Евгений Иванович Якушкин (1826—1905) - Любовь Моисеевна Равич

и с молодыми людьми, друзьями Евгения. Некоторые декабристы подолгу живали у него, приезжая (иногда нелегально) в Москву. Так, в марте 1857 г. 10 дней прожил у него Батеньков. Другие просто заходили в гости или по делам артели. М. И. Муравьев-Апостол. С. П. Трубецкой. С. Г. Волконский, И. И. Пущин, Г. С. Батеньков, Е. П. Оболенский, П Н. Свистунов, вдова декабриста Ентальцева — все они оставили в своих письмах сочувственные упоминания о доме молодого Якушкина. Когда после возвращения в центральную Россию декабристы оказались в разных местах страны, оторванные друг от друга, Якушкин взял на себя роль некоего центра, куда стекались сведения обо всех членах декабристской артели. Г. С. Батеньков в письме к Пущину от мая 1857 г. особо отмечает это обстоятельство. «Один только фотограф,[6] — пишет он, — умеет иногда группировать их»{138} (т. е. сведения о бывших соратниках). Напомним, что в годы сибирской ссылки такую роль — некоего общего центра — играл Иван Иванович Пущин, который даже имел прозвище Маремьяны-старицы за его постоянные заботы обо всех товарищах и их семьях. Евгений Иванович как бы принял от него эстафету добрых дел. Якушкин также навещал некоторых декабристов, поселившихся в разных губерниях. Он гостил у Пущина в имении его жены, у Муравьева-Апостола и, конечно, у отца, когда того выслали из Москвы и ему дал приют бывший товарищ по полку И. И. Толстой.

Иван Иванович Пущин.

Рис. К. Мазера. 1850 г.

Недавно опубликована интересная работа Н. А. Рабкиной «Декабрист Г. С. Батеньков в годы революционной ситуации»,{139} в которой использованы письма старого декабриста к Е. И. Якушкину. Эта переписка является еще одним свидетельством близости между ними, в особенности после возвращения Батенькова в центральную Россию. Весьма активный в общественном отношении, включившийся в политическую жизнь России, старый герой делится с другом самыми задушевными мыслями действительно так, как будто Евгений был его сыном. Письма эти представляют первостепенный интерес. В них содержится резкая критика самодержавия, мысли о том, что «теперь, может быть, только одно средство и есть — пропаганда», что ныне революции уже не могут совершаться без поддержки народа. Российскую высшую власть он именует «тиранией», мечтает о конституции, выдвигает проекты освобождения крестьян. В его письмах звучит осуждение тех полицейских мер, которые предпринимались властями при внедрении «Положения» об освобождении крестьян, тесно перекликающееся с такими же мотивами в письмах Якушкина. Эти письма не только характеризуют замечательного мыслителя и деятеля, которого не могли сломить 20 лет одиночного заключения и 10 лет ссылки, но и проливают свет на его взаимоотношения с его младшим другом и на мировоззрение самого Якушкина, как раз в эти годы приближавшегося к революционно-демократическому.

Якушкин не только служил «связным» между возвратившимися из ссылки декабристами, но и помог им сориентироваться в чужом для них обществе, войти в круг передовых людей, подросших за то время, пока старые герои отбывали срок наказания. Имеется множество свидетельств тому, что именно Евгений Иванович познакомил вернувшихся декабристов с прогрессивной московской молодежью, на которую они произвели неизгладимое впечатление. Известен отзыв Л. Н. Толстого, который был потрясен знакомством со старыми декабристами. Живший в доме великого писателя врач Д. П. Маковицкий, записи которого отличаются большой точностью, приводит такое высказывание Толстого о декабристах: «Это были люди все на подбор — как будто магнитом провели по верхнему слою кучи сора с железными опилками, и магнит их вытянул».{140}

Как опубликованные, так и неопубликованные письма декабристов этого периода пестрят упоминаниями о дружеском круге Евгения Ивановича. Так, Оболенский пишет Пущину 20 января 1858 г.: «Общественный вопрос в Москве на первом плане. Я был два раза у нашего Евгения и нашел там общество, хотя не весьма большое, по замечательное по своему направлению, довольно резко отличающееся, не смею сказать решительно, но похожее на красное».{141} Это «красное» общество состояло из членов кружка Кетчера — Никулина и редакции «Библиографических записок»; некоторые из них были и членами кружка, и редакторами журнала — Якушкин, Ефремов, Афанасьев.

Когда умирает Иван Дмитриевич, на его похоронах и поминках мы встречаем тех же людей совместно со старыми декабристами. Батеньков сообщает Пущину, что на похоронах он встретил «известный дружеский круг Евгения».{142} Это чрезвычайно интересная и еще недостаточно изученная страница русской общественной жизни середины XIX в. — близость революционеров старшего поколения с молодыми демократами 60-х гг. Историками декабризма уже давно было установлено, что Евгении Иванович Якушкин с середины 50-х гг. был фактически руководителем «малой артели». Эта артель (в отличие от «большой», организованной еще на каторге) была вначале создана для помощи неимущим товарищам, выходившим на поселение. Ее фонд, так же как и «большой артели», складывался из взносов наиболее состоятельных декабристов. С самого начала (примерно с середины 1830-х гг.) во главе ее стоял Иван Иванович Пущин. Артель продолжала существовать и после амнистии. С середины 1850-х гг. его активным помощником становится Е. И. Якушкин. Фактически в связи с болезнью Ивана Ивановича Евгений берет на себя все дела, по постоянно отчитывается перед старшим товарищем. «Вы знаете наш бюджет, — пишет он Пущину 27 января 1858 г., — minimum дохода 2500 р. в год. Список у Вас есть, и ежели Вы найдете нужным включить в него новое лицо. — то делайте это, не стесняясь ничем, — напишите ко мне, чтобы выслать деньги, и деньги будут высланы».{143} Примерно в то же время Оболенский пишет Пущину: «Фотограф решительно делает чудеса. Откуда берет он капиталы и как хорошо устраивает он все, — решительно дивлюсь и благоговею».{144}

Верным помощником Евгения была его жена Елена Густавовна. «В мое отсутствие, — пишет Евгений Пущину, — прошу Вас обращаться с денежными и всякими другими требованиями к жене моей, которая временно будет исполнять должность казначея и комиссионера».{145} Были у Якушкина и другие помощники — жена декабриста Фонвизина Наталья Дмитриевна (бывшая во втором браке за Пущиным), дочь С. П. Трубецкого Зинаида Сергеевна, дочь Волконского Елена Сергеевна. Щедрым вкладчиком был сын Волконского Михаил Сергеевич. Все они переписывались с