Под девятой сосной в чистом поле - Валерий Гусев

– Мы уже сыты, – обидчиво отозвался папа, разворачивая газету.

– Это чем же? – удивилась мама.

– Арбузами, – сказал Алешка.

Мама вздрогнула и побледнела, но вовремя пришла в себя.

– Это вы дурака валяете?

После завтрака папа опять, как и в прошлый раз, пошел «прогуляться», а потом опять, усевшись под березой, разговаривал с кем-то по мобильнику.

Мы, конечно, подслушивали, но я лично ничего интересного для себя из этих разговоров не поимел. Зато Лешка слушал их, раскрыв рот и уши.

Судите сами, что тут можно понять?

– …Как его книги расходятся, уточнил? Всего один экземпляр продан? Знаю, я сам его и купил. Так… Телефонный разговор с Нью-Йорком? Очень интересно… Запись разговора есть? Жаль, не помешала бы… Так, и когда нам ждать этого… Романова? Двадцатого вылетает? Значит, с клиентом встретится, скорее всего, двадцать второго. Проследи, доложишь…

Папа сунул мобильник в карман, что-то записал в блокнот и пошел в дом. А Лешка шепнул мне:

– Дим, кто такой Нюнёрк?

– Город в Америке.

– Точно? Кто тебе сказал?

– Учитель географии.

– Надо же, какой умный.

Перед обедом папа уселся на нашей говорливой тахте с газетами. Он их просматривал, что-то читал, даже что-то выписывал в блокнот. Или наговаривал на свой маленький диктофон.

И самое странное – Алешка пристроился с ним рядом, привалился к его боку и тоже увлекся чтением.

Это случилось после того, как папа щелкнул пальцами и с усмешкой сказал: «Ну вот, еще один претендент на царский трон. Еще один Романов нашелся!»

– С этого места – поподробнее, пожалуйста, – это так элегантно Алешка высказался.

И папа рассказал, что уже почти сто лет находятся во всем мире (чаще всего почему-то в Америке), кроме настоящих Романовых, много всяких проходимцев. Которые всеми силами выдают себя за наследников царского престола в России.

И еще папа добавил то, что Алешка уже частично узнал от отца Леонида, – великий князь А. Романов, находясь на смертном одре, высказал свою последнюю волю: только тот из Романовых достоин царского трона, кто явится обладателем святого чудотворного образа.

– И что? – нетерпеливо спросил Алешка. – Объявился такой?

– Похоже, что так, – усмехнулся папа. – Некий Николай Романов сделал заявление, что в скором времени он представит все необходимые доказательства своих законных прав на русский трон.

– Так я и знал! – сказал Алешка.

– Что? – засмеялся папа. – Обскакали тебя? Я тебе больше скажу. Этот Николай уже обратился через своих представителей в наше Дворянское собрание. И обещал им, если они его поддержат, самые высокие посты в новом российском правительстве.

Папа свернул газету, встал и подошел к двери, где висел Алешкин ОРМ. Ну, сейчас начнутся вопросы.

Что интересно – не начались. Папа мгновенно разобрался во всей этой тарабарщине и задал только один вопрос: «Я тебе запретил или нет?»

Алешка не растерялся:

– Пап, ты велел кирпичами заниматься. А за кирпичами все как-то само собой потянулось. Ключи там… Кирпич с крестиком… – Тут Алешка спохватился: – Пап, а куда ты ключи от церкви дел?

Я думал, папа с искренним удивлением спросит: «Какие ключи?», но он ничего не спросил. Он просто ответил:

– На экспертизу отдал.

– И чего?

– Как я и предполагал, ключи изготовлены по слепкам, с помощью специальной пасты.

– Пап, а если бы ты нашел у кого-нибудь такую пасту, твои эксперты могли бы сказать: «Да, это та самая паста»?

– Элементарно, – сказал папа. – Давай ее сюда.

Да, а я все это время у плиты простоял и в магазин проходил… Тылы обеспечивал.

Папа забрал у Алешки комочек пасты и позвал маму. Она уже наладила под березой большую стирку. И пришла с мокрыми руками и растрепанной головой.

– Мать, – сказал папа. – Завтра едем в Москву втроем.

– А кто третий? – спросила мама, отбрасывая со лба прядь волос. – Паршутин?

– Нет. Наш младшенький, – папа кивнул на Алешку.

– И правильно, – сказала мама. – Надо же так футболку заносить, вся вода черная.

– Это не грязь, – обиделся Алешка.

– Трудовой пот, – сказал папа.

– Это сажа из печки. И всякие железные опилки. И старое машинное масло. И если хочешь знать… – тут Алешка замолчал.

А я пришел ему на помощь:

– Он два раза яичницу варил, помогал мне.

– Оно и видно, – сказала мама. – И вообще, Алексей, я по тебе соскучилась. И мне спокойнее, когда ты рядом. И не только за тебя.

Но тут раздался гудок нашей машины. Мы выглянули – возле нее стоял наш участковый и, просунув руку в окошко, сигналил изо всех сил.

Папа вышел к нему. Они о чем-то поговорили, потом папа вернулся и сказал:

– Мы с мамой идем в гости. На пироги.

– К матушке с ее батюшкой? – догадался Алешка. – Привет передавайте. И захватите сумку для пирогов.

Мама быстренько причесалась и накрасила глаза. Они сели в машину и уехали. Потом вдруг машина вернулась задним ходом, и папа крикнул в окошко:

– Алексей! Ты пока вещички собери!

– Прямо сейчас, – сказал Алешка вполголоса. – Разбежался…

Глава X

Совещание с назиданием

Алешка, казалось, нимало не был обеспокоен папиным решением. Как только родители уехали в гости к отцу Леониду, он установил у березы крышку от бака, который мама привезла для стирки, и начал обстреливать ее из пращи. Получалось у него здорово. И с каждым разом все лучше – точнее и сильнее. Я даже приостановил его – крышку стало жалко.

– Хочешь попробовать? – спросил меня Алешка. – Надо и тебе потренироваться.

Я попробовал.

– Хватит! – решительно остановил меня Алешка. – Потом, Дим, потом – когда родители уедут. А то им ночевать негде будет.

Алешка спрятал пращу и крышку от бака, которая стала похожа на заслуженный щит воина, вышедшего из страшной битвы, и со словами: «Оружием должна быть истина» – уселся на крыльце с какой-то бумажкой и, глядя в нее, стал бормотать:

– Жорик-ресторатор, большой мастер по ключам. Художник Поля – рисует здорово и когда-то подрабатывал реставрацией икон. Писателю Марусину нужно много денег. В Америке выбирают нам нового царя. Им там нужна наша народная реликвия. – Он поднял голову и посмотрел на меня. – Вот, Дим, такая логическая цепочка. Я в ней разобрался.

– А дальше?

– Дальше – ерунда. Найти икону и посадить кого-нибудь в тюрьму. Например, Марусина и Жорика.

– А Полю? – спросил я.

– Его жалко, – вздохнул Алешка. – Он неудачник.

– Они все неудачники, – сказал я. – Каждый по-своему. А все вместе от жадности. Одному мало славы, а другому денег… Кур во щи!

– В ощип! – со смешком поправил Алешка.

Это он у писателя Марусина перехватил. Тот всегда поправляет это выражение на свой лад. Даже статью такую в газете написал. И многие, даже умные, писатели стали за ним повторять.

В общем, как я думаю, оставил писатель Марусин в русской словесности только этот, не очень добрый след…

– Они, Дим, все какие-то… Чайкины, – вдруг призадумался Алешка. – Все такие способные, а от их способностей вместо пользы один вред. Даже два.

– Интересно! А Марусин? «От заката до рассвета»? Тоже способный?

– На все способный, – как-то очень многозначительно произнес Алешка. – Вот увидишь…

Тут опять на дороге затарахтел мотоцикл участкового.

– Эй вы! – крикнул дядя Андрей, не покидая седла. – Садитесь. Велено и вас доставить к пирогам.

– Кем велено? – зачем-то спросил Алешка.

– Батюшкой. Говорит: что же вы, Оболенские, не в полном составе? Прибудьте «со чады и домочадцы». Садитесь, домочадцы! Младшее чадо – в коляску!

– А за руль нельзя? – спросило младшее чадо. – Я умею.

– В другой раз, – благоразумно отказал ему участковый. – Лет через десять, ладно?

– Там видно будет, – проворчал Алешка, забираясь в коляску. – Дим, ты там родителям про пакет все-таки напомни. Я пироги люблю два раза есть: сначала в гостях, а потом дома. Понял?

Дядя Андрей с уважением покосился на него. А когда мы уже пылили по деревне, спросил:

– Оболенский, признайся – теперь уже можно, – это ты деда Савелича чертями напугал?

– Как можно, дядя Андрей! – искренне возмутился Алешка. – Я думаю, он там просто уснул на старости лет. И ему страшное приснилось.

– А ты, по молодости лет, зафинтилил нам в окошко записку? Да, Оболенский?

– Что вы, дядя Андрей! – еще искреннее изумился Алешка. – Как можно!

Участковый молча покрутил головой и молчал, пока мы не приехали. А слезая с мотоцикла, сказал с угрозой:

– Я тебя все равно разоблачу, Оболенский. – И забрал у него шлем, который Алешке уже здорово приглянулся. – Ты слишком много знаешь.

– Обижаете, гражданин начальник, – проворчал Алешка, не сводя глаз со шлема, в который можно столько пирожков сложить. И не помнутся в дороге.

Взрослые уже отпили чай. Мама бродила по огороду, изучала опыт матушки Ольги и мечтала о том, как она, освоив арбузы, будет выращивать и огурцы, а мужчины сосредоточились в уголке, в креслах.