Птица счастья - Роберт Джоэль Мур

Когда вечер преодолел все формальности и запланированные сценарные ходы, у молодых появилось время свободно общаться с гостями. Пировали широко, пировали чинно, пировали сыто и пьяно.

Василий нашел силы оторваться от своего столика и подойти поздравить Петю.

– Ну, я поздравляю тебя, Петр Константинович!

– Спасибо, Василий. Получаешь удовольствие от вечера? – Петр кивнул в сторону порядком захмелевших дев.

– Да не особо… не всем везет встретить достойную женщину.

– Не всем хватает смелости ее не пропустить.

– А удержать должно быть еще сложнее…

– Коту, что играет с лягушками, но не ест их. Вот ему сложно.

– Ну, не говори, я иногда их все-таки прикусываю, если они сбегают…

– Теперь только посмей посмотреть сторону моей жены, – в шутливой интонации Петра промелькнул надрыв.

– Ты что, сомневаешься в своих силах?

– Нет, я просто знаю, что под овечьими бакенбардами скрывается волчий азарт.

В первую неделю после свадьбы на Кристину сошло озарение, что с ее стороны было огромной глупостью так долго не выходить замуж. Петр светился. Он улыбался шире, говорил громче, жил активнее. Она себя чувствовала особенной не из-за внимания прессы, прикованного к этому событию, а из-за мужа. Но со временем она заметила, что его «шире», «громче» и «активнее» перестало распространяться на нее. Он просто гордился самим собой, своим статусом главы собственного семейства. Предсвадебная лихорадка смылась теплыми водами Индийского океана в районе Мальдивских островов во время медового месяца и оставила неприкрытым самодовольство юного чиновника. Кристина недолго дрейфовала в смятении, ведь скоро к ней пришло течение свежих предложений по проектам на ТВ. Ее холодный разум позволил ей не влюбится в Петра Константиновича, что оградило ее душу от лишних мечтаний и разрушающих ожиданий, а брак стал приятным приложением, событием, не требующим эмоциональных затрат. Речь не шла о расчете, речь шла об отсутствии изматывающих страстей. Детей Петр не требовал, и они оба могли наслаждаться своей молодостью. Им было немногим больше двадцати шести лет. Птица Кристины быстро обжилась в новом доме у Петра и была самой знаменитой в стране: редчайшего бордово-алого окраса, с золотым отливом. Она обожала съемки, обладала спокойным нравом и почти полутораметровым размахом крыльев. Но иногда птица подолгу смотрела в окно, и казалось Кристине, что тоска закрадывалась к ней, и тогда она наглухо закрывала шторы, чтобы развеять хандру и предотвратить выгорание прекрасных перьев питомицы.

Весь год после своей свадьбы Петр работал над проектом Александрова и над стройкой нового медицинского центра в районе «антикоррупционных кластеров». Работа кипела – он не появлялся дома. Переговоры с инвесторами и поставщиками оборудования проходили постоянно.

– Ты очень много времени уделяешь этой стройке, муж, – Кристина называла его исключительно так, подчеркивая свое серьезное отношение.

– Да, поскорей бы уже открыть.

– Будет официальное мероприятие?

– Ничего такого, на что тебе стоит тратить свое время. Позову Александрова.

Сереже сообщили об мероприятии за день до открытия. На вопрос, почему не Вася, Петр отрезал – для Васи будет другая работа. Но почему-то эта другая работа отпала, и Вася весь день просидел дома. Вечерело, он смотрел сериалы, когда в квартиру вбежал Сережа.

Молча пронесся в свою комнату. По его шагам, по резким движениям и звукам было понятно, что брат не в настроении. Дверь в ванную хлопнула. Прошло около получаса, прежде чем Сережа ее освободил.

– Ты чего такой шумный, а? – Вася встал с дивана из любопытства, чтобы понять масштабы расстройства брата. Сцена, перед ним разыгравшаяся, нарушила ход привычной устаканившейся жизни. Сережа побрился наголо и собирал свои вещи.

– Ты чего?

Молчание в ответ.

– Что случилось? Что устроил наш «вермахтовский» генеральчик?

Молчание.

– Да остановись ты!

– Мой контракт расторгнут. Я переезжаю к матери в квартиру.

– Почему?

– Я не могу тебе сказать, – Сережа белел и краснел попеременно, для Васи подобная буря эмоций со стороны брата подтверждала действительную серьезность ситуации.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Нет, Вась, но будь осторожен с Мининым.

– Все настолько плохо?

– Ну, в глобальном плане – я не знаю, к чему все это приведет.

– Все – это что?

– Все… Я… Ты…

Сережа покинул брата, так и не разъяснив причины. Комната вмиг опустела, оставленный геймпад навевал на Васю тоску. Одиночество его окутало вязкой паутиной уныния. Но оно с лихвой компенсировалось славой, чувством собственного достоинства и собственной исключительностью. Порой, даже если его посещала хандра, страдания, ей сопутствующие, смягчались роскошью и богатством. А в роскоши и богатстве страдать намного приятнее, чем в нищете. Эта мысль также согревала Александрова, хоть он никогда не знал бедности. Также радовало общество его птицы. Его «Селезень», как называл своего питомца Василий, составлял прямую конкуренцию популярности птицы Кристины. Василий очень любил его фотографировать, следил за рейтингом его фотографий, часто беседовал с ним и считал идеальным компаньоном.

Лишь однажды в разговоре на званом обеде Минин-старший упомянул Сережу.

– Петр, а после его отстранения ты соблюдаешь все меры секретности и целостности его генного материала?

– Конечно, отец, мы отправили его в поселение. При условии, что он продолжит работу над формулой для птиц. И книги для Василия он будет продолжать писать.

– О, да, Василий, последняя твоя книга была успешна, тебе понравилась?

– Нет, ни разу не читал их.

– Я тоже, но цензоры довольны. Ну а ты как, не думаешь остепеняться? Выпустили бы лирический сборник.

– О… не-не-не. Мне некогда. Я лучше один, тем более у меня Селезень есть, он не предаст, а секретность нам важна.

– Ну, тут… как бы сейчас… кто… что… предпочитает, кто собак, кто кошечек, кто птиц, оно-то просто и понятно, но я тебе о женщине говорю.

– Папа, прекрати, эту часть проекта нужно будет тщательно продумать, все не так просто. Если у него появится девушка, он потеряет большую аудиторию.

– Ну, аудитория должна расти вместе с ним.

– Нет, папа, аудитория сменяется поколениями, а он всегда должен быть молодым и желанным.

– Если бы я тебя не знал, Василий, я бы подумал, что ты просто боишься. Тебе не обязательно любить –это бесконтрольное, сентиментальное и редко по-настоящему искреннее дело. Я тебе про партнерство.

С момента открытия центра медицинского Петр и Василий погрузились в водоворот деловых вечеринок. Эксклюзивные рестораны, закрытые клубы и бары, знакомства за знакомствами, уикенды в Европе. Кристине не нравилось, что она не участвовала в открытии столь важного для мужа проекта, и теперь она сопровождала Петра везде, где могла. Она настояла на своем присутствии на встречах с людьми самого высшего уровня – иностранными, российскими миллиардерами и миллионерами. Она могла поддержать беседы с их умными женами или любовницами об искусстве или путешествиях, глупым же просто оставалось признать Кристинино превосходство и держаться в стороне.

После очередной вечеринки в загородном гольф-клубе Вася пытался дозвониться до Пети, но абонент долго не отвечал. После третьей попытки в динамике зазвучал приятный бархатистый Кристинин голос:

– Плохо тебе, Васянь?

– Ой, дорогая, ты не представляешь, как.

– Не представляю, я столько не пила, а Петя, к примеру, не может шевелиться и лежит поперек кровати.

– Я тоже. На сегодня все дела отменяем, домой завтра поедем?

– Конечно, вчерашние переговоры, судя по всему, успешные, и вам нужно их пережить. А я в спа пойду, пока вы страдаете!

– Возьми меня с собой.

– Ты же шевелиться не можешь?!

– Ну до спа я доползу или попрошу, чтобы меня донесли.

– Тогда до встречи, чудовище.

Кристина плавала в бассейне, когда Вася наконец добрался до спа. Он плюхнулся в живительные воды. Кристина вынырнула прямо перед ним. Она показалась ему особенно привлекательной, а из закутков памяти выползло забытое воспоминание юности. Странное похмелье смешало Кристинину привлекательность с образом Леночки, которая, как ему тогда в юности казалось, хотела его поцеловать. И вот он решил ответить на ее поцелуй спустя много лет. Он потянулся к Кристине. Она не оценила его намерение:

– Тебя что, мутит? Вылезай, не хватало, чтобы