Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Он уже неделю провёл рядом с этими людьми, вкалывая от зари до зари бок о бок с ними, и успел полюбить их. Это было совсем не то, что подрабатывать в тавернах и на одиноких хуторах — там он был чужаком, какого терпели по нужде и из милости. А здесь он за короткий срок и без особых усилий успел стать своим — что немудрено, ведь эти люди думали, что им предстоит провести вместе много месяцев пути. Конечно, они гоняли его в хвост и в гриву: опытным путём Адриан понял, что работа «корабельной обезьяны», доставшаяся ему в наследство от Доффи, не имела ничего общего с работой юнги на судах, ходивших вдоль бертанского побережья, как Адриан опрометчиво решил. В юнги брали мальчиков из хороших семей, чтобы они научились морскому ремеслу на примере бывалых мореходов и после сами стали боцманами или даже капитанами. Юнги не чистили нужники, не скоблили котлы, огребая колотушки от вечно недовольного кока, не носились с поручениями с нижней палубы на верхнюю мачту, получая неизбежные подзатыльники за недостаточную расторопность. Всё это оставалось на долю «корабельной обезьяны» — то есть Адриана. Юнгой на «Светлоликой Гилас» был рябой Орто, сынок главы эфринского цеха маслобоев, и он явно наглел больше, чем дозволяло его положение. Поэтому команда его не любила. А Адриана любила. Он это чувствовал, так же, как Орто, и ощущение это неизменно сопровождалось чувством вины. Ведь знай они, кто он на самом деле и зачем здесь, они бы жаловали его куда меньше, чем богатейского сынка.

— Как же с ними можно торговать, если они на нас войной? — не унимался юнга. — Как же так можно — с врагами дело вести?

— Вот лорда Бьярда нашего о том и спроси, как доведётся, — буркнул Длинный Рой, отвинчивая крышку Адриановой фляжки. — Коль он присягал Одвеллу, а звонкую монету принял от Эвентри, которые Одвеллу враги, а значит и ему враги, — что ж ему и с варварами не поторговать?

— Да ты никак его одобряешь, — прищурился Ларк.

Боцман присосался к фляжке, потом вздохнул, и лишь затем удостоил матроса ответом:

— Да не то чтоб мне не плевать было, кто из лордов с кем на сей раз поцапался… Я вот что знаю: город наш в осаде или нет?

— Н-нет, — не очень уверенно ответил Ларк, чуя подвох.

— Пудать на войну с тебя, охламона, содрали?

— Да какая подать, шут с тобой, — я последние штаны продал, чтоб на этот корабль попасть!

— А в ополчение тебя погнали, раз подать не уплатил? За лорда, которого ты в глаза не видал, помирать — погнали тебя или нет?

— Ну… нет.

— То-то и оно. Ты там, где сам хотел быть, и коли воля Гилас на то будет, то ранее чем завтра никак не помрёшь. И это потому только, что нашему лорду Бьярду монета Эвентри по сердцу больше, чем мечи да знамёна Одвеллов. Ну, и кто тебе больше по сердцу?

— Но андразийцы… — запротестовал Вульф.

— Угу. Резали нас. И мы их немного, когда могли. Двенадцати вёсен ещё не прошло, как я вот этой рукой, — четыре пальца сжались в кулак, — глотку вражью рвал — вот этой вот, голой, как есть, чтоб мне на месте провалиться! Да только, — кулак разжался, — тогда у меня ничего не было, а теперь жена и две дочки, красавицы. И чует мой зад: коли андразийцы не получат то, чего им надо, опять придут и заберут силой. Так что лучше мы первые придём.

— И добровольно всё сами отдадим? — возмутился Орто.

— За звонкую монету — то да, почто б и не отдать, — согласился Рой и влепил Орто подзатыльник, чтобы лучше запомнилось. Потом раскурил трубку, набитую табаком Адриана, и мечтательно добавил: — А как вернёмся, я в море ходить больше не стану. Куплю домишко за городом и поле. Я уже присмотрел. Надоело всё: и море, и война надоела… На земле работать хочу, и чтоб моя, и чтоб никто на неё ни ногой, ни один поганый лордишка…

Моряки покивали, похмыкали. Это желание было понятно многим из них — если не всем. Адриан предпочёл бы не быть здесь, не слышать ни их рассуждений, ни их мечтаний. Они возмущали его, потому что даже лишившись всего, включая собственное имя, он оставался сыном и братом лорда — но также и смущали, и вгоняли в тоску, и вызывали чувство вины, ведь он знал, что этим мечтаниям сбыться не суждено. Из-за него… но нет, не только из-за него. «Вы дураки! — хотелось крикнуть ему. — Лорд Бьярд предал своего господина, потому что ему это выгодно, так же, как Фосиган предал мой клан, потому что не захотел снова связываться с Одвеллом. И любой лорд, под которым вы окажетесь, точно так же предаст вас самих, оберёт до нитки, сожжёт ваши поля, заберёт на войну ваших детей. Всем на вас наплевать! Всем, кроме меня. Я, только я один хочу вам помочь… помочь хотя бы вам, раз я больше ничего не могу». Но они бы подняли его на смех, если бы он раскрыл рот, поэтому Адриан сидел на планшире, том самом, с которого соскользнул Доффи неделю назад, и смотрел на солнце.

«Я хочу вам помочь. Я всё сломаю, всё у вас заберу, но это только потому, что я хочу вам помочь потом… спасти вас всех. Я обещал, что сделаю это».

Когда он твердил это про себя, снова и снова, становилось легче.

Солнце ползло от зенита к горизонту, оно уже почти касалось башни Коготь, высившейся прямо над их головами. Пробили склянки, Длинный Рой крякнул и встал, веля всем возвращаться к работе. Корабль заканчивали приводить в порядок перед отплытием, он был выскоблен, вычищен от верхушки мачты до последней досточки, но какая-то работа всё время находилась снова и снова. На сей раз Адриана позвал Ларк — надо было перетащить какой-то ящик из-под палубы на корму. Год назад Адриан надорвался бы от одной попытки, но сейчас он только крякнул с Ларком в унисон, согнув колени и оторвав замшелое днище ящика от влажных досок. Когда они закончили, Ларк похвалил его: дескать, никогда бы не подумал, что Адриан такой крепкий парень — а с виду вовсе не скажешь.

— У тебя лицо такое, — сказал он, — будто у лордёныша какого. Тебе бы к скоморохам на ярмарку, на действо, благородных изображать. Там бы больше платили.

Адриан только пожал плечами. Хотя что верно, то верно: уж что-то, а изображать кого-то другого он научился. И ему даже не приходилось для этого слишком сильно притворяться…

Он едва отдышался, когда его позвал Вульф, а потом Длинный Рой потребовал ещё табаку. Узнав, что больше и вправду нет, рассердился и велел смотаться на берег и купить, и даже сам дал денег, чем несказанно удивил Адриана. Сбегая по трапу, он слышал, как напевает Орто, подтягивающий концы на мачте. У всех сегодня было славное, благодушное настроение, даже ор капитана слышался реже обычного: основная работа была окончена, через два дня ждали лорда Бьярда с осмотром, а там недалеко и до выхода к большой воде…