Идущий сквозь миры - Владимир Лещенко

На столе стоял выключенный персональный компьютер – «Самсунг», насколько я смог разобрать, старый телефон в черном эбонитовом корпусе и бронзовый письменный прибор с фигуркой простершего руку Ленина. Этот прибор меня буквально добил (теперь даже не понимаю, почему).

В совершенной прострации я, не дожидаясь разрешения, сел на стул, но тут же поднялся, заметив недовольную мину на лице хозяина кабинета, сидевшего в кресле за столом. Это был невысокий плотный темноволосый человек с большим кавказским носом и резкими чертами обветренного лица, одетый в цветастую шелковую рубашку и вытертые вельветовые джинсы. Он слегка напомнил мне Авессалома Карапетовича – хозяина мясного магазина, живущего в моем подъезде.

Повстречай я этого типа на улице еще вчера – даже взгляд не задержал бы.

Некоторое время он внимательно разглядывал меня, и только потом начался разговор.

– Ну, здравствуй, – пожал он мне руку. – Здравствуй, соотечественник, хоть и не скажу, что так уж рад тебя здесь увидеть, – продолжил он с легким акцентом. – Можешь сесть. Зовут меня Майсурадзе Георгий Мамедович, и я есть второй вице-командор этой базы.

После всего, что я увидел и пережил в последние часы, наличие тут настоящего грузина меня не удивило совершенно. Только что не к месту возникла в памяти фраза из виденного мною в детстве фильма: «За сколько сребреников продался космическим пиратам?»

– Какой базы? – задал я вопрос как можно более равнодушным тоном.

– Торговой, – недовольно уточнил Майсурадзе. – Торговой базы. Ты пока помолчи, не перебивай, дорогой. Я тебя поспрашиваю и все расскажу, что тебе надо знать. Потом будешь спрашивать, чего непонятно будет… Можешь не тратить времени – я уже знаю, как ты сюда попал… Шел, шел и провалился в норку. Читал «Алису в Стране чудес»? – Он натянуто хохотнул. – Ну ладно, чего только не бывает. Для начала – из какого ты года?

– Из две тысячи четвертого.

– Так ты точно из Союза?

– Вообще-то из России.

– А-а… – Он враз поскучнел. – Я-то думал – земляк. А кто у вас там президент?

Этот вопрос почему-то разозлил меня, кроме того, подвернутая нога опять дала о себе знать.

– Владимир Владимирович – кто ж еще? – процедил я сквозь зубы.

Майсурадзе некоторое время молчал, явно что-то обдумывая.

– А Мухалов куда подевался? – наконец возобновил он разговор.

– А кто это такой? – в свою очередь пожал я плечами в ответ.

– Значит, вот ты откуда… – с непонятной интонацией сообщил он мне. – А ведь ветвь считалась малодоступной… Ну, да ладно. Как ты думаешь, где ты сейчас находишься? – сменив тон, спросил хозяин кабинета.

– Не знаю, – выговорил я. Его странные вопросы ставили меня в тупик. – Наверное, в будущем.

– Бу-удущее… – задумчиво протянул собеседник. – Так ты, дорогой, может, хочешь узнать, какой сейчас год?

– И какой же сейчас год?

– Какой? Да никакой! Здесь вообще людей нет, а значит, и летосчисления не выдумали.

– Как – нет людей? – пробормотал я совсем уже ошарашенно. – А вы кто?

– Да нет, я не о нас, – досадливо отмахнулся Майсурадзе. – Человечества здесь нету, одни макаки живут.

В моей голове словно сам собой возник ответ.

– Параллельный мир? – задал я вопрос, понимающе глядя на собеседника.

– Нет, перпендикулярный, – сообщил он. – Дошло наконец до него, как до жирафа по спинному мозгу.

Эта фраза окончательно убедила меня в том, что Майсурадзе – мой современник. Но тогда как…

– Добро, пойдем дальше. Ты где работал? – продолжил хозяин кабинета, не давая мне опомниться.

– На заводе.

– Ну-ну, – заинтересовался Майсурадзе. – И кем же?

– Экономистом.

– Это хуже. Ну да ладно, научишься чему-нибудь полезному. Я вот тоже работал капитаном КГБ, а теперь этой базой руковожу. Ты лучше скажи: во флоте, случайно, не служил?

Я помотал головой.

– А просто на кораблях не плавал или там яхтой не занимался?

Я вновь был вынужден огорчить его.

– Жаль. В армии вообще был?

– Нет. Но у нас военная кафедра была.

– С оружием обращаться, стало быть, умеешь?

– Само собой.

– С каким именно?

– АК, пистолет Макарова, ТТ, пулемет. Еще…

– Достаточно. С этим все ясно. Машину водишь?

– Немного.

– Добро. Значит, в движке разберешься. А с математикой у тебя как было, с астрономией? Этот… параллакс светила можешь рассчитать?

– Могу, – не слишком уверенно ответил я, припоминая школьные задачки по астрономии.

– А вообще что умеешь?

– Еще в медицине разбираюсь… Не сильно, правда, – один курс медицинского…

– Ладно, – вздохнул он, – не буду тебя мучить, а скажу сразу все как есть. То, что это другой мир и другое время, ты уже сам догадался. Я вот тоже из другого времени – из девяносто пятого – и даже, вообще-то, из другой страны, как ты, может, понял… Этих миров, скажу тебе, тысячи и тысячи, если не миллионы. И между мирами есть, ну как бы это сказать… одним словом – ворота. А раз есть ворота, то их можно открыть, правда?

Я кивнул, уже смутно догадываясь, о чем пойдет речь.

– Ну вот. И что интересно, никаких машинок для этого не требуется. Есть такие люди… да, люди… Особенные, скажу тебе, люди, которые могут эти ворота открыть. Ну так вот – мы, стало быть, в общем, возим товары туда-сюда, из кон-тин-нума, – он выговорил слово по слогам, – так сказать, в кон-тин-нум. Разные товары, скажу тебе. Вроде как междумировые торговцы.

– Торговцы? – переспросил почему-то я.

– Торговцы, торговцы, не сомневайся, – подтвердил Майсурадзе. – Ну что, вижу – не веришь?

– Если честно, Георгий Мамедович… не очень. Слишком уж все… – Я замолчал, не в силах подобрать слова.

– Невероятно, – подсказал он.

Я только кивнул в ответ.

– Невероятно, но факт, – сухо отрезал он. – Все так, как я говорю, не сомневайся.

– Меня никогда не вернут домой? – спросил я, уже заранее догадываясь, каким будет ответ, и одновременно ощущая некую слепую надежду, сродни той, что испытывает приговоренный к смерти даже в последние часы перед казнью. Голос у меня задрожал.

– Э-э, дорогой, ну сам подумай: как же тебя теперь можно вернуть домой? – с мягкой укоризной спросил Майсурадзе. – Ты ведь уже столько знаешь!

– Я ничего… – начал было я.

– Знаешь, знаешь, – фыркнул Майсурадзе. – Главное, знаешь, что мы есть. И не говори только, что ничего никому не скажешь. Конечно, не скажешь, потому что домой больше не попадешь. – Его глаза вдруг вонзились мне в лицо как стальные буравчики.

Я опустил взгляд, чувствуя предательскую тошноту, нахлынувшую вдруг снизу живота.

– И что же теперь? – с трудом нашел в себе силы спросить я.

Видимо, вид у меня был особенно жалкий (хотя в моем тогдашнем положении у всякого был бы жалкий вид), и Майсурадзе сочувственно похлопал меня по плечу: