Иранская мина - Александр Александрович Тамоников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иранец, и так пребывавший в панике, да еще и тративший силы, чтобы удержать перед собой в качестве живого щита Юсуфа, не успел повернуться в сторону Буторина. Он выбросил вперед руку с пистолетом, но направить оружие в сторону противника у него не хватило времени. Буторин тут же четырежды выстрелил из чужого пистолета иранцу под ноги.
А дальше случилось то, на что оперативник и рассчитывал. Иранец сделал попытку отскочить от пуль, взрывавших землю возле его ботинок, потерял равновесие, и его хватка ослабла. Юсуф, к тому времени очухавшийся и начавший немного соображать, оттолкнул руку похитителя и попытался вырваться. Но у переводчика, видимо, сильно кружилась голова, поэтому, вырвавшись из рук иранца, он упал на землю. Буторину этого хватило, чтобы вогнать пулю в лоб похитителю. Иранец рухнул на свою жертву как подкошенный.
Буторин тут же подбежал к переводчику и с трудом спихнул с него тело убитого похитителя. Юсуф стонал, опираясь руками на землю и пытаясь встать на ноги.
– Тихо, тихо, дружок. Все позади, – говорил ему Виктор, помогая подняться. – Как ты себя чувствуешь? Ранен? Голова как?
– Нормально, – простонал Юсуф, схватил руку Буторина и, опираясь на нее, наконец поднялся с земли. – Голова кружится немного, и подташнивает… Как ты меня нашел? Я как в себя приходить начал, понял, что на меня напали, так и с жизнью стал прощаться…
– Ну, это рановато ты, – рассмеялся Буторин, помогая Юсуфу усесться на заднее сиденье «Форда». – Мы своих не бросаем, заруби себе это на носу, доцент. Не так просто нас провести. И вообще, в этой стране сейчас мы диктуем и все контролируем. Так что случилось то, что было неизбежно и должно было случиться. Ни хрена у них не вышло тебя похитить! А теперь ложись, а я постараюсь как-нибудь побыстрее вернуть нас в Тегеран. Моя машина, как видишь, вдребезги, так что воспользуемся машиной твоих похитителей.
– А тела?
– Ну, полежат пока, – кряхтя и помогая Юсуфу лечь на сиденье, ответил Буторин. – Вернемся в посольство, доложу начальству, свяжемся с местной полицией – короче, процедура известная. Мне бы, конечно, не хотелось отвечать на вопросы. И уж тем более чтобы меня тут застали с оружием посреди трупов.
– Хорошо, – прошептал переводчик, ложась на сиденье.
И тут же свесил голову и застонал. Его вырвало прямо на пол машины…
Коган проехал большую часть маршрута на машине, которую ему выделили всего на несколько дней. Дорога, горы, равнины. Колонны то ныряют в ущелья, то выходят на равнину, то, петляя, поднимаются вверх, натужно ревя моторами «Студебеккеров», то спускаются вниз. Дороги, мосты, мосточки, речушки и реки. А еще поселки и местные жители, которые часто выходят посмотреть на такое большое количество машин. Особенно у поселков вдоль дорог любят выстраиваться местные ребятишки.
Странно, но диверсий на трассе и в порту было очень мало. В принципе почти всю немецкую агентуру удалось вычистить еще с 41-го года. А уж когда было принято решение о проведении конференции глав государств антигитлеровской коалиции, тогда к борьбе с немецкой агентурой подключились еще и разведки США и Великобритании. А еще, как удалось узнать Когану, диверсиями занимались не только немецкие агенты и заброшенные в страну диверсанты. Активно прибегала к такому виду борьбы и местная оппозиция. Какие-то партии состояли из местных политиков, вышедших из подполья и освобожденных из заточения, а какие-то были откровенно профашистскими. Самые ярые из них, как понял Коган, – это «Хезб-е-Кабут» («Голубая партия») и «Меллиюн-е-Иран» («Иранские националисты»). На юге Ирана ими откровенно руководил абвер, присылая своих эмиссаров и золото. Правда, были подозрения, что помощь Германии прекратится в тот же момент, как это золото иссякнет. А привозили его резиденты от человека, которому поручено проведение диверсий в Тегеране, – от Отто Скорцени.
Смолл, покуривая, ждал Когана у машины. Искры от его сигареты, подхваченные ветром, летели далеко вдоль берега. Коган подошел, придерживая рукой шляпу на голове, и встал спиной к машине рядом с американцем.
– Ночка сегодня подходящая, Борис, – громко сказал Смолл. – В такую ночь только грабители выходят на улицу. Может, и нам повезет?
– Что, есть сведения? – так же громко спросил Коган, пытаясь перекричать порывы ветра.
– Есть. Сегодня двое весь день наблюдали за ее домом, сменяя друг друга. По виду иранцы. Есть подозрение, что присматривались. Если она связана с немцами, возможно, ночью к ней явится «гость». Едешь со мной? Возьмем тепленьким. Я там четверых крепких толковых морпехов оставил в гражданской одежде. А ты этого водителя, который ходил к Зухре, арестовал?
– Конечно, – кивнул Коган. – Нельзя его оставлять на свободе. Может проболтаться. Я устроил ему нарушение воинской дисциплины, и теперь он сидит на гауптвахте арестованный на несколько дней. Все шоферы об этом знают.
– Хорошо. Правильно, – кивнул Смолл и выбросил окурок. – Поехали.
Американец оставил машину за квартал от старого многоквартирного двухэтажного дома в мавританском стиле. Дом находился у самого порта, и днем здесь прямо на тротуарах процветала торговля самыми разными продуктами моря и овощами. Здесь, в ста метрах от проходной порта, жили в основном портовые рабочие и служащие.
Проверив пистолеты и снова сунув оружие в кобуры под пиджаками, они двинулись по полутемной улице. Здесь, на улице, зажатой домами и отгороженной от залива грузовым портом, ветер был не таким сильным. Свет падал на стены домов со стороны порта, от прожекторов на пирсах и с разгрузочных площадок, где стояли портовые краны. Кое-где в окнах не горел свет. Откуда-то доносились музыка и пение.
Смолл остановился, наклонился к уху Когана и показал рукой вперед.
– Видишь второе и третье от правого угла окна на втором этаже? Это ее окна.
– Света там нет. Ты уверен, что она дома?
– Нет, не уверен, – качнул головой Смолл. – Когда я расставлял своих наблюдателей, она была дома – занималась уборкой, вытряхивала какой-то половичок из окна. Может, легла спать. Может, плохо себя чувствует.
– Если ждет связного, то, конечно, свет она потушила. Так лучше видно все, что делается на улице. Слушай, Юджин, а тебе как показалось, она сознательно на немцев работает или за деньги?
– Не знаю, Борис. – Американец сдвинул шляпу
