День Астарты - Александр Розов

— Нулевые, — сказал он, — Полвека назад в этом был смысл, но сейчас, когда уже есть компактные электро-реактивные бустеры… Зачем искать астероид? Проще разогнать железную болванку весом тонн триста до тысячи километров в секунду — и бум!

— Бум… — задумчиво повторила Чои, — А что вы скажете о версии про Минданао?

Мелло Соарош удивленно развел руками.

— Ну, знаете, сен судья… Я не специализируюсь на военно-экономических расчетах. Может быть, это выгодно, но мне кажется, что за последний год мы с друзьями уже хапнули достаточно. Лучше разобраться с этим, прежде чем лезть в новую драку.

— Я имела в виду не целесообразность аннексии Минданао, а обоснованность версии исландцев о том, что INDEMI тайно готовит подобную операцию, не потрудившись представить проект и бюджет войны на согласие в Верховный суд и в правительство.

— Ах, это?.. Но я уже высказал свое мнение об «Akureyri Special Military Review». Я не вижу смысла всерьез рассматривать конъюнктурную болтовню этих пустозвонов.

Чои Сче поиграла председательским молоточком и кивнула.

— Ваше мнение понятно. С ним, видимо, следовало бы согласиться, если бы не одно странное обстоятельство. Исландский фильм появился 22 марта, следовательно, его авторы никак не могли знать о событиях на Сибуту и Ситангкаи в ночь с 24 на 25. В сегодняшнюю ночь. Эти события полностью укладываются в версию о подготовке к вторжению на Южные Филиппины. Не исключено, что это первая фаза вторжения.

— Решать, разумеется, вам, сен судья, — ответил Мелло, — но лично я не считал бы это достаточным доказательством. Регион очень нестабильный. Подобный фокус могла провернуть там какая угодно третья сила. По-моему, лучше собрать разведданные, и только на их основе уже делать какие-то принципиальные выводы.

— К сожалению… — Чои Сче вздохнула, — … Нам придется делать эти принципиальные выводы на основе той информации, которую мы имеем сейчас. Один из судей подал заявку на применение высшей меры гуманитарной самозащиты.

В зале наступила полная тишина. Чои Сче поднялась со своего места и произнесла.

— В соответствие с Великой Хартией, будет рассматриваться вопрос об очевидных и достаточных основаниях для пресечения деятельности подсудимых высшей мерой гуманитарной самозащиты. Согласно принятой процедуре, сейчас будет объявлен перерыв на 11 минут. Затем суд заслушает заявления каждого подсудимого, без ограничения времени. После этого, будет объявлен перерыв на 111 минут, которые считаются достаточными для того, чтобы каждый судья определил свое мнение по заявленному вопросу. Если все шесть, или хотя бы пять судей, выскажутся в пользу применения названной меры, она будет применена, если только, в течение 11 часов, Конференция окружных судей не соберется и не использует свое право вето.

— Прошу слова, сен судья! — раздался спокойный, но громкий мужской голос из зала.

Взгляды присутствующих обратились к худощавому дядечке невысокого роста, то ли малайцу, то ли маори, лет, наверное, шестидесяти, а может и больше, поднявшемуся с места из сектора, отведенного, что называется, для зевак. Одет он был в неброскую старую армейскую тропическую униформу, которая популярна у провинциалов этого возраста. В общем, дядечка был совершенно незаметен, пока не заявил о себе.

— Если я правильно понимаю Великую Хартию, — продолжал он, — То каждый житель Свободной Конфедерации, владеющий важной информацией по делу, обязан оказать содействие суду. Я владею такой информацией. Мое имя Жерар Лаполо, у меня есть некоторый опыт в подобных делах, и я прошу суд уделить мне некоторое время.

По залу прокатился чуть слышный ропот, соседи дядечки заметно шарахнулись в стороны, как будто опасаясь то ли обжечься, то ли испачкаться. Чои Сче немного растерянно огляделась и поиграла председательским молоточком.

— Гм… Я полагаю, в интересах объективности, следует отложить перерыв на время, необходимое полковнику Лаполо, чтобы сообщить нам существенную информацию. Имеются ли возражения у судей?… Нет?… Сен Лаполо, пройдите на место свидетеля.

Под продолжающийся ропот публики, Жерар Лаполо вышел к судейскому столику, и развернулся так, чтобы видеть и судей, и зал.

— Я очень внимательно слушал все, что здесь говорилось, — начал он, — И я совершенно точно знаю, когда у судей появился мотив приклеить Андерсу, Журо и Хок «черную метку». Это случилось в тот момент, когда судья Селту справедливо заключил, что не может разобраться в планировании операций разведки, и что сен Андерс в состоянии (цитирую) обвести его вокруг буя. В общем случае, это заключение тривиально. Оно формулируется так: профессионал в своей профессиональной области всегда может обвести непрофессионала вокруг буя. Эта формула справедлива много тысяч лет. Она вступила в силу с того дня, как у людей появилось разделение труда. Люди уже давно привыкли к такой ситуации. Например, я не понимаю во всех деталях, как работает движок моей флайки, и почему он перестал работать нормально. Я иду к сену Селту, который является профессионалом в этой области, он говорит, что случилось и, за согласованную цену, ремонтирует движок. Я не знаю, как он это сделал, но если мой движок после его вмешательства заработал нормально, то меня не беспокоит это мое незнание. Это тоже общая формула: работа профессионала оценивается по полезному результату, а не по процедуре, которая непрофессионалу заведомо непонятна.

— К чему это длинное предисловие, полковник? — поинтересовалась Кими Укмок.

Лаполо чуть заметно обозначил улыбку уголками губ и складочками в уголках глаз.

— Нетерпение и порывистость украшают молодую женщину… Вы, сен судья, сейчас напомнили мне одного удивительного человека… Ее звали Лестата Пенанори, она командовала спецотрядом Народного Флота. «К чему это длинное предисловие» — ее любимое выражение. Она погибла в начале весны первого года Хартии, в битве за Киритимати, и похоронена там, в море, по обычаю Tiki. Когда я пролетаю над этими местами, то всегда говорю: «Хэй, Лестата, мы выиграли то сражение!». Может, она слышит… Извините, я отвлекся. Вы спросили: «К чему это длинное предисловие». Отвечаю: к тому, что если вы вдруг начнете проверять еще не доделанную работу профессионала, то у вас возникнет масса сомнений. Почему тут сделано вот так, а не иначе? Или, может быть, вот этого вообще не следовало делать? Вы не понимаете, а проверить результат еще не можете. Пытаясь разобраться во всем этом сходу, вы все сильнее подозреваете профессионала в жульничестве. Сейчас я говорю уже о нашей сегодняшней ситуации. Разумеется, если бы Андерс, Журо и Хок совершили нечто, очевидно противоречащее Хартии — например, попытались узурпировать власть, или отправили солдат Конфедерации на войну, не согласованную с Верховным судом и правительством по плану и бюджету, или нарушили личную автономию какого-либо хабитанта Конфедерации, то никакого результата и ждать было бы не надо. Вот он, результат: Хартия нарушена. Но какой очевидный проступок допустили эти трое? А никакого! В Тиморской войне участвовали только те граждане Конфедерации, которые поехали волонтерами, это их автономное право. INDEMI нарушила бы Хартию, если попыталась бы препятствовать им. Операция в Брунее и захват «Royal Diamond» — это экзогенное дело. Там не участвовал ни один гражданин Конфедерации, ни в каком качестве, и не нарушен прямой интерес ни одного нашего гражданина. Значит, как бы отвратительно и жестоко ни выглядели эти действия и их результаты, в них нет и не может быть нарушения Хартии. Разумеется, остаются специальные виды нарушений. Например, здесь звучал намек на пособничество в рабовладении. Если есть подобное подозрение — именно подозрение, поскольку никто не сказал тут об очевидности — то, наверное, надо разобрать этот случай и установить, имело ли место это нарушение…

— К чему вы клоните, сен Лаполо? — перебила Чои Сче.

Жерар удовлетворенно кивнул, как будто дожидался именно этого вопроса.

— Я клоню вот к чему, сен судья. То единственное и действительно очевидное, в чем обвиняют Андерса, Журо и Хок, сформулировали сен Селту и сен Укмок. Я сейчас перескажу своими словами. По Хартии, правительственные службы должны быть под контролем граждан. Характер деятельности INDEMI таков, что судьи не знают, как контролировать ее текущие операций. То, что все завершенные операции до сих пор заканчивались позитивно, и по ним представлены отчеты, не гарантирует позитивного результата операций, которые пока в работе. Суд, в соответствие с Хартией, желает контролировать эту работу, но не может. Нет профессиональной подготовки. Тогда делается заключение, что INDEMI вышла из-под контроля, и предлагается ВМГС.

— Эк вы завернули, полковник, — вмешался Оган Селту, — Типа, судьи, не понимают в нашей работе, и пусть не лезут. А мы потом сами отчитаемся, когда сочтем нужным. Типа, INDEMI уже и Хартия не писана. Такая она у нас исключительная! Ага, щас!