i cf85044c3a33e6c4 - User

ныла хуже пятилетней девчонки.

Мне вдруг становится смешно и легко.

— А ты любишь Сидней? — спрашиваю я.

— Нет.

— Нет?

— Я люблю крепкий алкоголь, он отшибает лишние тревоги. Я люблю фирму эпл, она

проверенная. Я люблю компьютеры, они мне интуитивно понятны и послушны. Я не люблю

опаздывать, это признак ненадежности. Я не люблю летать, после перелетов я чувствую себя

как после отжима в стиральной машинке. Я не люблю Сидней, я к нему ничего не чувствую.

Это стены и лампочки.

— И море. Ты ничего не чувствуешь к морю?

— А что можно чувствовать к морю?

— Восхищение, оно сильное и самовольное, мы полностью зависимы от его власти. Дарит

множество возможностей. Его приятно слушать, обонять и осязать…

И вдруг он фыркает, но не как обычно, а… беззлобно?

— А теперь подумай, что ты сказала. Это же определение идеального мужчины. — И у

меня открывается рот. Действительно. Вот так сюрприз. — Ты любишь не море. Ты выбрала

его для олицетворения собственной секс-ориентации.

И когда я начинаю обдумывать услышанное, у меня в голове возникает только один

человек, который удовлетворяет всем этим качествам. Паника захлестывает с головой, а на

коже появляются мурашки. Их не спрятать. И Шон, разумеется, замечает.

— Тебе не кажется, что это трагедия? — шепотом спрашиваю я. Вопросительно выгибает

бровь. — Трагедия, что двое настолько разных людей, как мы с тобой, абсолютно совместимы в

постели.

— И в чем же это мы разные? — хмыкает Картер. — Может, в том, что оба любим свою

работу? Или в том, что идем к поставленной цели, вынуждая окружающих прогибаться?

Конелл, если ты срочно не разучишься идеализировать этот мир и саму себя, то умрешь

одинокой. И неудачники, коих ты пускаешь в собственную постель в попытках доказать себе

обратное, не помогут избавиться от этого ощущения.

— О чем ты говоришь? — раздраженно спрашиваю я. — О возврате к прошлому? К тебе? К

отношениям, которые у нас были? — и заставляю себя безжалостно усмехнуться. — Все

закончилось плохо, Шон, очень плохо. И с чего бы этому измениться? Ты вздумал воспылать ко

мне пламенной любовью и уважением до гроба, бросив всех своих шлюх? Картер, мне нужно

именно это! Не восемь бит, которые ты в состоянии обеспечить, а шестьдесят четыре байта2.

Смех, вечерние объятия, прогулки по побережью под дождем, тепло, уют, семейные ужины со

мной и моими родителями. А ты жесток и черств. Был и будешь.

— Ты тоже. И человек, которого ты описала, будет с тобой всегда несчастен. Потому что он

тебя не изменит, ты навечно останешься бессердечной стервой.

— Что?!

— Ты его поломаешь. Да, дьявол, вспомни ваш с Брюсом разговор о женитьбе. Я его

прослушал дважды — не мог поверить. Ты сама сделала ему предложение, причем на

кабальных условиях. Ты сказала: ты едешь со мной в Сидней, это не обсуждается, ведь тебе все

равно податься некуда, а я там работать буду. И при условии, что ты станешь терпеть моего

начальника, с которым я спала и все еще сплю, ты можешь на мне жениться, уговорил. Это

хреново невероятно, что он согласился. Любой другой на его месте тебя бы послал и пальцем у

виска покрутить не забыл. А теперь удовлетвори мое любопытство: после такого у него на тебя

все еще стоит?

Это слишком. Я бросаюсь к лифту, но ключик у Шона, а без него дурацкая кабина ехать

отказывается. Здесь должна быть лестница, должна! Выпрыгиваю из лифта, оглядываюсь.

Только Шон меня ловить не спешит, а значит выход отсюда только один. Однако, больше он

свою линию не гнет, только медленно приближается, заходит внутрь кабины и прикладывает к

панели ключ. Молча.

Я правда собираюсь добраться к Брюсу сама, но вспоминаю, что у меня остался один

доллар и двадцать пять центов, и возвратиться я могу разве что пешком. А на улице весьма

2 Более широкий диапазон.

прохладно. В общем, сижу я в машине Шона, олицетворяю собой оскорбленную невинность.

Но когда мазда останавливается около дома, в котором расположена квартирка с зелеными

стенами, я просто сижу и смотрю на ее окна. И хотя так не кажется, судя по всему, я, наконец,

разобралась с дурдомом, который творится у меня в голове. Я сказала Шону правду. Того, что

он предлагает, мне мало.

И все же, я не могу отказать себе в маленьком удовольствии. Поворачиваюсь к Картеру,

протягиваю руку и касаюсь его волос. Черные, жесткие и волнистые. Вращаю пальцами прядку.

— А ты кудрявый, — шепчу я.

Он молниеносным движением перехватывает мое запястье и сжимает до боли.

— Не играй со мной, Джо. Не советую.

— Я и не играю. Прощай.

С этими словами я отстегиваю ремень безопасности и толкаю дверь.

— До скорой встречи, Джоанна Конелл, — летит мне в спину. А затем Картер просто

уезжает.

Глава 5. Осака

Чуть менее шести лет назад

До того дня я никогда не путешествовала с Шоном Картером, но неожиданностью перелет

для меня не стал. Мой ректор сел в кресло, забросил в рот две пилюли снотворного и, приклеив

табличку «не беспокоить!», завалился спать. А мне оставалось смотреть фильмы. Точнее

фильм. До остальных дошли только мечты. Поспать мне тоже не удалось, — было так

неудобно, что я просыпалась каждые пять минут и косилась на Шона. Его плечо выглядело

настолько заманчиво, что не будь поблизости огнедышащей головы, я бы точно соблазнилась.

Иными словами, к концу тринадцатого часа я возненавидела перелеты почти так же, как Шон.

И искренне радовалась тому, что Картер предусмотрительно дал нам запасные сутки на то,

чтобы всласть поумирать в номере. Ну а те, кто не страдал мигренями и шикарным денежным

наследством (имею в виду Клегга, конечно), летели на следующий день.

Когда самолет приземлился, я, естественно, чувствовала себя ужасно, но никак не могла

понять, почему после обычного сна, пусть на высоте в несколько тысяч футов, Картер выглядел

так, будто по нему кто-то проехался. До отеля мы добрались на машине, которую за нами

прислал Такаши. Сначала, узнав порядок нашего размещения в отеле, я удивилась, что Шон

заказал нам люкс с раздельными спальнями, даже о причинах погадать успела, но теперь

порадовалась. Мне совершенно не улыбалось лежать рядом с больным и злым на весь

подлунный мир Картером.

Когда мы добрались, наконец, до отеля, Шон привычно рухнул на кровать и притворился

трупом. Пару минут я смотрела на его пиджак, затем мученически вздохнула и начала его

стягивать с плеч мужчины. После — задернула шторы, принесла таблетку аспирина и стакан

воды и, наконец, удалилась к себе.

Мы прилетели утром, и к вечеру я достаточно оклемалась, чтобы отправиться гулять. Шон,

разумеется, со мной не пошел. Увидеть удалось не так много, но одно я узнала наверняка —

японцы очень любят рассматривать приезжих. А у меня на лбу написано, что во мне азиатской

крови нет, и никогда не было. Хотя я последовала совету Шону и так и не покрасила волосы в

светлый, это вообще не помогло мне слиться с контингентом. Во-первых, потому что я

оказалась выше большинства местных мужчин. Я и в Австралии, и в Штатах считалась

высокой, а здесь совсем великаншей себя почувствовала. Во-вторых, я была очень нетипично

одета, в-третьих, конечно, цвет кожи. Короче, внимания я привлекала столько, что не решиться

задержаться на улице после заката.

Вернувшись в отель, я приступила к вызубриванию доклада. Ходила и бубнила себе под

нос текст, пока из спальни не высунулась огнедышащая голова Картера, и не начала вопить, что

ей спать мешают.

В общей сложности на мероприятие собралось не более восьмидесяти человек, но каких…

Проштудированная программка подсказала, что мне придется встретиться с супер Бабочками

вроде Марко Монацелли и… Пани. По этой причине я встала в пять утра и занялась

собственной внешностью. Да-да, рыжая мегера, вышибить меня из постели бывшего

любовничка тебе не удалось! Кусай локти, грымза. Примерно такие слова я прокручивала в

голове все полтора часа, зная, что никогда ничего подобного этой гадине не скажу. Я так

волновалась из-за предстоящего, что за завтраком не проглотила ни кусочка. В это же время

Шон сидел напротив и уплетал за обе щеки.

Конференц-залы располагались неподалеку от нашего отеля, даже ехать никуда не

пришлось. И мы шли вместе в полнейшем молчании. Точнее это Шон шел, а я семенила следом