Колдовские ворота - Антон Антонов

Эту минуту рыцарь потратил, всматриваясь в очертания большого корабля, который приближался не так бесшумно, как первый драккар, но ничуть не менее стремительно.

Он узнал корабль, уже когда тот был на расстоянии полета стрелы. И произнес с каким-то испуганным придыханием:

— Это «Торванга». Корабль Ингера из Ферна.

18

По идее приближение новых драккаров с холма должны были видеть обе противоборствующие стороны. Но баргаутские рыцари сквозь узкие прорези в шлемах и похмельный туман в глазах не видели ни черта и вдобавок еще ни черта не слышали, хотя гейши предупреждали их об опасности.

У аргеманов со зрением и слухом было лучше, и, оглянувшись на море, где величественно подходила к берегу «Торванга», они разом, как по команде, побежали с холма.

Баргаутские рыцари, понятное дело, приняли это на свой счет, решив, что пираты побежали под градом стрел, устрашившись отпора.

В соответствии с этим благородные обладатели именных мечей пришпорили коней, полные решимости развить успех и неудержимой стальной лавиной сбросить аргеманов в море.

Чуть не потоптав оруженосцев и гейш, рыцари галопом полетели вниз, на берег, нагоняя пеших аргеманов и сбивая их мечами в пыль.

Но пираты были не дураки и разбегались врассыпную через лесную поросль кустарник и траву в человеческий рост.

Тут уже об организованных действиях рыцарей не могло быть и речи.

Тяжелая конница рассеялась по склонам холма, окрестным джунглям и песчаному пляжу. Одни рыцари уже видели «Торвангу» и два меньших драккара в ее кильватере, а другие все еще ничего не видели, а тревожные крики не могли разобрать сквозь звон клинков и вопли боли.

А с кораблей уже прыгали в воду аргеманские воины и в большинстве своем, оставляя рыцарей у себя в тылу, рвались наверх, на холм, спеша занять господствующую высоту, которая осталась без надежной защиты.

Когда рыцари учинили погоню за бегущим авангардом аргеманов, среди оруженосцев и гейш начались разброд и шатания.

Если нет другого приказа, то рабыни меча были обязаны следовать за рыцарями, да и у оруженосцев тоже не было большого выбора. Так что оборонительная линия в верхней точке дороги рассыпалась в одну минуту.

И восстановить ее было некому.

Только Барабин, на лету уловив суть тактической задумки аргеманов, ни секунды не медля устремился на холм, увлекая за собой молодого рыцаря и рабыню меча Эрефора.

На том самом месте, где в первое утро Барабин встретил старуху с косой, кипела схватка.

Десятка два оруженосцев, встав в круг и прикрывшись щитами, как спартанцы царя Леонида, пытались длинными копьями отбиться от сотни аргеманов, но круг сужался, оруженосцы падали, и группа Барабина, которая по пути разрослась до семи человек, включая еще одного рыцаря, сумела сделать только одно — прорубить коридор для выхода тех, кто уцелел.

«К лесу, там хоть немногих из вас сберегу!» — крутилась в голове у Романа строчка Высоцкого, но когда группа добралась до леса, в ней оставалось всего двенадцать человек, считая и спасенных оруженосцев.

Среди них Барабин обнаружил и главного виновника катастрофы — оруженосца самого майордома Груса.

Если бы этот идиот вместо того, чтобы впадать в амбицию и учинять разборки с истребителем народов, вовремя доложил по команде, что есть сведения о пребывании в замке Ночного Вора грозного Ингера из Ферна, половины безобразий можно было бы избежать.

Во всяком случае, был шанс досрочно завершить рыцарскую попойку в деревне и избежать превращения боевых постов в бордель под открытым небом.

Но оруженосец майордома все испортил. А к тому времени, когда доложить про Ингера смогла рабыня Эрефора, рыцари уже были пьяны настолько, что не соображали вообще ничего.

Море им было по колено, а горы по плечо, и хотелось им только одного — большой и чистой любви. Или маленькой и грязной — это уж кому как нравится.

К тому же обстоятельства возвращения гейши в деревню были таковы, что ее вообще не стали слушать. Теперь, когда аргеманы бросили бесполезную погоню через ночной лес — потому что в седловине между холмами их ждала беззащитная деревня и никто не хотел упускать свою долю добычи — у Барабина появилась минута, чтобы выяснить все поподробнее.

И оказалось, что рабыню, которая по местному обычаю носила имя меча в женском роде — Эрефорше — в деревне чуть не казнили.

Барон Дорсет, хозяин Эрефора, которого невосполнимая потеря заставила наполовину протрезветь, заявил, что это она украла меч, взяв в сообщники колдуна из чужой земли и его оруженосца — сторукого великана без лица.

Барона Дорсета это ни в коей мере не оправдывало. Свой титул и рыцарскую честь он все равно что потерял.

Де-юре бароном Дорсетом мог теперь считать себя Роман Барабин — как минимум до тех пор, пока не будет доказано, что меч похищен. Или пока прежний владелец не заберет Эрефор обратно в честном бою.

Именно так и называла Романа его боевая рабыня, а за нею и другие. После всех подвигов, совершенных Барабиным на берегу и на холме, было как-то неловко сомневаться в том, что меч он добыл в честном бою.

Но это сейчас, а каких-то два часа назад все было по другому.

Пьяные рыцари в деревне Таугас на полном серьезе спорили, что лучше — сжечь Эрефорше на медленном огне, разрубить ее на части, затравить собаками или снять живьем кожу.

А рабыня, связанная и нагая, стояла на коленях, в кровь избитая кнутом, и еще пыталась что-то говорить про Ингера из Ферна, который гостит в замке Ночного Вора.

Приготовления к веселой забаве, назначенной на утро, были прерваны тревожными криками с берега, среди которых Эрефорше расслышала и возглас своего нового хозяина.

Гейша была готова бежать на зов господина даже со связанными руками, но ее подруга, сама рискуя жизнью, разрубила путы.

Так что кровь сочилась по ее телу не из ран, а из свежих следов кнута. Но Барабин узнал об этом только теперь.

А надо сказать, Роман и без того готов был оторвать голову любому встречному рыцарю — из чисто прагматических соображений.

Он ведь рассчитывал вместе с войском короля Гедеона прорваться в замок Ночного Вора и отбить, наконец, Веронику. Но если отряд майордома Груса — это лучшее подразделение королевского войска, то с такой армией вряд ли получится захватить не то что замок, но даже ветхий деревенский сарай.

Теперь же к прагматическим соображениям примешивались еще и личные. Очень уж Роме нравилась эта гейша — даже если отвлечься от того факта, что она спасла ему жизнь и здоровье в тот момент, когда превосходящие силы противника уже дожимали его у дерева на берегу.