«Мир Приключений» 1977 (№22) - Николай Коротеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С огромным интересом парижане рассматривали первые русские издания романов Жюля Верна, выходившие в переводе спустя несколько месяцев после появления оригинала. Так, роман «От Земли до Луны 97 часов прямого пути» был издан в Петербурге в том же 1866 году, что и в Париже.
Среди материалов экспозиции советского раздела привлекали внимание высказывания о Жюле Верне русских писателей и ученых, ошеломляющие сведения об астрономических тиражах его сочинений, увеличенные репродукции рисунков Л. Н. Толстого к «Вокруг света в восемьдесят дней» (в середине семидесятых годов Лев Николаевич читал этот роман своим детям и сам его иллюстрировал), картины летчика-космонавта А. Леонова: четыре космических пейзажа и автопортрет, изображающий первого человека, шагнувшего в открытый космос. Побывав на Парижской выставке по приглашению издательства «Ашетт», Алексей Леонов сообщил по телефону в Москву:
— Я испытал большое волнение, ознакомившись с замечательной выставкой, посвященной писателю, которого я полюбил еще в юности. Мне было приятно также встретиться с его внуком, очень симпатичным человеком… («Литературная газета», 14 апреля 1966 г.).
Жан Жюль-Верн хорошо знал и помнит писателя. Когда он умер в 1905 году, внуку было 13 лет. Его детство и отрочество частично прошло в Амьене, в доме знаменитого деда.
— Я знал своего деда, когда он был уже в преклонном возрасте. Это был молчаливый, усталый человек. Он отошел от активной жизни. Однако его интересовало все, связанное с прогрессом науки… Он обладал обширными научными познаниями, и никак нельзя сказать, что его романы были плодом досужего вымысла. Он всегда опирался на точные и строго проверенные научные данные своего века. В самых фантастических его книгах содержится немало ценных для науки того времени наблюдений. (Из беседы Жана Жюль-Верна с корреспондентом московской газеты «Труд».)
Как и все подростки, Жан зачитывался «Необыкновенными путешествиями», а потом прочел их другими глазами и «открыл богатства, о которых даже не подозревал».
— Мы присутствием, — заявлял он не раз, — при настоящем возрождении Жюля Верна и видим в нем больше, чем только автора приключенческих книг для юношества. Его творчество адресовано читателям всех возрастов. В любом возрасте мы можем черпать в нем все более разнообразное содержание. (Из интервью парижскому еженедельнику «Ле нувель литерер».)
Об уважении внука к памяти деда свидетельствует составная фамилия Жюль-Верн. Дело в том, что его отец Мишель Верн, единственный сын писателя, как и все предки по мужской линии, был просто Верном.
Посемейной традиции, Жан Жюль-Верн получил юридическое образование, занимался судебными делами, закончив служебную карьеру председателем Трибунала высшей инстанции в Тулоне, где живет и поныне. На досуге он собирал мемуарные свидетельства и документы о своем прославленном деде, а последние годы целиком посвятил себя работе над книгой о его творчестве и жизни, разноречивые толки о которой проникали в печать. Но автор невозмутимо продолжал собирать по крупицам фактический материал и не спеша обрабатывал его, воздерживаясь от предварительных публикаций.
В течение многих лет Жан Жюль-Верн — почетный президент Парижского Жюльверновского общества. После запуска в СССР первых искусственных спутников и орбитального полета Юрия Гагарина, а затем после каждого очередного успеха в освоении космоса он давал интервью журналистам, в том числе и советским.
Огромное впечатление произвела на него мягкая посадка космического корабля на Луну, осуществленная учеными нашей страны незадолго до открытия памятной выставки на Елисейских полях. Вот что сказал он по этому поводу представителям прессы:
— Из всех способов празднования столетия появления книги моего деда «С Земли на Луну» этот был самым изящным и волнующим.
Жюль Верн, ссылающийся только на сведения своего времени, предвидел, что снаряд может быть послан на Луну, и, подчеркивая при этом почти непреодолимые трудности, предусматривал также необходимость торможения ракет для амортизации падения на нашу Селену. Этот запуск — фантастический научный подвиг, который люди доброй воли не должны позволить извратить. Ведь недаром старый рассказчик направил артиллеристов на Луну, чтобы отвлечь их от обычных разрушительных действий!
Таким образом, великолепно реализован девиз писателя, которого уже нет в живых: «Все, что один человек может вообразить, другой осуществит».
Как бы он радовался этому необычайному событию! Ведь он питал особое уважение к русской научной мысли. В любопытном перечне акционеров «Пушечного клуба» он отмечает огромное участие России, добавляя, что «удивляться этому может только тот, кто не знает склонности русских к науке и того прогресса, который благодаря им достигнут в астрономии».
Вскоре ученые Советского Союза добились нового успеха, послав снаряд на Венеру.
То, что было мечтой, стало действительностью. Подтверждено выражение, которое Жюль Верн приписывает Вильгельму Оранскому: «Чтобы предпринять — надо надеяться, чтобы добиться — упорствовать».
Мне трудно выразить всю радость по поводу чудесных достижений советской науки, которые вызвали бы восхищение у того, кто, доверяя перу свои научные мечты, верил, что люди их осуществят. («Техника-молодежи», 1966, № 6.)
После первой лунной экспедиции американских космонавтов Жан Жюль-Верн был приглашен в США на торжественный акт в честь автора «С Земли на Луну». В 1969 году он встречался в Париже с американским космонавтом Фрэнком Борманом и преподнес ему антикварный экземпляр лунной дилогии Жюля Верна. Внук писателя присутствовал на открытии выставки на Елисейских полях, на открытии юбилейных жюльверновских выставок в Нанте и Париже и т. д. Но только после того, как в 1973 году в издательстве «Ашетт» вышло капитальное биографическое исследование «Жюль Верн», зафиксирован ощутимый вклад Жана Жюль-Верна в изучение жизни и творчества его великого деда.
Материалы для своей книги он собирал около сорока лет и выпустил ее в свет на восемьдесят втором году жизни, что само по себе, не говоря о достоинствах монографии, — факт почти беспримерный.
В предисловии Жан Жюль-Верн признается, какие его одолевали сомнения: «Имеем ли мы право поднимать крышку гроба и ворошить чужую жизнь?», «Трудно писать историю человека, о котором время оставило не так уж много подробностей. Труднее писать человеку, принадлежащему к той же семье».
Предприняв изыскательскую работу «наподобие шерлокхолмсовской», автор испытывал беспокойство и чувство вины, оправдывая себя тем, что со временем все тайное становится явным.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});