Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский

– чадо отца Пимена и поэт, как всегда в пути находившийся в раздраженном состоянии духа. Москвич на первых же километрах упал вместе с рюкзаком в обрыв, где его падение задержали кусты рододендрона. Поэт на половине пути начал хандрить и ссориться с москвичом, допуская язвительные шутки:

– Ты там что, в кустах мозги потерял?

– Зачем ты так говоришь? – заступился я за нерасторопного парня.

– Ничего, это я его смиряю! Он смиренный, понесет и мое слово…

Тот действительно переносил любую обиду добродушно и тихонько признался мне, что не держит на поэта никакой обиды. Это было верно: чего-чего, а смирения ему занимать не приходилось.

На подходе к Грибзе нам пришлось остановиться: на островке посередине реки стоял вертолет. На берегу горел костер, пахло едой. У костра сидели люди, похожие лицами на военных. Один из мужчин поднял голову. Он удивился, увидев нас, и крикнул с акцентом:

– Эй, куда вы с баками собрались?

– Грибы собираем… – вырвалось у меня.

– Ну вы даете… Вы что, сразу их засаливать будете? Кто ж с такими баками грибы собирает? – покрутил головой любопытный «военный».

Остальные молча проводили нас подозрительными взглядами. На крутом подъеме поэт, задыхаясь, спросил:

– Сколько еще метров до твоей поляны?

– Шестьдесят примерно… – ответил я, имея в виду набор высоты.

Наш спутник принялся считать и насчитал сто шестьдесят шагов. – Нехорошо врать!

– Так я же говорил о высоте… – оправдывался я.

– Так я же, так я же… – передразнил он.

Поэт явно был не в духе. Однако красота окружающего ландшафта принесла в наши души умиротворение: по вершинам расплескался мягкими всполохами закат, окутывая скалы низкоползущим туманом, передав сердцам созерцательное настроение. На поляне, переведя дух, мой спутник долго черкал карандашом в записной книжке и наутро прочел очень неплохие стихи. Этим дням я тоже посвятил стихотворение. Оно написалось неожиданно легко.

* * *

Все оживает. В какой я стране?

Видится лес и поляна в окне.

Ветви ушли в безконечную высь…

С кем это было? И чья это жизнь?

Солнца охапки развесит рассвет –

День продолжается тысячу лет.

Травы густые раздвинув плечом

С кем-то мы спорим, не помню о чем.

В зарослях колких лесной ежевики

Чьи-то глаза и знакомые лики

Смотрят на горы, найдя в буреломе

Синий просвет, позабывши о доме.

И вперемешку с цветами полей –

Ласточек щебет и крики стрижей.

Вижу я вечер, и слышится снова

Речь, из которой не помню ни слова.

Вижу тропу вдоль огромных камней,

Кто-то усталый шагает по ней,

Пот утирает и тихо смеется –

Он-то уж знает, как это зовется!

Гнев на свои повторяющиеся проступки и греховные помыслы приносит душе неизреченную радость отречения от своей воли и эгоистического мудрования. Ищущий радость во внешнем находит скорбь и тесноту души внутри себя, пытаясь удовлетворить ее воображаемой радостью. Любящие суету ищут ложь и запутываются во лжи. Любящие душевный мир ищут благодать и спасаются ею.

КОРНИ ПОСЛУШАНИЯ

Блаженно сердце, возжелавшее освободиться от бремени помыслов и узреть Бога так, как есть, ибо не оставит его Господь без