Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина

Казалось, весь дворец празднует восшествие на престол нового правителя.

– Миша, – шепотом спросил Гиви, едва поспешая за широко шагавшим Шендеровичем, – о каком рычажке он говорил?

– Какой рычажок? – удивился Шендерович. – Не было никакого рычажка… Ясно?

– Ясно, Миша, – печально ответил Гиви, – только это механизм какой-то, наверное… Так я и думал, что в этот трон что-то вделано такое! Не может же он сам по себе! Если ты его правильно включаешь, он тебя аккуратно поднимает наверх…

Шендерович пожал плечами.

– Говорю тебе, ничего не было подобного сему рычажку, о мой визирь, – холодно сказал он.

И уже было двинулся дальше, но Гиви поймал его за рукав:

– Миша, ну почему ты так говоришь? Не надо так! Этот Дубан, он наверняка затеял какую-то интригу… они тут все такие. Может, он с твоей помощью хочет этого Джамаля скинуть – вон тот с какой кислой рожей сидел! Что ему стоит? Он же звездочет, уважаемый человек! Сказал, что ему звезды нашептали, они и поверили. Указал на тебя! А ты и рад! Ну какой ты царь, Миша? Ты ж инженер!

Шендерович холодно взглянул на него и высвободил руку.

– Это я в Одессе был инженер! – сухо сказал он. – Причем плохой. А тут я царь! Причем законный. Откуда ты знаешь, может, я всегда был царем? Может, меня подменили в детстве?

– Миша, ну подумай, что ты несешь! Ты вообще хоть знаешь, куда мы попали? Где ты царь, слушай? В каком месте? В какой стране?

– А хрен его знает… Какая разница? Я их тут на ноги поставлю! Транспортное сообщение, радио, телевизор… Цивилизация-канализация. Торговые контакты наладим. Туризм развернем! Сам видишь, им тут какие-то конкуренты экономическую блокаду устроили. Посадили каких-то уродов в скалах, воют они там, пиротехнику всякую пускают… людей пугают… а этим мало надо! Народ тут, сам видишь, дикий, суеверный…

– Поторопись же, о повелитель, – воскликнул Дубан, обернувшись, – а иначе погрузится доблестный Масрур в глубокий сон и не способен будет отвечать на твои вопросы!

– Давай, визирь, шевелись, – нетерпеливо подтолкнул Шендерович, – и не препятствуй мне, ибо исполняю я свой царский долг…

– Как хочешь, Миша, – печально отозвался Гиви.

В небольшой комнате помещений царской стражи окна были затенены. Сюда перенесли Масрура из тронного зала на жесткое узкое ложе, где он и лежал, закрыв глаза. Однако ж Гиви видел, что глазные яблоки эмира шевелятся под веками, и ему стало страшно.

Рядом стоял небольшой тазик с красной загустевшей жидкостью на дне и лежал окровавленный ланцет.

– Кровь я ему пустил, – пояснил Дубан, – ибо она отравлена сладострастным суккубовым ядом.

– А-а, – сказал впечатленный Шендерович, – да уж, хреново он выглядит!

– Суккуб, – многозначительно кивнул Дубан, понизив голос.

Он наклонился над лежащим, прошептал что-то, и тот, не открывая глаз, задвигал глазными яблоками еще быстрее, а потом, потянувшись за руками звездочета, сел на ложе.

Гиви стало еще страшнее.

– Отвечай, о Масрур, – грозно повелел Дубан, – ибо твой царь и властелин здесь!

– Слушаю тебя, о Звездорожденный, – произнес Масрур замогильным голосом.

– Э? – Шендерович неуверенно поглядел на Дубана.

– Спроси его о сем суккубе, – прошептал звездочет.

– Расскажи мне о сем суккубе, о Масрур обольщенный! – загремел Шендерович.

Масрур блаженно улыбнулся, не открывая глаз:

– Неземное блаженство несет она с собой, неутомимая в любовных играх и неистощимая на ласки. Счастлив воистину тот муж, что оказался в ее объятиях! Сон в ее объятиях наполнен жизнью, жизнь без нее подобна пустому сну…

– Это, кажется, чего-то особенного, – задумчиво произнес Шендерович.

– Тьфу! – мрачно прокомментировал Дубан. – Нечисть и есть нечисть!

– А с виду она хороша? – заинтересованно спросил Шендерович.

– Несказанно, – отозвался Масрур. – Кто желает получить представление о ее красоте, пусть возьмет вазу чистейшего серебра, наполненную гранатовыми зернами и с розовой гирляндой по краю ее, и поместит ее так, чтобы на нее падала игра лучей и теней. Это даст некоторое представление о дивной красоте ее.

– Да-а, – протянул Шендерович.

– Миша, – осторожно напомнил Гиви, – не обольщайся.

Шендерович не глядя отмахнулся.

– Спроси, где она растянула свои сети, эта паучиха, – каркнул Дубан из-за спины Шендеровича.

– Где ты встречаешься с ней, о Масрур влюбленный? Прилетает ли она по ночам на твое ложе? Или как?

На блаженном лице Масрура отобразилось беспокойство.

– Не скажу, – заупрямился он. – Ты сам ее хочешь, о Великий!

– Скажешь! – проскрежетал Дубан.

– Что до твоего суккуба, о Масрур подозрительный, то не больно-то и хотелось, – успокаивающе проговорил Шендерович, – ибо у меня наложниц без числа и все недурны собою и искусны в любовных утехах, в чем я уже сумел убедиться. Беспокоит же меня исключительно твое состояние, ибо ослабел ты на любовном ложе, тогда как вскорости понадобишься ты мне бодрым и здоровым. Ладно, давай по порядку, ибо сей допрос, вижу я, следует проводить аккуратно и умеючи. Как ты встретился с ней, о Масрур упрямый?

Масрур вновь блаженно улыбнулся своим воспоминаниям.

– Возвращался я из хаммама, – поведал он, – от банщиков и банщиц, от цирюльника и костоправа, от сластей и шербета со льдом, чистый, благоухающий и ублаготворенный, однако ж, проходя мимо заброшенной башни, что на краю базара, почуял я, как некая неодолимая сила влечет меня, и вот, полный любовного томления…

– А! – заметил Дубан как бы про себя. – Знаю я эту башню! Дозорной башней некогда была она, однако ж от сих подземных толчков накренилась у основания и с той поры стоит пустая, ибо предшественник Масрура доблестного вывел оттуда своих воинов, дабы не пострадали они при следующем толчке…

– Именно так все и было, – подтвердил Масрур, – и вот, проходя мимо, услышал я как бы безгласный зов, неодолимый и сладостный, и ноги сами привели меня на верхушку башни, и там ждала меня она, распахнув объятия. И погрузились мы в пучину любовных утех, и мир улетел для меня, и провели мы вечер и ночь в наслаждениях, описать которые я не способен, да и не к лицу это мужу, ибо дело это сугубо личное и тайное…

– Ага! – с интересом проговорил Шендерович.

– Тьфу! – вновь прокомментировал Дубан. – В сей хаммам ходят достойные мужи, воины его посещают; ежели суккуб этот мерзкий и их начнет завлекать, опутывая сетью сладострастия…

– Спроси его, давно он так? – Гиви с неменьшим интересом приподнялся на цыпочки и тоже выглянул из-за широкой спины Шендеровича.

– Давно ты так, о Масрур? – прогремел Шендерович.

– Недавно, – с явным сожалением отозвался Масрур, – три ночи тому впервые познал я ни с чем не сравнимое наслаждение…

– Интересно-интересно… – проговорил Шендерович тоном приглашенного профессора.

Дубан вздохнул и потер руки.

– Ну так, все ясно, – заключил он, – сейчас погружу я его в целительный сон, дабы восстановил он свои силы, а назавтра пусть поест меду с гранатовыми зернами, и ежели сей суккуб не станет боле отравлять его своим похотливым ядом, то, пожалуй, и придет он в себя, ибо вовремя мы заметили сию болезнь его…

Звездозаконник выступил вперед и вновь прянул раскрытыми ладонями, на сей раз от