Зеркала и галактики - Елена Вячеславовна Ворон

Я смотрел, как дергается его длинный хвост, как беспомощно скребет по камню лапа. Уж лучше взять в руки станнер и, коли не вышел из строя, всадить кургуару четыре заряда. Минута бешенства – и безболезненная смерть. В горле встал комок.

Дрожа от холода, я подобрал мокрую куртку, повертел в руках. Ах да! Здесь же две системы нагрева, и можно активировать химическую. Ну, активируем. Под пальцами зародилось чуть заметное тепло. Заработало. Я надел куртку и застегнулся.

Уютное тепло навело на свежую мысль. Я отыскал поблизости удобный камень, подкатил его под заднюю лапу Дракона, прочно укрепил, чтобы кургуару было во что упереться. Затем щелкнул зажигалкой и поднес огонек к загнутому крючком хвосту. Запахло паленой шерстью. Кургуар взревел, хвост метнулся, ударил о землю. Я поймал его и вновь подпалил. Желтый язычок пламени раздвоился, охватывая крючок с двух сторон, от него потянулся вонючий дымок.

– Ар-ррр-рааа! Вуу-ааа-ррра! – разнесся вокруг хриплый рев.

Хвост Дракона вырвался, тяжко ударил мне в лоб, согнутая лапа напряглась, упираясь в подставленный камень.

– Ввррра-аааа-рррууу! – гремело над пустынным берегом. – Ааа-вваа-вваа-рраа!

Я опять поднес зажигалку; горящая шерсть потрескивала, я отчетливо слышал этот звук сквозь рев Дракона.

– Уур-ррраааа! – Мощная лапа распрямилась, и кургуар вылетел из ловушки, как из катапульты.

– Молодец! – крикнул я.

– Хххрррр… – отозвался оскорбленный Дракон. – Ххрррррр…

Под разогревшейся курткой похолодела спина. В жидком свете луны кургуар двинулся ко мне. Паленый хвост бил по бокам, уши прижаты, клыки оскалены. Я попятился.

– Дракон, нельзя.

Его лапы не слишком уверенно упирались в камни, но кургуар приседал, готовясь прыгнуть и вцепиться в глотку.

– Нельзя! – рявкнул я. – Сидеть.

Прыжок! Когти скользнули, Дракон промахнулся. Я отскочил вбок, оступился, упал на колени – и сунул горящую зажигалку ему в морду, в большой трепетный нос. Дракон взвыл, мотнул головой, лязгнул клыками; я отдернул руку, но он все же прихватил край рукава. Оторвал.

– Пошел вон! – заорал я.

Махнул зажигалкой у глаз; в них промелькнули желтые злые язычки. Дракон отпрянул. Я вскочил и двинулся на него, выставив перед собой маленькое прыгающее пламя. Кургуар присел, ворча, затем подался назад.

– Убирайся к чертям! Пошел вон!

Он повернулся и затрусил в темноту. Стукнул под лапой неверный камень, взвизгнул мой зверь, еще несколько секунд я слышал топот его лап. Наконец все стихло, и на рябом от лунного света берегу уже ничто не двигалось. Тогда я убрал зажигалку, натянул мокрые ботинки, собрал разложенное на земле добро – станнер, бесполезный браслет-передатчик, не работающие часы и компас. Почему бандиты не польстились на станнер? Может, он тоже сдох? В темноте, без дичи, не проверишь. Застегнув на поясе ремень с кобурой, я зашагал прочь от моря, вслед за Драконом.

За каменистой полосой начался кустарник вперемежку с тростником. Я ломился сквозь хрусткие стебли, пока не наткнулся на заброшенный домик ракуша. Ракуш питается морскими моллюсками, а дом строит из стволиков олихи. Его жилище доставало мне до плеча, во все стороны торчали ветки, усыпанные пахучими шишечками.

Здесь-то я и заночую. Изнутри покинутое жилище было выстлано свалянной шерстью хозяина; я выгреб эту шерсть и соорудил сносную подстилку, подложив вниз две охапки тростника. Затем я развалил ракушев домик и сложил костерок. Тепла от него будет немного, но с костром в ночи веселей.

Огонек от зажигалки метнулся по сухим метелкам тростника, взбежал по веткам олихи, ярко вспыхнул на шишечках, заиграл желто-зелеными оттенками. Вскоре мой костер казался грудой сверкающих самоцветов – шишечки горели долго, затухали и вновь разгорались, переливались и подмигивали. Олиху собирают подружки невесты накануне свадьбы, расставляют в вазах, и ее тонкий аромат долго держится в доме. Это приносит счастье.

Устроившись на подстилке, я вдыхал густой запах горящей олихи. Знакомый аромат чужих свадеб, чужого счастья. А мы с Лайной когда-нибудь сыграем свадьбу? Помиримся ли?

Одного не пойму: каким образом оказался у моря, да еще вдвоем с кургуаром. Я ощупал затылок, которым треснулся о камни. Не скажу, что летел с большой высоты. Выходит, меня нарочно оставили на берегу. Пожалели утопить… Кто пожалел? Охотники, которые собрались торговать Птицами и готовы приторговывать людьми? Смешно.

Может быть, меня кто-то у них отнял и увез? Но зачем выбросил здесь?

От этих размышлений стало тошно. Я глядел в костер, в переливчатые желто-зеленые глаза догорающей олихи, а внутри поднималось странное, неведомое до сих пор отвращение. Мне были противны охотники, Птицы, Дракон, я был противен сам себе. Думать ни о чем не хочу. И помнить не желаю. Надо все забыть, и пропади оно пропадом.

А теперь – спать. Вернусь домой и первым долгом помирюсь с Лайной.

До утра мне снились подмигивающие глаза костерка. А на рассвете, едва пробудившись, я уставился в блестящие глаза кургуара. Дракон припал к земле в двух шагах от меня, положив голову на передние лапы. Чуткие ноздри подрагивали, уши стояли торчком.

– Привет, – сказал я.

Он моргнул.

– Ты на кого вчера лапу поднял, а?

Кургуар издал слабое виноватое «уухх». Однако стоило мне шевельнуться, как он вскочил и скрылся в зарослях, с хрустом ломая тростник.

Я поднялся. За ночь тучи разошлись; небо у горизонта налилось розовым, звезды выцвели, луна висела над морем блеклым пятнышком. Странно видеть море на севере, когда всю мою жизнь оно плескалось на юге. Где я, хотелось бы знать?

Браслет-передатчик мертво молчал. Даже аварийный блок, с которого можно послать сигнал бедствия, и тот не работал. Уму непостижимо.

Сосредоточившись, я прислушался к внутреннему голосу. У Дважды Осененного Птицей интуиция якобы сильнее, чем у обычных людей. У Трижды Осененного, поправил я себя, и тут же вернулось отвращение ко всему, что случилось вчера. Вчерашнее не считается.

Я прогнал воспоминания и представил себе карту Энглеланда. Едва ли нас с кургуаром перебросили за море, на южный берег – уж больно далеко, даже для глайдера. Да и тростник с олихой здесь обычные, не заморские. В таком случае, большая вода, которую я вижу, – это залив Надежды, и чтобы вернуться домой, надо двигаться к югу. Я прищурился, напрягая глаза. На том берегу виднеются невысокие горы – фиолетовые зубчики на фоне еще темного неба. Да, это несомненно Надежда. До «Адмирала Бенбоу» рукой подать – каких-то тридцать миль. К вечеру будем дома.

– Дракон! – позвал я. – Домой!

В зарослях ничто не шевельнулось.

Взгляд упал на полосатую тушку морского поросенка возле кострища. Искупая вчерашнюю вину, кургуар добыл