АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— И ещё?

Эркин снова оглядел полки.

— И вот это, сэр.

Пакет с шестью витыми белыми свечами лёг рядом с набором.

— Всё? Или ещё что?

— Сумку, чтобы всё это сложить, сэр, — Эркин позволил себе улыбнуться.

Девушка, пройдя за спиной парня, достала и положила на прилавок большую матерчатую сумку с яркой эмблемой какой-то фирмы.

— Вот, эта подойдёт, — и она улыбнулась такому странному и очень красивому — разглядела в щёлочку, прячась за дверью — индейцу.

Но Эркин скользнул по ней невидяще-равнодушным взглядом, внимательно осмотрел сумку, проверив швы и крепость ручек, и кивнул.

— Да, сэр. Сколько с меня за всё?

Девушка, нырнув под прилавок, достала счёты. Но Эркин, улыбнувшись уже насмешливо, сказал:

— Двести тринадцать, так, сэр?

Парень и девушка считали вместе, сбиваясь и пересчитывая. Эркин снисходительно терпеливо ждал.

— Да, — наконец сказал парень. — Двести тринадцать.

Эркин достал бумажник и не спеша очень спокойно выложил две сотенные и ещё две десятки. Подвинул их по прилавку к парню. Тот собрал их, со звоном открыл кассу и вложил туда деньги. Отсчитал сдачу. И так же по прилавку подвинул Эркину. Тот кивком поблагодарил и взял деньги, убрал в бумажник. Девушка быстро и очень умело уложила всё в сумку. Эркин достал и положил на прилавок кредитку.

— Спасибо, мэм.

Взял сумку и спросил Фёдора:

— Ты будешь себе что-то брать?

— Да нет, — Фёдор обвёл витрину смеющимся взглядом. — Я сладкого не люблю.

Эркин взял сумку, вытащил из кармана шапку — входя в магазин, он машинально сдёрнул её с головы — и надел. Фёдор небрежно коснулся пальцами козырька своей, такой же, но тёмно-синей, как и его куртка, шапки. И они пошли к выходу.

— Спасибо за покупку, — робко сказала им вслед девушка.

Но Эркин уже открыл дверь, и её слова остались без ответа.

На улице Фёдор подчёркнуто внимательно оглядел Эркина.

— Ты чего? — спросил по-русски Эркин.

— Однако по-русски гуляешь.

— Это как?

— Ну, широко. Деньги не жалеешь, — и Фёдор с наслаждением заржал. — Ну, ты даёшь, ну… ну, нет слов.

Рассмеялся и Эркин. Мейн-стрит была по-прежнему пустынной. Эркин огляделся. Неприятное чувство, что за ним следят, снова укололо под лопатку.

— Пойдём? — предложил он Фёдору.

Тот перестал смеяться и внимательно посмотрел на него.

— Конечно, пойдём.

Когда Мейн-стрит осталась позади и они уже шли мимо маленьких домиков предместья, Эркин перевёл дыхание и осторожно спросил Фёдора:

— Слушай, ты ведь на целый день уходишь, так?

Фёдор настороженно кивнул.

— Ну, так что?

— Ну, спасибо тебе большое, у тебя ж свои дела. До лагеря я и сам дойду.

Фёдор нахмурился, но тут же засмеялся.

— Э-э, нет. Не пойдёт. Я такого цирка не пропущу.

— Какого цирка?

— А на проходной. Нет, мои дела до завтра подождут, не загорятся. А такое я не пропущу, не рассчитывай.

— Но…

— Без но! — Фёдор решительно стукнул его по плечу. — Пошли.

Эркин посмотрел на часы, шевельнул губами, считая.

— На обед можем и не успеть.

— Не оголодаем, — хохотнул Фёдор. — Или постой. Купим сейчас по сэндвичу и пожуём дорогой.

Эркин кивнул.

Сэндвичи они купили в крохотной лавчонке на границе местного Цветного квартала. Когда Эркин полез за деньгами, Фёдор свирепо цыкнул на него и заплатил сам. А на улице объяснил:

— За тот цирк, что ты устроил, я тебе не то что это, а бутылку поставить должен. Так что… ешь, не стесняйся.

Эркин недовольно опустил глаза, но промолчал. Фёдор посмотрел на него и усмехнулся.

— Ничего, парень, всё будет тип-топ. Гордый ты, это хорошо. Только… — и не договорил, усмехнулся. — Ладно. Сам поймёшь. А теперь пошли.

Они вышли из города, и опять начался путь по бурым мокрым то ли полям, то ли лугам с редкими пучками кустов и одинокими деревьями.

Теперь они шли не спеша, жуя на ходу сэндвичи с дешёвым мясом. Время от времени Фёдор начинал хохотать, то вспоминая сцену в магазине, то предвкушая готовящуюся им встречу.

— Ну, цирк, ну, спасибо. Давно я так не веселился. Ну… слушай, а что, это пастухи так зарабатывают?

— Понимаешь, это за три месяца, даже больше. И премия ещё, — начал объяснять Эркин. — Да ещё… там олимпиада была, играл ещё… — Фёдор понимающе кивнул. — Так что много набралось.

— Ну, понятно. И спустить не успел? — и тут же лукаво: — Или жена всё сразу выгребла?

Эркин серьёзно посмотрел на него.

— Как это?

— Понял, — кивнул Фёдор. — Замнём для ясности.

Эркин пожал плечами. Он и в самом деле плохо понял: хотел Фёдор пошутить или нет, и в чём тут шутка. Какое-то время шли молча. И уже Эркин начал разговор:

— Фёдор, ты… ты совсем один?

— Совсем, — Фёдор усмехнулся. — Поразметало всех так, что и концов не соберёшь.

— И будешь… собирать?

— Не знаю, — после паузы ответил Фёдор. — Привык я один. Одному безопаснее. Понимаешь, когда ты не один, то тебя за это дёргать могут. Охранюгам самый смак не по морде, а по душе тебе вдарить.

Эркин понимающе кивнул. Это он тоже хорошо знал.

— Слушай, — вдруг спросил Фёдор. — Ты в имение сразу из резервации попал?

— Нет, — усмехнулся Эркин и перешёл на английский. — С торгов. Я по рождению раб, питомничный.

— Ни фига себе! — присвистнул Фёдор. — А я-то понять не мог, чего ты от своих отбился. Индейцы все ещё летом уехали. А тебя не взяли?

— Не захотел, — твёрдо ответил Эркин по-русски. И подумав, что от Фёдора можно и не таиться, добавил: — И не один я уже был.

— Понятно, — Фёдор достал сигареты и закурил. Протянул пачку Эркину. Эркин мотнул головой, улыбкой смягчая отказ, и Фёдор спрятал сигареты. — Нет. Либо жить, либо помнить. Буду начинать всё заново. Тебя в списках не было?

— Нет.

— Ну, правильно. Сейчас, я думаю, сентябрьские едут. Понимаешь, от заявления до визы месяц. Да Хэллоуин задержал. Там мы тоже всей оравой не нужны.

— Там — это в России?

— Ну да, — Фёдор помрачнел. — Язык перезабыли, работу только самую простую можем, ни кола ни двора. Ну, бедные. Вот и отправляют нас понемногу. Ты когда заявление подал?

— Двадцать первого октября. А ты?

— А я на Хэллоуин, — Фёдор улыбнулся. — Ты раньше уедешь.

— И вот так в лагере будешь жить?

— А чем плохо? — засмеялся Фёдор. — Койка есть, кормят хорошо, баня в любой день.

— Это же не дом, — вырвалось у Эркина. — Знаешь, я на заработках был, думал, как вернусь, даже снилось мне…

— Дом — великое дело, — кивнул Фёдор. — Свой дом.