Путь слез - Дэвид Бейкер

Темнота немного ослабила хватку дневного жара. Вил нашел пару деревянных обрубков и кинул их в жестяное ведро, тоскливо подняв голову к звездам. Уставший мальчик придумал к своей находке поводок из обрезка старой веревки, выброшенной из проезжавшей мимо телеги. Он вздохнул, на миг усомнившись в своем крестовом походе, и остановился, увидев сестру в ярком лунном свете. Вил подумал, что она выглядит еще более измотанной, заметил темные круги под запухшими глазами. Он провел руками по волосам и развернулся, чтобы найти немного мягкой травы себе на постель.

Томас был занят очисткой травяного ложа от острых камней и веток, когда повернулся к Карлу и прорычал:

– Как я и говорил, либо твоего Бога здесь нет, либо Ему все равно. Выбирай, что тебе нравится больше.

Слова донеслись и до слуха Вила, и он, было, приготовился защищать брата, но пал духом. Он сам не знал, чему теперь верить, и не нашелся с ответом.

Карла вопрос застал врасплох, и он взглянул на брата за помощью. Не найдя ее, он промямлил:

– Я не знаю, как ответить тебе сейчас.

Томас усмехнулся, довольный собой и тем, что загнал растерянного Карла в угол. Он взял глубокий вдох, чтобы снова заговорить, как вдруг Карл вызывающе выпалил:

– Но все равно, я буду снова молиться. И если Он не ответит, я опять помолюсь!

Черные глаза Томаса заплясали от смеха.

– Тогда приготовься молиться вечно.

Как незваный нарушитель покоя утро прокралось в спящий привал. Все четверо неохотно поднялись, с ужасом смотря в новый день. Они позевывали, потягивались, жаловались на рассветный туман и потирали глаза.

Вдруг Мария вскрикнула.

– Что это вон там?

– Чего еще? – проворчал Томас, еще не вполне проснувшись.

– Вон то.

Мария показала пальцем и, раскрыв глаза, вскочила на ноги.

– Смотрите, смотрите! – закричала она.

Теперь уже все встали, а их смущенным взорам предстали четыре маленьких ломтя хлеба, аккуратно выложенных в самом центре их ночлега.

– И там тоже! – вскрикнул Карл, указывая на два острых куска кремня на плоском булыжнике. – Славься, Боже! Он с нами и Он заботится о нас, а ты, Томас, ты ошибался. – Счастливый мальчик, ликуя, схватил один ломоть и заложил половину за румяную щеку. Остаток он поднял к утреннему небу и с набитым ртом прокричал: «Премного благодарен!»

Изумленный Томас помрачнел, словно надменный военачальник, чью армию обошла с флангов невидимая напасть. Он медленно сжевал свою долю и ничего не сказал.

Каждый крестоносец осознавал, что произошло нечто особенное. Однако никто не подозревал, что предложили им гораздо больше, чем хлеб, и более долговечное, чем небольшие ломти его которые крестоносцы поглотили в мгновенье ока. Но не успел Томас проглотить свой кусок, как стал жаловаться.

– Это же всего-то несколько ржаных крошек, Карл, за два дня – один махонький кусок хлеба и обломок кремня. – Он остановился и склонил голову к рыжику. – Если это пришло от Бога, – ехидно произнес он, – Он мог бы дать нам и побольше. А если Он дал нам сегодня, мог бы сделать это и несколько дней тому назад.

Обретя уверенность, Томас почувствовал себя хозяином и продолжал наступать.

– Мне кажется, это вообще не Бог. Это все Вил. Просто он припрятал харчи.

Ужаленный нежданным обвинением, Вил гаркнул:

– Лжец. – Он стал нос к носу с противником. – Закрой рот, а не то я позабочусь об этом.

Мария протиснулась между двумя, умоляя:

– Прошу, не надо драться, пожалуйста.

Вил и Томас сверлили друг друга глазами, но медленно попятились в стороны. Вил ослабил сжатые кулаки, но резкость в его голосе была не менее угрожающей.

– Я не знаю, откуда это появилось. Может, и впрямь с неба. А то ведь мы могли и не заметить хлеба в темноте, когда пришли сюда. Знаю одно: я поел и теперь готов двигаться дальше.

Смутившись, он наклонился за кремнями и затолкал их в суму на плече.

В последующие дни небольшие жесткие ломти хлеба продолжали появляться аккурат в самом центре детской стоянки. Один раз – полбенные хлебцы, в другой – ржаные, и всегда они приходились кстати. Около третьего часа дня – судя по неясному звону далеких церковных колоколов – крестоносцы обогнули поворот и увидели, что им показалось той неуловимой группой товарищей-паломников, которую они вот уже столько дней пытались догнать.

«Наконец-то, – подумал Вил. Его сердце ликовало. – Наконец-то».

Вил поторопил уставших спутников, переводя усталый шаг на ровный бег. Дети воспрянули духом и поднажали. Но чем ближе они подходили, тем более замедляли шаг, ощутив вдруг подозрение к виду перед собой. В груди у Вила зашевелилось неприятное чувство. Он остановил свой отряд и напряг глаза, дабы разглядеть то, что вначале казалось большой группой детей, расположившихся под навесом широкого дуба. Однако дерево было какой-то странной формы, а дети под ним – кто лежал, кто сидел на корточках или бестолково бродил вокруг без видимой цели.

Вил махнул рукой вперед и осмотрительно повел своих товарищей, подозрительно озираясь. Внезапно он остановился и напряженно застыл. Прижавшись сзади, охнул Карл. Теперь было очевидно, почему дерево казалось таким странным. На его толстых ветвях были подвешены четыре или пять тел, и их ноги свободно колыхались над головами дюжины или около того растерянных собратьев.

Вил бросил нервный взгляд на потрясенных спутников. Даже Томас оторопел, широко раскрыв глаза. Юный предводитель стиснул зубы и с напускной уверенностью зашагал к таинственному сборищу.

Когда Вил с группой приблизились, один из детей заметил их и вскочил на ноги.

– О, прошу вас, прошу вас, помогите нам!

К новоприбывшим подбежали и остальные, стараясь держаться поближе. В глазах у них отражался и ужас, и надежда.

Вил увернулся от их рук и стал под ногами детей, висящих у него над головой. Не то, чтобы он никогда в жизни не видел повешенья. Разум быстро вернул его к глубоко засевшему воспоминанию: повешенье шестилетнего Стефана. Несчастного найденыша застали за кражей горсти муки из аббатского хранилища. Нет, то, что предстало взору встревоженного юноши, было иного рода. Не было здесь ни священников, ни военных, ни барабанов, ни приставов с их треклятыми свитками и обнародованиями. Нет, были здесь только дети, старое дерево и тихая речка. Над ним болтались два мальчика; их босые крошечные ноги несли на себе порезы и мозоли длинного пути усердного служения. Глаза их были устремлены в небеса, застыв, как решил погрустневший Вил, в вечном недоумении. На другой ветви висела девочка. Ее лицо скрывала тень, падающая от листьев. Вил подумал, что она маленькая, но легкая округлость форм говорила об обратном. Он посмотрел на двух мальчиков рядом с ней. Вопреки скорбному концу у каждого на лице светилась невинность. Одно лицо было совсем ангельским, подумал Вил; в золотистых кудрях и в полнощеком веснушчатом лице не было и намека на греховность, которая заслужила бы подобную участь. Вил сухо обратился к старшему из толпящихся детей и сдавленно спросил:

– Что здесь произошло?

Испуганный черноволосый мальчик вытер грязным рукавом мокрые глаза.

– Три дня тому один старик из тутошней деревни погнался за ними. – Мальчик указал на восток. – Он думал, они таскают у него хлеб… Потом он споткнулся о колесо, и расшиб голову о деревянный край, и тотчас помер.

– Ага, – пробормотал другой. – Жители связали нас всех, но наказали только этих Господский управитель пришел на следующий день и судил их.

– Он сказал «виновны», – прошептал другой голос. – Уплатите вдове того человека два шиллинга wergeld, выкупа, или полезайте в петлю. У нас и одного шиллинга не было, вот они и висят.

Карл медленно подошел к телам и печально взглянул на безмятежные лица. Он протянул дрожащую руку и робко толкнул девочку за ногу, чтобы ее лицо обратилось к свету. От ужаса он упал навзничь.

– Вил! Вил! Посмотри, о Боже, нет…, это Ингрид.

Вил резко обернулся. Боль пронзила все его тело. Он затрепетал и посмотрел на теперь знакомые, заплетенные рыжие волосы, неряшливо и спутано висящие по обе стороны распухшего лица. Он вспомнил, как уверенно она улыбалась ему, покидая деревню. Вил отвел взгляд.

– Кто-нибудь. Снимите эти тела, – хрипло скомандовал он.

Но дети не шелохнулись. Они просто стояли и переглядывались. Вил, было, открыл рот, чтобы снова приказать им, но медленно закрыл его и сам вспрыгнул на нижайший сук. Он взобрался на облиственную виселицу и вытянулся на толстой ветке. Потом вытащил кинжал и яростно перерезал толстую веревку над каждой безжизненной головой.

Всякий раз, когда тела, одно за другим, падали на землю, Карл содрогался. С каждым тупым ударом о землю мальчику становилось все хуже, и вскоре его вырвало на сухие листья. Даже Томас стоял безмолвно. Не в силах смотреть, он уставился на ноги, но краем глаза все же заметил, как Ингрид рухнула на землю, и быстро смахнул слезу со щеки.