Девушка не от мира сего - Наталья Кривошея
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кивнув, я вошла в комнатушку и, немного подумав, повернула задвижку. Глупо, конечно, но мне хотелось иметь хотя бы иллюзию защищенности. В комнате было темно, солнце уже село, и на небосвод высыпал миллион звезд. Любоваться ими у меня не было ни малейшего желания. Мне казалось, что отныне все краски жизни поблекли как минимум на полгода.
Пробираясь к кровати, я нечаянно врезалась в стол. Это стало последней каплей. Рухнув на постель, я уткнулась носом в подушку и горько-горько зарыдала. Все, что накопилось за день, выходило наружу в приглушенном вое. Слезы все лились и лились, я никак не могла остановиться, меня ничуть не волновало, что мои стенания может кто-либо услышать. Мне было плохо, безумно хотелось домой, но за прошедшие сутки я успела понять, что сон, наблюдаемый мною накануне, оказался пророческим — мне действительно придется провести в Алеме ближайшие восемнадцать месяцев. Стоило мне подумать об этом, как к горлу подкатывал очередной ком, полный слез и рева. Лишь через час, когда сил не плачь уже не осталось, я провалилась в тревожный, зыбкий сон, лишенный сновидений.
Утро встретило меня ярким солнцем и щебетом птиц. Я лежала на жесткой койке, рассматривая потолок и не совсем понимая, где я нахожусь. Окончательно проснуться мне помог громоподобный хлопок и последовавший за ним сильный запах подгоревшей химии. Я была в Алеме, и меня ждал очередной день, полный попыток пересечь черту между мирами.
4
Я провела в Алеме больше недели, постепенно свыкаясь с новой жизнью. Мне отчаянно хотелось домой, но с каждым днем я все отчетливей понимала, что это невозможно. Как бы абсурдно это ни звучало, приходилось признавать существование высших сил, а также возможность перехода из мира в мир. Алем очень сильно отличался от моей родины, все здесь казалось чужим, неправильным, каждый день, каждый час дарил мне новые открытия. С каждым днем я все больше погружалась в себя, не желая ни двигаться, ни предпринимать каких-либо действий. Зачем? К чему рыпаться, если я застряла в параллельном мире?
Единственным человеком, с кем я волей-неволей общалась, был Оливер. Парень принял во мне огромное участие. Он не просто старался вернуть меня домой при помощи своих взрывов, но и пытался вытащить меня из черной меланхолии. Увидев мое подавленное состояние, Олли решил ни на минуту не оставлять меня в одиночестве. Заявив, что моя помощь будет как нельзя кстати, он требовал, чтобы я все время находилась рядом — наверное, побоялся, что я решу воспользоваться открытым окном на втором этаже как своеобразным способом вернуться в свой мир. Я не имела ничего против, мне было плевать где находиться — в комнате, медленно взвинчивая себя мыслью о заточении, или внизу, наблюдая, как этот странный мальчишка бормочет себе под нос безрезультатные заклинания.
Вернуть меня домой не получилось, однако Олли не унывал. Он не переставал шутить и смеяться, а в перерывах между опытами рассказывал мне о всех преимуществах моего нахождения в Алеме. Я слушала его вполуха, не желая смиряться со своей участью.
Стычек на бытовой почве меньше не становилось, эти моменты становились самыми яркими воспоминаниями за весь день. Как будто почувствовав, что во время споров я хоть немного оживаю, паренек принялся придумывать все новые поводы для горячих обсуждений. Вступая с ним в словесные перепалки, я как будто получала глоток живительного воздуха.
Убедившись, что я не собираюсь убираться из его жизни, Олли решил, что меня можно выгуливать. На седьмой день моего пребывания в Алеме он принялся колотить в дверь своей комнаты, которая теперь почти всегда находилась на запоре. Утро только началось, я совершенно не понимала где нахожусь и что происходит. Заспанная, я села на кровати и попыталась вспомнить, что было накануне. Конечно, взрывы, а также большое количество дыма и всевозможной копоти. Все мои дни в этом мире были похожи один на другой. Бухнувшись на подушку, я повернулась на другой бок, надеясь увидеть дом хотя бы во сне, однако Оливер никак не унимался. Ворча себе под нос, я поняла, что пора вставать.
Солнце уже встало, его лучи скакали по комнате, стараясь пробудить все живое. Деревня обитала по своему расписанию, люди уходили на работы едва ли не с рассветом. Выглянув в распахнутое настежь окно, я вдохнула сладковатый, чуть влажный аромат скошенной травы и земли, услышала переливы птичьих трелей и приглушенные человеческие голоса. Тошнотворно-размеренная деревенская жизнь текла своим чередом, люди занимались своими делами. Одного взгляда на деревеньку было достаточно, чтобы вогнать меня в еще большее уныние.
Быстро приведя себя в порядок, я отодвинула щеколду и приоткрыла дверь. На меня уставилась уже ставшая привычной улыбающаяся физиономия. В тот день, вопреки обыкновению, через его плечо была переброшена сумка, а в руках юноша сжимал какой-то сверток.
Ожидая, пока я открою дверь, парень развлекался тем, что настукивал мотив какой-то песенки. Олли был немного неотесанным, нагловатым мальчишкой, он, не задумываясь, смеялся надо мной, однако он ни разу не вошел в отведенную мне комнату без разрешения. Увидев меня, он широко улыбнулся и воскликнул:
— С добрым утром! Ты только посмотри, какая на улице красота! Вот это утро! Вчера ночью дождик прошел, он как будто умыл природу. И знаешь что? Мы с тобой сегодня не будем делать взрывов. Все, не хочу, мне нужен перерыв. Вместо экспериментов мы пойдем гулять. Ну, как тебе такая перспектива?
— Я не хочу гулять, я хочу обратно домой.
Я сердито глядела на парня, однако он как будто не заметил моего колючего взгляда. Протиснувшись мимо меня в комнату, Олли уселся на подоконнике, а его птица принялась копошиться на верхней полке приоткрытого шкафа. Велев питомцу вести себя приличнее, молодой человек сказал:
— Я это уже понял, но пойми, может так статься, что тебе серьезно придется провести тут ближайший год. Что, так и будешь бродить
