Князь Кий - Владимир Малик

— Жаль!

— Однако, если уже древляне и северяне придут, то, думаю, Ернаку не просто будет бороться с объединенными силами наших племен! Вот тогда нам нужна будет умная голова! У Божедара была когда-то, но с годами и разум, и сила прочь испарились!

— Испарились, — согласился Кий.

— Поэтому и нам стоило бы собрать вече старейшин да и решить, кого бы поставить князем или хотя бы воеводой над полянами!

Селяне с тревогой прислушивались к их разговору. Ни Кий, ни Межамир не скрывали от родовичей свои слова и мысли. Род единый, все крепко связаны кровными узами и всем укладом жизни. Горе роду — горе каждому родовичу отдельно! Поэтому надо знать, что им угрожает! Каждый муж-воин может и имеет право присутствовать на вече и сказать на нем свое слово.

Этот неожиданный разговор, бесспорно, не вече. Но то, о чем здесь говорилось, было такое важное, так близко задевало за живое, что каждый понимал его значение. Речь шла о свободе или рабстве, о жизни или смерти всего племени. Поэтому селяне-родовичи, выслушав и Кия, и Межамира зашумели:

— Послать послов к древлянам и северянам!

— Я согласен поехать!

— И я!

— И я!

— Собрать вече старейшин! Избрать князя!

— Воеводу!

— Надо крепко подумать — кого!

Общий гомон, тревожные возгласы, взволнованные слова. Люди забыли о рыбе, о снастях, о лодках, о жгучем солнце, которое пекло их неприкрытые головы. Каждый предлагал то, что, по его мнению, нужно было бы сделать, чтобы отвернуть от полянских родов нежданную, неожиданную угрозу.

В конце концов Межамир поднял руку:

— Достаточно! Наговорились!.. Ребята с дороги — подкрепиться пора! А тогда уже и будем решать.

Толпа вмиг рассыпалась. Межамир обнял Кия за плечи и пошел с ним впереди.

Хата старейшины, старая, но просторная и, видно, теплая, построена из смолистых сосновых бревен и покрыта толстым слоем камыша, стояла там, где Глубочица впадает в Почайну, посреди широкого дворика, огражденного высоким густым плетнем. Во дворе — укрытия для скота, овощехранилище, зернохранилище, стог сена. Около колодца с рубленным срубом — большой обросший зеленым мхом желоб с водой, чтобы поить коней и скот. Над колодцем — журавль. За хатой — полого спускается в Почайну и Глубочицу засаженый репой, капустой, луком, чесноком и хмелем огород. А там дальше, внизу, над реками, протянулось пастбище с калиной, ивами и ольхой. На Почайне — стаи гусей и уток. Старик провел ребят за хату, где под ветвистой грушей стоял довольно большой стол на закопанных в землю столбиках. Около стола хозяйничали женщины — ставили глиняные тарелки с едой и деревянные жбаны с холодным взваром[27] и сытом, порезанный на ломти хлеб.

Межамир посадил племянников по правую руку от себя, Ясеня — по левую, сам сел на главном месте. Наполнил кружки шипучей сытой.

— За ваш приезд, племянники! За здоровье моего милого брата Тура! За весь наш род!

— И за погибель Ернака! — прибавил Кий.

— И за погибель Ернака! — качнул головой Межамир и осушил свою кружку.

Купала[28]

Черный Вепрь прибыл к Каменному Острову через неделю в сопровождении десяти дружинников. Кий встретил его на берегу Роси сам, потому что Тур с Лыбедью, младшими сыновьями и родовичами готовил для княжича угощение.

Ловко соскочив с коня, Черный Вепрь расстегнул на груди золотую фибулу сбросил с плеч красное княжеское корзно и, бросив его ближайшему дружиннику, пожал Кию руку.

Невзирая на дальний утомительный путь, был он бодрый и свежий. Ему подходила вышитая красной и черной нитью белая рубашка. Стройности придавали красочные из ромейской ткани, штаны, заправленные в сапоги из желтой кожи, и такой же кожаный пояс, украшенный не серебряными, как у Кия, а золотыми жестяными накладками. К поясу крепился короткий меч.

— Красиво здесь у вас! — воскликнул княжич восхищенно. — День и ночь шумит водопад! По берегам — плодородные поля, дремучие леса! А поселок у старейшины Тура ничем не уступает княжескому!. Да и не удивительно: род руссов — это хозяйственное племя!

— Ну, где там! — возразил Кий. — На Родне лучше: Днепр, Заднепровье, пространство — видно на полсвета!..

Черный Вепрь довольно улыбнулся.

— Да, у нас действительно веселое место… Лучшего, вероятно, над всем Днепром не найти! Отец знал, что выбирал!

— Как чувствует себя князь? Почему не приехал Радогаст? — спросил Кий.

— Отец совсем заболел, и Радогаст остался около него.

Разговаривая, они медленно шли к поселку.

Из хижин выбегали люди — издалека рассматривали приезжих.

— О чем сообщает из степи сторожа? Гуннов не слышно? — спросил Кий.

— Не слышно…

— У нас тоже не слышно… Тем более неожиданным может быть их нападение!

— Не послушали меня. Я поехал бы — и обо всем договорился бы миром!

— Чтобы мы добровольно подчинились гуннам и стали их рабами? — Кий почувствовал, как в груди нарастает негодование. — Кто бы же согласился на такое?

— Вспомни судьбу уличей… Чего они добились?

Разговор медленно перерастал в спор. Молодая горячая кровь каждого мгновенно могла вспыхнуть огнем, и Кий, понимая это и не желая ссориться с гостем, стал думать, как бы спокойнее ответить княжичу. Но здесь вдруг на тропе, которая извивалась от реки к поселку между кустами калины с корзиной выстиранного белья в руках появилась Цветанка.

Увидев перед собой Кия в сопровождении нарядно одетого незнакомца и целый отряд воинов, девушка смутилась и остановилась, не зная, что делать — пропустить их вперед себя или идти дальше? Но мгновенно опомнилась, гордо выпрямилась, вспомнив, по-видимому, что она дочь князя, — быстро пошла к хате, где проживала ее семья.

Черный Вепрь остановился и пораженно провел ее длинным пристальным взглядом.

— О, Перун ясный! Какая красавица! — на Цветанке белела вышитая рубашка, которая красиво облегала ее стройную фигуру, на шее красная связка стеклянных бус, а в косах синели мелкие полевые цветы. — Кто это? Твоя сестра?

О споре княжич забыл. Стоял и смотрел вслед девушке, взволнованный и смущенный, будто увидел какое чудо.

— Нет, это княжна Цветанка, дочь князя Добромира, — нахмурился Кий. — Мой отец отдал их семье наилучшую хату, а сестра одела княжну в наилучшую одежду.

Ему было неприятно, что Черный Вепрь заприметил девушку и так сразу увлекся ею. От недоброго предчувствия холодная волна прокатилась под сердцем.

Но княжич не замечал этого.

— Дочь князя Добромира! Какая хорошая! — воскликнул еще раз восхищенно. — Гм! Из-за одной такой встречи стоило ехать сюда!

Кий промолчал, потому что не хотел сказать что-нибудь резкое, а Черный Вепрь не отрывал взгляда от стройной фигуры девушки и все причмокивал языком, пока княжна не исчезла в темном проеме дверей наибольшей хижины, что стояла посреди поселка.

Старейшина Тур встретил княжича, как сына, — обнял, поцеловал в голову. Приказав отрокам напоить и накормить коней, пригласил в хату, где Лыбедь, красиво одетая и причесанная, подавала на стол.

— Моя дочка, — показал на нее Тур.

Черный Вепрь без внимания поклонился девушке и скользнув по ее лицу безразличным взглядом, сел к столу.

Это ужасно возмутило Кия. «Свинья! Хоть бы учтивое слово сказал девушке»! — выругал его мысленно. Он понимал, что обидным было не то, что Черный Вепрь с первого взгляда не полюбил Лыбедь. Напротив, когда бы полюбил, то это было бы даже неприятно и больно, потому что Лыбедь с Ясенем любили друг друга и они собирались в ближайшее время пожениться. Обидным и возмутительным было холодное невнимание к дочери старейшины, который пытался проявить самое искреннее гостеприимство и любовь к сыну своего давнего друга и соратника.

Так думал Кий.

А еще он думал и понимал, что это невнимание вызвано неожиданным увлечением Цветанкой и даже потрясением, которое испытал Черный Вепрь во время встречи с княжной. И осознавать это Кию было более наиболезненно, досаднее всего.

После угощения княжич пожелал увидеть князя Добромира.

— Проведи, Кий, — глянул на сына Тур. — И не задерживайтесь долго около больного. Едва дышит.

Кий кивнул головой.

— Ладно, отче.

В хате было полутемно и прохладно. Пахло мазями волхва Ракши и свежим аиром, разбросанным по полу.

Князь лежал в углу, на мягких овчинах, прикрытый шерстяным одеялом. Княгиня Искра поила его из деревянной чашки теплым козьим молоком а Цветанка и Боривой стояли в ногах и грустно смотрели на желтое лицо и похудевшие костлявые руки отца, которые лежали на груди поверх одеяла.

Привыкнув к полумраку, Черный Вепрь поздоровался:

— Здоровый будь, князь! Мой отец, князь Божедар, приветствует тебя.

Князь Добромир открыл припухшие глаза, с интересом посмотрел на пришельца.