за носок, моряцких «клешах» — Шурка был предметом воздыханий всех девчат и молодиц от Пересыпи до Молдаванки.

— Товарищ, гм… матрос, — ласково промолвил Ласточкин, — простите, не знаю еще вашего имени…

— Понедилок Александр, матрос второй статьи с посудины «Витязь»! — вскочил и вытянулся «смирно» Шурка Понедилок. — Представитель Морского райкома партии.

— Садитесь! — мягко сказал Ласточкин. — Я вам не командир, и вы мне не рапортуете; тянуться «смирно» не нужно. Но я хотел вам напомнить, что, войдя, вы забыли снять свою шапку…

— Или вам не известно, что это не шапка, — чуть не подпрыгнул Шурка, — а флотский головной убор — бескозырка и…

Вдруг лицо его залилось краской от подбородка до самых волос, и, сорвав флотскую бескозырку с головы, он сел.

Ласточкин смотрел на него спокойно, с улыбкой, но твердо, и где-то в глубине его глаз поблескивали искорки гнева.

По комнате пробежал легкий шорох. Товарищ из центра был, видимо, мягкого обхождения, но крутого нрава.

Степенный мужчина в однобортной тужурке с серебряными паровозиками на петлицах, несомненно — железнодорожный машинист, пригладил бородку с тонкими прядями седины и негромко сказал:

— Моя фамилия Куропатенко, я представитель Железнодорожного райкома, точнее — председатель райкома. Я думаю, что прежде всего надо обсудить и окончательно определить наше отношение к анархистам, эсерам, меньшевикам и другим мелкобуржуазным партиям. В ходе будущего восстания это будет иметь огромное значение. У нас здесь засилие этих соглашателей. И в Совете верховодят тоже они… А какую повестку на сегодня предлагаете вы, товарищ Николай?

Среди собравшихся были еще: матрос Иван Голубничий — руководитель военного отдела областкома, он же председатель райкома Молдаванки; печатник Яковлев — представитель райкома партии центральной части города; рабочий судостроительных верфей в Николаеве Каминский; лоцман Бабка — от Херсонской организации и другие.

Пересыпский, самый крупный, райком представлял Александр Столяров. Вернувшись в родной город, он на следующий же день стал на работу на заводе Гена и немедленно связался с партийной организацией, фактически и возглавив ее.

Созыв заседания областкома, обеспечение его конспиративности и безопасности было возложено как раз на Александра Столярова, и он все меры от начала до конца провел лично, не передоверяя их никому. Теперь он же руководил и охраной заседания. Сейчас с пением «Вдоль да по речке» братья Столяровы прошли мимо двора и направились к углу Кладбищенской улицы.