Нежная ярость - Конни Мейсон

На мгновение сердце Габби перестало биться. С Филиппом что-то случится? Боже мой!

Вслух она сказала:

– Ты хочешь сказать, что если кто-то на борту убил капитана Жискара из-за секретных бумаг, то они не остановятся перед тем, чтобы убить тебя? – Именно так.

– И ты настолько мне доверяешь, что все это мне рассказываешь? – спросила Габби с изумлением.

– Больше некому, – ответил он. – Бумаги! спрятаны в твоем сундуке под твоей одеждой.

В случае моей смерти отвези их прямо в штаб Джексона в Новом Орлеане. Ради собственной безопасности не говори никому о том, что тебе известно. Мерсье получил инструкции привести корабль в Новый Орлеан, если я не смогу этого сделать сам. – Внезапно он взял ее за плечи. – Пообещай! мне никому не доверять, Габби! Никому! Ты меня понимаешь? Никому!

– Обещаю, Филип, – тихо сказала Габби. Только получив ее обещание, он отпустил ее.

– Завтра мы войдем во Флоридский пролив, a оттуда в Мексиканский залив, – продолжал он, успокоившись. Про себя он подумал, что, даже если Дюваль шпион, времени у него остается немного.

– Новый Орлеан французский город? – спросила Габби.

– Там есть несколько старинных испанских семейств, но большинство французы или креолы. Конечно, с 1803 года, когда Наполеон продал эту территорию, она стала частью Соединенных Штатов.

Габби изо всех сил старалась запомнить все, что говорил Филип, но все эти разговоры о войне, шпионах и тайных документах ее запутали. Тем не менее она дала слово и собиралась сдержать его, хотя сама мысль о возможной смерти Филиппа наводила на нее непонятную тоску.

На следующий день Габби впервые с момента отплытия увидела сушу. Филип объяснил ей, что это всего лишь небольшие островки, и все-таки это была земля. Издали они напоминали россыпь драгоценных камней на фоне лазурного моря. Белые песчаные пляжи и буйная растительность привели Габби в восторг. Она была так поглощена зрелищем, что не сразу заметила, как нахмурился Филип, наблюдая за внешне безобидными кудрявыми облаками. Когда Мерсье подошел и доложил, что барометр угрожающе падает, Филип нисколько не удивился. Только тогда Габби обратила внимание на то, что небольшой бриз сменился угрожающим ветром и корабль стремительно заскользил по волнам. Матросы убирали паруса, другие привязывали груз к палубе. По их лихорадочной деятельности Габби начала догадываться, что надвигающаяся буря не похожа на безобидный шторм в Атлантике, когда Филип три дня обучал ее любовной науке. Теперь они были в тропических водах, и она вспомнила рассказ Филиппa об ураганах.

– Как ты думаешь, скоро мы попадем в шторм? – спросила Габби, когда Филип провожал ;е в каюту.

– Трудно сказать. В это время года нередко бывают ураганы, и, судя по барометру, буря может начаться уже сегодня.

Доведя до каюты, он оставил ее и поспешил закончить приготовления, необходимые для обеспечения безопасности корабля и экипажа во время бури.

Шквальные ветры швыряли корабль остаток дня и всю ночь. Теперь Габби осознала, каким свирепым может быть море. Не успевала схлынуть одна гигантская волна, как другая накатывалась ей на смену. Габби приходилось все время держаться за края кровати, чтобы не свалиться с нее.

Филип несколько раз заходил в каюту с белым 1 от усталости лицом, в промокшей одежде, несмотря на клеенчатый плащ. В последний раз он увидел, что Габби очень плохо, и подбежал к ней. Очень нежно ; он отвел влажные волосы с ее лба и поцеловал.

– Уже скоро, моя дорогая, – прошептал он, – скоро все кончится. Не бойся, я позабочусь о тебе. – От сильной качки Габби невероятно страдала. У нее начался новый приступ тошноты. Он не отвернулся, когда ее вырвало в ведро, а держал ее, дрожащую от слабости, и успокаивал как мог. Затем он встал и подошел к двери, чтобы уйти.

То, что произошло дальше, Габби помнила смутно. Откуда у нее взялись силы и почему она так поступила, осталось неизвестным. В тот момент, когда Филип открыл дверь каюты, огромная волна накренила корабль до такой степени, что он чуть не перевернулся. На глазах у потрясенной Габби Филип был отброшен от двери на мокрую палубу. Она с ужасом увидела, как бочка с гвоздями сорвалась с крепежных канатов и покатилась в сторону Филиппа. Заметив ее, он попытался встать, но успел подняться только на колени, как бочка навалилась на него и прижала к борту. При следующей волне бочка откатилась в противоположную сторону, а Филип без сознания остался у борта, и первая же волна могла его смыть.

Габби, шатаясь, встала и медленно направилась к двери, повторяя имя Филиппа, как будто не сознавая, что в реве шторма ее все равно не слышно. Бросив взгляд вдоль палубы, она увидела, что никого поблизости нет. Как бы Габби ни ненавидела Филиппа, она не могла допустить, чтобы его смыло за борт. С силой, порожденной страхом, она осторожно покинула каюту и стала медленно продвигаться к Филиппу. Дважды порыв ветра сбивал ее с ног, и ей приходилось ползти, а один раз она уцепилась за сломанную мачту, пока сильный шквал накатил на палубу. Каким-то чудом она добралась до Филиппа, задыхающаяся, но невредимая. Габби побледнела, увидев глубокий порез у него на лбу и застывшую маску бледного лица, и попыталась промокнуть кровь краем своей сорочки. Но мгновенно сообразив, что если они тут останутся, то их смоет в море, Габби стала звать на помощь, но в темноте и в шуме шторма никто их не видел и не слышал. Только Габби могла спасти их обоих.

Схватив Филиппа за подмышки, она потащила его дюйм за дюймом к ближайшей мачте, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дыхание и справиться с подступавшей дурнотой. Неподвижное тело Филиппа казалось страшно тяжелым, и к тому времени, как она дотащила его до мачты, у нее все болело, а сама она была на грани обморока.

Задыхаясь, Габби подтащила его к мачте и схватила веревку, которая оторвалась от снастей и болталась свободно. Инстинктивно понимая, что не сможет дотащить Филиппа до каюты, она сделала единственное, что могла. Прилагая все оставшиеся силы и волю, привязала его к мачте, стараясь, чтобы узлы были крепкими. Только тогда, когда она сделала это, Габби, обессиленная, свалилась рядом с Филиппом, ощущая боль во всем теле. Немного передохнув и восстановив силы, Габби привстала и потянулась за другой веревкой, чтобы привязаться самой. В этот миг огромный вал, появившийся сзади, обрушился на нее. Филип, пришедший наконец в себя, видел это как в кошмарном сне: волна поднялась из глубин разъяренного моря и накатилась на Габби, которая ухватилась за канат. Он крикнул, но рев бури заглушил его, а волна, докатившись до него, захлестнула, и, когда он смог поднять голову, Габби исчезла. После этого исчезло и его сознание, погрузившись в пучину черного забытья.