Нежная ярость - Конни Мейсон

Слова Мари смутили Габби, и девушка, наверно, это почувствовала, потому что быстро переменила тему разговора.

– Не обращайте внимания, мадам Сент-Сир, вам нужно отдохнуть и поправиться. Мы поговорим позднее.

– Пожалуйста, называйте меня Габби, – сказала она.

– Хорошо, пусть будет Габби.

– А сколько времени я здесь провела, Мари? – спросила Габби, пока женщина устраивала ее поудобнее.

– Неделю.

– Неделю! – воскликнула Габби, потрясенная.

– Да, и мы вообще не знали, придете ли вы в себя. Но вы очнулись, и теперь самое главное – восстановить силы. Я пойду и прослежу, чтобы вам что-нибудь приготовили. А вы пока постарайтесь отдохнуть.

Оставшись одна, Габби не могла не думать о Филиппе. Глаза ее затуманились, когда она пыталась угадать, жив ли он и опечален ли ее мнимой смертью. Скорее всего нет, подумала Габби, вряд ли ее кончина сильно огорчила мужа. И если ей удастся, она сделает так, чтобы он вообще не узнал о том, что она жива. Позднее надо будет поехать в Новый Орлеан и разыскать сестру Марселя. А тем временем она поживет на Баратарии у Жана и Мари, пока не убедится, что Филип отправился на Мартинику.

Прошло почти две недели, прежде чем Габби набралась сил, чтобы выходить из дома. Большую часть этого времени она с удовольствием провела в обществе Мари. Жан Лафит навещал ее так часто, как позволяли дела, и всегда был очень заботлив и внимателен. Никто больше не произносил ни слова о том, чтобы известить ее мужа, хотя люди Жана выяснили, что «Стремительный» стоит в порту Нового Орлеана.

В один прекрасный день Мари появилась в комнате Габби с ворохом нарядных платьев и белья. Тут были шелка, атлас, батист и парча всех цветов радуги.

– Это тебе, – заявила она, улыбаясь растерянной Габби.

– Все мне? – охнула Габби. Она никогда не видела таких прелестных платьев, как те, что лежали на кровати. Уж, конечно, в сундуке с одеждой, которую она везла из Франции, не было ничего подобного.

– Это подарок тебе от Жана. Он хочет, чтобы ты присоединилась к нам за ужином. Сегодня приедут гости, и мы с тобой будем хозяйками. Если, конечно, ты себя достаточно хорошо чувствуешь.

– Ну конечно, достаточно хорошо. Вы с капитаном Лафитом так добры ко мне, что я буду рада хоть в чем-то помочь вам.

– Прекрасно, – сказала Мари. – Давай теперь хорошенько подумаем, какие платья нам вы брать. Ты же понимаешь, что любовница капитана Лафита и его гостья должны выглядеть ослепительно.

Недоумение Габби было столь велико, что Мари не могла не заметить этого и поспешно спросила:

– Тебя смущает, что я любовница Жана? Габби постаралась скрыть свое огорчение.

– Да нет, что ты, – заверила она Мари. – Но вы с Жаном так любите друг друга, что трудно понять, почему он не женится на тебе. Вряд ли ты согласна навсегда остаться его любовницей?

– Габби, разве ты не знаешь? – удивилась Мари.

– Чего не знаю?

– Того, что Жан не может на мне жениться, как бы он ни хотел!

– Но почему? Я не понимаю!

– Да во мне же одна восьмая негритянской крови. Я же цветная. Жан не может на мне жениться.

Габби потрясение смотрела на Мари. Кожа девушки была почти такой же белой, как у Габби. Как может кто-то называть Мари цветной?

– Ты что, теперь будешь настроена против меня? – робко спросила Мари, не в силах больше вы держать молчания.

Габби крепко обняла девушку.

– Я совсем не против тебя, Мари. Я против общества, которое считает, что ты чем-то хуже. Я уверена, что ты красивее, добрее и сердечнее, чем любая француженка в Новом Орлеане.

– Спасибо тебе, Габби. Жаль, что другие так не думают.

Некоторое время они молча разбирали ворох платьев. Потом Мари заговорила:

– Ты никогда не рассказывала про своего мужа и почему ты скрываешь от него, что осталась жива. Он что, такой старый и безобразный, что ты его не выносишь?

Габби задумалась, представив себе красивое лицо и сильное, мужественное тело Филиппа.

– Да нет, большинство женщин сочли бы его красивым.

– И ты скрываешься от него? – недоверчиво спросила Мари. – Я бы от такого мужчины не стала убегать.

– Но ты его не знаешь, Мари. Он жесток и любит повелевать. Женился на мне только для того, чтобы засадить меня на плантацию, где бы я рожала ему детей. Не сомневаюсь, что Бельфонтен значит для него гораздо больше, чем я. Он даже признался, что имеет любовницу.

– Ты себя недооцениваешь. Женщине с твоей красотой и обаянием не составит труда удержать такого мужчину, как твой Филип. Даже если он сейчас тебя не любит, не сомневаюсь, что очень скоро полюбит.

– Ты просто не знаешь Филиппа. В его душе нет места для любви.

– Но разве он был плохим любовником?

– Любовь и любовник – это разные вещи, – сказала Габби грустно. – По какой-то неизвестной мне причине Филип хотел, чтобы его будущая жена получила монастырское воспитание. Мой отец фактически продал меня ему, пообещав, что я буду кроткая и послушная. Филиппу и в голову не приходило, что я откажусь от роли добродушной племенной кобылы, которую он мне предназначил.

– Твой отец продал тебя ему? – спросила потрясенная Мари. Она была уверена, что в знатных белых семействах такого быть не может.

– Называть это можно как хочешь, но фактически я была продана. С самого начала Филип не скрывал, что оплатит отцовские долги в обмен на брак со мной. А потом он рассердился, когда я отказалась быть покорной игрушкой, которой он меня считал. Он даже препятствовал моим дружеским от ношениям с одним... пассажиром, который тоже плыл на «Стремительном».

– Ну и ну, твой муж, наверно, безумно тебя хотел.

– Да, – призналась Габби, – он хотел меня и добился того, что мое тело стало отвечать на его ласки. Он играл на нем, как хороший музыкант на инструменте. Я ненавидела его за те уроки любви, а себя еще больше, – за то, что оказалась чересчур прилежной ученицей.

– Ну вот, видишь! Значит, он был хорошим любовником.

– Мне, конечно, не с чем сравнивать, но если мужчина может заставить женщину чувствовать, как... Ах, Мари, у меня нет слов, чтобы объяснить, какой восторг я испытала в его объятиях! – Лицо Габби разгорелось при воспоминании о минутах близости.

– Я бы, наверно, не смогла покинуть такого мужчину, – сказала Мари мечтательно.

– А что, если он совершил убийство? Ты и тогда не смогла бы его оставить? Филип сам признался мне, что убил свою жену вместе с ребенком, которого она носила.

– Да что ты такое говоришь, Габби? – Мари смотрела на Габби скептически.

– Все правда, клянусь тебе, Мари. Он сам мне рассказал. Филип был женат на красивой женщине по имени Сесили. Он убил ее, а вместе с ней погиб их нерожденный ребенок. После этого ужасного признания я поклялась, что не останусь с ним. Я не способна жить с таким порочным человеком.