Путь слез - Дэвид Бейкер

Вил внимательно осмотрел группу. «Они такие беззащитные, – подумал он. Холодок пробежал по его спине. – Мне, что ль, заботиться о них?» Он тяжело сглотнул.

– Назовите ваши имена, – медленно произнес он.

– Меня зовут Ион, – ответил один. – Это мой брат, Ион. А это мой младший брат, Ион.

– Да, – пробормотал Вил, – так не пойдет. Ты старший, значит, будешь Ион-первый; следующий – Ион-второй, и последний – Ион-третий. А эта девочка возле моей сестры?

– Ее звать Марией, – ответил Ион-первый.

Вил на мгновенье задумался.

– Ее будем звать Мария-младшая, поскольку она младше моей Марии.

Ион-первый кивнул и продолжил:

– А остальные… Я знаю немногих из них, они присоединились к нам всего три дня назад. Самый маленький из них совсем слаб. Его зовут Лотар, сдается мне.

Сердце внутри Карла замерло, и он обернулся, тщательно выискивая Лотара. Он немедля признал своего маленького друга из Вейера и подбежал к нему.

– О, Лотар, Лотар, это я, Карл! Смотри, здесь и Вил и Мария, и, ты только взгляни, и Томас тоже.

– Карл! Карл! – защебетал Лотар. – Как хорошо увидеть вас. Смотри, вон там Отто, он, верно, также будет рад увидеть тебя. Остальные ушли с другим отрядом. Мы все перепутались в Майнце, и пошли разными путями. Кажется, основная группа на другом берегу реки, вместе с твоими двоюродными.

– Ну, теперь ты с нами, Лотар, и мы хорошо позаботимся о тебе, можешь не сомневаться… – Прежде чем он успел договорить, Отто обхватил его обеими руками.

Карл рассмеялся и стал умолять крепыша отпустить его.

– Довольно! Довольно, я не могу дышать!

Вил приветствовал Отто и Лотара и внимательно осмотрел остальных.

– Пусть каждый назовет свое имя, – велел он.

– Я Конрад, – тотчас ответил темноволосый мальчик, долговязый, с сильными чертами лица. Ему было около пятнадцати.

– Фридрих, – сказал дрожащий голос. – Мы сожалеем, что воровали еду. – Это был тощий мальчик семи лет.

Вил кивнул.

– Анна, – добавил очень мягкий голос, принадлежавший длинноногой, светловолосой девочке на год или два старше Марии.

Вил кружил среди детей, стараясь, как мог, запомнить имена всех. У него загудела голова. «Я не смогу запомнить всех, – подумал он. – И я не хочу, чтобы они плелись за мной. Мне и так едва удается прокормить четверых». Затем он посмотрел на их печальные лица. «Ну, раз надо, так надо».

Надломленным голосом Вил велел Томасу и Карлу отнести тела к берегу и сложить в ряд.

– А вы, все остальные, добудьте камней, мы закроем ими могилы и двинемся дальше.

Мария-младшая и Конрад бережно сняли с поясов усопших деревянные кресты и укрепили их у изголовья каждой могилы. В смятении от происходящего, Карл невнятно проговорил короткую, но трогательную молитву всем ангелам и Пречистой Деве. Вил стоял натянуто и мрачно, задумчиво обозревая группу, тихо собиравшуюся около него.

– Как далеко деревня, где вы воровали? – медленно спросил он.

– Вроде полдня пути, – ответил Ион-второй.

Вил помолчал и закусил губу, словно ему в рот попала горькая трава. Он сам боялся собственных слов и тщательно взвешивал каждое из них.

– Те, кто хочет продолжить путь, могут идти со мной. Другим придется отправиться в деревню и просить милости у пристава.

Томас засмеялся.

– У того пристава, который только что повесил этих пятерых?

Эта мысль не ускользнула от его острого ума, и Вил дал быстрый ответ.

– Ежели он хотел бы повесить еще, он не преминул бы это сделать.

Вопреки здравости его рассуждений, озадаченные лица детей выдали нежелание возвращаться. Юноша продолжал говорить, почти грубым тоном.

– Больных сопроводим в деревню без разговоров. Веруйте, что вам окажут милость. Жена какого-нибудь доброго человека выходит вас к жатве.

Вил отвернулся, пряча собственное сомнение, прикидывая, кого он обрекает на верные невзгоды, или того хуже.

Обеспокоенные дети перешептывались друг с другом: молодой предводитель пугал их, но и деревенские жители не внушали надежды. Спустя несколько минут сдавленных жалоб и ворчливых согласий, группа разбилась на кучки. Некоторые решили двигаться дальше, изведать опасностей, ожидающих их. Были и те которые отважились попытать сомнительную жалостливость деревни.

Ион-первый обошел группы и приблизился к Вилу. Он ткнул уверенным пальцем на своих двух братьев, Марию-младшую, Анну, Конрада, Отто, Фридриха и Лотара.

– Эти пожелали идти дальше, остальные – остаться.

Вил сглотнул тяжелый ком. Он надеялся, что деревню выберут все.

– Решено, – подтвердил он. – На рассвете мы отправимся каждый своим путем.

Восходящее солнце озарило кучку грустных детей, обнимающихся друг с другом у росистого берега реки. Те, кто болели или боялись продолжать путешествие, – большая часть – попрощались с остальными, и неохотно сбились в колонну. Наперекор наставлению Вила, они тесно прижались друг к другу и побрели к ужасавшей их деревне, испуганные донельзя. Они бросили через плечо последний взгляд на собратьев и навсегда остались в стороне от невзгод, выпавших на долю крестоносцев.

Собрав в шеренгу всех оставшихся на иссушенной дороге, Вил стал осматривать новобранцев и, удовлетворившись, приказал всем идти вперед. Карл был в восторге от пополнения рядов товарищей и болтал без умолку. Так что, спустя несколько часов непрестанного гомона, все взмолились в один голос:

– Карл, замолчи. Довольно.

Карл, поначалу огорошенный таким приемом, вскоре присоединился к остальным, которые от души смеялись над ним. Незнакомцам не потребовалось долгое время, чтобы стать товарищами.

И снова голод быстро пленил солдат, и Вил велел уставшим друзьям сделать привал. Но не успели они повалиться на ссохшиеся травы, как из края привала донеслось еще четыре незнакомых голоса:

– Gut'tag… привет… Мы тоже крестоносцы и просим у вас разрешения присоединиться к вашему отряду.

Вил вскочил на ноги, вздрогнув от неожиданного вторжения и был не в восторге от новой ответственности.

– Нет. Нельзя. Идите своим путем. Мне нечем кормить вас, – рычал он, бранился и отмахивался от отощавших лиц, обращенных к нему.

Новички недоверчиво почтительно ожидали в молчании. Лица их были бледны и вытянуты. Насколько позволял угасающий свет, Вил разглядел их и понял, что они не смогут долго продержаться сами по себе. Вила объяло таинственное сострадание, столько раз дававшее о себе знать в трудностях, и у него защемило сердце.

– Не такой уже великий у нас вожак, так ли? Не такой уж и способный, – дразнился Томас.

Его слова ударили по слуху Вила как палки о злобного пса. Он обратил к черному пареньку неистовый взгляд и стал наступать. Однако здравый смысл остановил его, и парень резко обернулся к обнадеженной четверке новеньких и выдавил доброе слово.

– Ja, ja, конечно. Мое позволение присоединиться к нам, и мы приветствуем вас.

Вил одарил Томаса очередным свирепым взглядом, и, посмотрев сначала на свою паству, затем на новоприбывших, продолжал.

– Чем больше рук, тем легче ноша. – Он на мгновенье замолчал и задумчиво посмотрел на свой притихший строй. – Слушайте все меня, – произнес он, сложив руки на груди. – С завтрашнего дня и впредь вы будете ходить по двое-трое и просить подаяния в каждой деревне, которая встретится нам. – Он отвел глаза и устремил свой взгляд на Карла. – Вскоре мы узнаем, поможет ли нам Бог, в котором так уверен наш брат Карл, иль нет.

Поутру выпала обильная роса и туман, и Карл проснулся от влаги, собравшейся в углублении глаз. Он вытер лицо, вытянулся и зевнул, как нечаянно вздрогнул, обнаружив нечто странное у своих ног.

– Проснитесь! Просыпайтесь же! – подскочил Карл и запрыгал от радости. – Быстро! Смотрите, смотрите – рыба!

И впрямь, на камне лежала большая пучеглазая треска, еще влажная и блестящая. Вил прищурил сонные глаза и пожал плечами, сдаваясь перед тайной. Он достал растопки и вскоре посреди недоуменной компании запылал тусклый костер. Чуть погодя рыбину насадили на прочную свежую палку, и нетерпеливо поддерживали в несколько рук над пламенем. Прежде чем солнце выглянуло из-за горизонта едва наполовину, прожорливые рты оставили от рыбины только кости.

Пополудни они легко спустились в тесную лесистую долину, где дорога с обеих сторон обрамлялась густой порослью. После дневного солнцепека темные тени вдоль тропы были встречены с благодарностью, но жуткий коридор, теснивший обзор впереди, навевал страхи. Вил бросил короткий взгляд на усталых, плетущихся позади него спутников, дабы ободриться. Но напрасно. «Как я дошел до того, что управляю теперь целым выводком заморышей и отребьев».

Без единой жалобы непреклонная компания шла за своим предводителем в самые тени, мужественно встречая неизведанности. Из лесного мрака в строй просочилось еще несколько детей в домотканых, крестных отрепьях. Каждое поступление отягчало Вилу сердце, ибо теперь колонна насчитывала более двадцати, а каждый новый пилигрим – это еще один голодный рот и жаждущая душа. «Если бы мне можно было заботиться только о себе…» Сердцу его было не легче, чем натруженным ногам, и он вообразил, как бы он улизнул от своей ноши в ночную мглу. Мысли унесли его назад, ко времени мирных дней внутри монастырских стен: испить бы пригоршню студеной воды из глубокого монастырского колодца, поплескаться с послушниками в ледяном ключе, который плещется в подвальном хранилище. Три здоровых отвратительных мужика, выскочивших из-за темных деревьев не далее чем в трех шагах от них, застали его врасплох.