Нежная ярость - Конни Мейсон

– Представляю, как твоя дикая кошка повела себя, когда ты обрадовал ее такой новостью.

– Я уже сказал тебе, что это тебя не касается. Амали будет поступать так, как скажу я, – с напором произнес Филип.

– И с каких пор Амали стала выполнять приказы? – насмешливо засмеялся Марсель. – Нет, мой друг, Бельфонтен недостаточно велик, чтобы в нем нашлось место и для твоей жены, и для любовницы. – Он пригладил усы и облизал губы, наслаждаясь возмущенным видом Филиппа. – Я с удовольствием заберу у тебя красотку.

Филип повернулся к нему с таким свирепым выражением лица, что Марсель на мгновение потерял дар речи.

– Амали останется в Бельфонтене, – прорычал он. – Это ее дом. А останется она моей любовницей или нет, тебя не касается.

– Я-то не сомневаюсь, что она будет по-прежнему согревать твою постель, особенно когда живот у малышки Габриэль потяжелеет от наследника, которого ты так хочешь заиметь.

– Почему мои женщины интересуют тебя гораздо больше, чем остальные, Дюваль? – злобно спросил Филип.

– Но, мой друг, у тебя же превосходный вкус. Взять, например, твою невинную супругу. Я думаю,

что она даже Сесили превосходит своей красотой. Когда ты доведешь ее до того, что она сбежит, я тотчас буду рядом, чтобы подобрать осколки.

Габби не услышала гневный ответ Филиппа, потому что в этот момент капитан Жискар подошел к ним и его звучный голос прервал разговор, который представил в тревожном свете ее ближайшее будущее. Ей следовало с самого начала догадаться, что Филип не собирался хранить обет супружеской верности.

В эту ночь, даже если Филип и заметил нежелание Габби участвовать в фарсе, который он называл занятием любовью, он ничего не сказал. Его нежность в постели не только удивляла ее, но и приводила в бешенство. Ей не терпелось объявить ему о том, что она услышала днем, и она решила так и поступить, пока он лежал рядом, разморенный от полученного удовольствия.

– Филип, – сказала она нерешительно, легко проведя пальцами по его мускулистой груди.

– Что, моя дорогая? Разве я не достаточно тебя удовлетворил на сегодня?

– Пожалуйста, Филип, побудь серьезным хоть несколько минут.

– Я вполне серьезен, – сказал он, прикасаясь рукой к ее телу.

Габби поняла, что если она сейчас же не скажет что-нибудь и не остановит его, то его ненасытная похоть не даст закончить разговор.

– А кто такая Амали? – спросил она смело. Она не ожидала от него такой бурной реакции, потому что Филип подскочил, как будто ужаленный змеей.

– Ты общалась с Дювалем тайно! – закричал он гневно. – Что он тебе рассказал об Амали? – Он вцепился пальцами в ее плечо.

– Я не разговаривала с Марселем, – запротестовала Габби. – Пожалуйста, Филип, перестань, мне больно.

– Тогда от кого ты узнала об Амали? – настаивал он, продолжая держать ее за плечо.

– Я просто услышала сегодня, как ты разговаривал с Марселем. Я отдыхала в каюте, а вы остановились у иллюминатора и так громко говорили, что не услышать было невозможно.

– О Господи, – простонал он, отпуская ее. – Я надеялся, что ты не сразу о ней узнаешь, но, раз уж так вышло, я не буду лгать. Она была моей любовницей.

– Была или до сих пор твоя любовница? – презрительно спросила Габби.

– Это будет видно, – ответил он. – Пока ты меня удовлетворяешь, мне не нужна любовница.

Ответ Габби не понравился. Она и так почувствовала себя униженной из-за того, что будет жить в одном доме с любовницей Филиппа.

– Мне безразлично, как ты себя ведешь, Филип, – сказала она небрежно, – но, пока я твоя

жена, я отказываюсь делить дом с твоей любовницей. Придется тебе поселить ее где-нибудь еще.

Филип расхохотался, но невеселым смехом.

– Ты удивительна, Габби, – сказал он, привлекая ее к себе. – Иди сюда, покажи мне, как ты меня отвлечешь от любовницы.

Позже Габби лежала и слушала ровное дыхание Филиппа. Она никак не могла заснуть. Она размышляла о жалкой победе, которую одержала, оставшись безучастной в объятиях Филиппа. С недовольным бурчанием он отвалился от нее, когда все было кончено, и сразу же заснул.

Когда по легкому похрапыванию Филиппа она поняла, что муж не проснется, Габби тихонечко выбралась из кровати, накинула домашнее платье, закуталась в шаль и вышла из каюты. На палубе она полной грудью вдохнула соленый воздух. Палуба была пустынна, не считая вахтенного и рулевого. Габби прислонилась к борту, и ее серебристые локоны, развеваемые ветром, были похожи в лунном свете на крылья ангела. Она вдруг вспомнила свою жизнь в монастыре, когда она чувствовала себя надежно защищенной. Габби вздохнула. Как ей хотелось вернуть свою невинность и чувство защищенности!

– Вы не против, если я присоединюсь к вам? Габби вздрогнула, когда услышала голос непонятно откуда.

– Я не хотел вас напугать, дорогая, – сказал Марсель.

– О, Марсель, вы меня ужасно напугали, – произнесла Габби, тяжело дыша. – Мне не спится, а ночь такая чудесная.

– Действительно, ночь великолепная, – согласился Марсель. – Взгляните на луну, моя дорогая. Это луна для влюбленных.

Луна висела в ночном небе как огромный, золотой шар, а лучи от него танцевали в легкой морской ряби, как морские нимфы. Габби улыбнулась, восхищенная.

– Вы должны всегда улыбаться, дорогая, – прошептал Марсель, и она ощутила его теплое дыхание. – Вы затмеваете самую яркую звезду на небе.

Габби покраснела. Его присутствие было ей приятно, и в то же время она ощущала неловкость от возрастающей дерзости его слов.

– Вы бываете в Бельфонтене? – спросила она, стараясь прогнать чары, которые навевала на нее эта лунная ночь.

– Раньше бывал, но теперь я там нежеланный гость, – небрежно ответил Марсель.

– А вы знали Сесили? – спросила она, пристально вглядываясь в его лицо.

Столь прямой вопрос вверг Марселя в недоумение.

– А что вам известно о Сесили? – спросил он, чуть прищурив глаза.

– Только то, что мне рассказал Филип. Я знаю, что она была его женой и что она умерла.

– А он вам рассказал, как она умерла? Глаза Габби в лунном свете были огромными и блестящими, а ответ еле слышным.

– Он сказал... он сказал... что убил ее. Страх душил ее.

– Бог мой! – воскликнул Марсель. – Если он сам так сказал, значит, это правда. Точные обстоятельства ее смерти были неизвестны, но ходили слухи, что ее задушили.

Габби вздрогнула и невольно положила руку на шею, и Марсель, увидев такую реакцию, проклял себя за эти слова, которые только усилили ее муку. Желая успокоить ее страхи, он привлек ее в свои объятия, поскольку она не протестовала, провел рукой по ее шелковистым волосам и положил руку ей на талию. Пальцами он почувствовал дрожь ее тела и инстинктивно привлек Габби поближе. Внезапно он испытал огромный прилив нежности и неопределенное желание оберегать эту трогательную, юную девушку.