Бэтмен 1-2 - Билл Флэш

Так расцветают только когда влюбляются.

И совсем уже обидным ударом оказалась для журналиста брошенная ею фраза:

- Брюс Вейн, - заявила она, - это то, что мне нужно!

Вот этого Нокс не ожидал. Что же выходило: она шла к нему за сведениями, а вместо этого... Должна же быть у человека совесть! Или женская гордость, наконец, - чтобы так откровенно в этом признаваться...

Невольно журналист стиснул зубы. Такой поворот событий был ему, мягко говоря, неприятен.

- Я теряю к тебе доверие, - выдавил он. - Я думал, мы с тобой партнеры.

Реакция Нокса поразила девушку: что за муха его укусила? Она нашла и вошла в доверие к человеку, который, возможно, держит у себя ключи к страшной тайне человека-Летучей Мыши, и вместо благодарности должна теперь выслушивать беспричинные оскорбления?

- Для тебя это дело становится слишком личным, - продолжил журналист, и девушка чуть не расхохоталась: "Так вот в чем дело! Нокс снова ревнует!" - И не обижайся. Я просто хочу, чтобы ты делала свое дело, как я - свое.

"Ну разве он не чудак?" - развеселилась Вики.

- Я тоже, - ответила она вслух, посмеиваясь над всем мужским полом с его условностями и ревностью. - И за себя, и за своего партнера.

Уверенность Вики смутила Нокса. Неужели он просто ее недопонял? Но нет - он имел полное право так говорить.

- У нас нет ничего, - напомнил он. - Ни фотографий, ни личной истории, ничего!

- Какая разница! - беспечно отозвалась Вики. Уж она-то знала, что так или иначе все пути приведут ее снова к Брюсу.

Как знать, вдруг Бэтмен - это именно он?

И как же смешно после такого подозрения было ей услышать новую фразу Нокса:

- Забудь о своем Вейне. Мне нужен Бэтмен!

Ну что она могла противопоставить ему, кроме своей интуиции... и кроме зарождающейся любви к этому загадочному, но доброму человеку.

Днем шел дождь. Он был сер и ненавязчив - только тротуары незаметно заблестели, далеко пропуская в себя отражения машин и ближайших домов, да небо стало серым.

Этот дождь напоминал легкую грусть.

И небу надо иногда плакать.

Вики задумчиво посмотрела на светлое грустное небо. Если тайна раскроется сегодня, подумалось ей, то окажется она наверняка светлой и грустной...

Она была одета по-осеннему, в темный берет и неброский жакет. Светлые прямые волосы, концы которых были спрятаны под воротник, делали ее похожей на француженку.

Вики ждала Вейна. Нет, не совсем так - она не собиралась разговаривать с ним - просто хотела увидеть издалека. То, что его мнимый отъезд был лишь отговоркой, девушка не сомневалась.

Она не ошиблась: прошло совсем немного времени, и он вышел. Оглянулся, подошел к машине...

Осторожно, чтобы не попасться ему на глаза, Вики перебежала через дорогу и села в свой автомобиль.

Куда ехал Брюс? Что за странная тоска была написана на его лице?

Не спуская глаз с его машины, Вики включила зажигание.

Следить за Вейном было легко - даже если он и заметил "хвост", что было крайне сомнительно, то решил, видимо, просто игнорировать это обстоятельство.

Если бы можно было заподозрить его автомобиль в обладании чисто человеческими свойствами, Вики сказала бы, что он ехал задумчиво.

Тем временем дождь стихал, уступая место вялому белесому туману. Он не был зловещим, как вечером - наоборот, затушевывал особо нахальные краски реклам, сглаживал все острые углы.

Таким размытым мир кажется, когда смотришь на него сквозь слезы.

Готэм был на удивление тих и малолюден - или Вейн специально выбирал такие места?

Плыли мимо дома и целые кварталы, пока, наконец, автомобиль Вейна не сбавил ход и не причалил к мокрому блестящему тротуару.

Дверца открылась, выпуская хозяина наружу.

Вики нажала на тормоз. Именно сейчас она могла выдать себя легче всего, и именно сейчас ей меньше всего хотелось это делать.

Перед Вейном лежал пустынный переулок. Блестели мокрые бетонные плиты, чуть поодаль развалился витриной на полдома пустой магазин.

Именно к нему и направился Брюс.

Вики осторожно вышла и, пригибаясь, пошла за ним.

Вот он дошел до угла, осмотрелся... Вот снова сдвинулся с места и побрел (не слишком удачное слово: люди так хорошо развитые физически, не бродят) дальше. Правильней было бы сказать, что какая-то тяжесть прилипла к ногам Вейна и мешала им отрываться от бетонного тротуара.

Шел он медленно, тяжело, почти неестественно.

Приклеившееся к ногам отражение казалось особенно ярким.

Потом Брюс остановился: Вики не могла понять причину этой задержки. Если он шел в магазин...

Нет, Вейн явно не собирался идти дальше. Он поднял свой дипломат и раскрыл его, вынимая длинный сверток. Нет, не сверток - Вики явственно разглядела бумагу, в которую обычно упаковывают цветы.

Цветы? Это было уже нечто совсем странное.

Бумага зашуршала под руками Вейна, освобождая темно-зеленые стебли, увенчанные алыми головками.

Цветков было всего лишь два. Траурное, четное число...

Вейн постоял еще немного, вспоминая о чем-то далеком и отошедшем в прошлое, но в то же время жившем в нем, и наклонился, опуская полураспустившиеся розы на блестящий бетон.

Они так и остались лежать на этом месте, когда он ушел, уводя за собой свое отражение.

Два траурных цветка - единственные яркие пятна посреди мокрого тротуара. От этого они выглядели еще трагичнее.

"Прости меня", - неожиданно для себя обратилась к Брюсу Вики. Совсем не эту тайну собиралась она высмотреть, и теперь стыдилась своей слежки.

Брюс уходил. И даже профессиональный долг не заставил бы ее пойти за ним теперь.

Вики приблизилась к оставленному букету и подняла цветы. Почему-то ей хотелось плакать над его неизвестной потерей.

Через некоторое время переулок опустел полностью.

Цветы лежали на своем месте, будто их никто не трогал. В некотором смысле они были положены сюда дважды - и мокрый бетон подтверждал это, даря им особо четкое отражение.

Через некоторое время Брюс вывел Вики на толпу ее коллег. Она и не подозревала, что мэрия находится так близко отсюда.

Ей не составило труда узнать торчащего среди толпы Нокса. "Вот так встреча!" - отметила девушка про себя. Делать было нечего - раз уж тут что-то намечалось, ей оставалось только присоединиться к общему сборищу и заняться делом.

Вслед за дождем исчез и туман. Город снова стал простым и будничным. И куда подевалась его сентиментальность, грусть и романтичность?

Шумная толпа говорила об одном: в Готэме можно только работать и работать, гоняясь за новостями.

Ждать пришлось недолго: из-за высокой деревянной двери вынырнул толстяк в дорогом костюме, и вся журналистская братия ринулась в атаку.