Музейный вор. Подлинная история любви и преступной одержимости - Майкл Финкель

Это проблема Дарти: тут не за что ухватиться, никаких четких кадров, никакого намека на имена преступников. У него одни лишь догадки. Любая огласка на этой стадии выдаст его присутствие преступникам и уничтожит шанс на благополучное возвращение картины. У Дарти нет другого выбора, кроме как вести расследование тайно, ограничиваясь средствами французского Центрального офиса. Он не подозревает об усилиях Александра фон дер Мюлля. Но ловушки расставлены. Детективы в Швейцарии и Франции, пусть не подозревая друг о друге, работают над делом, и каждая новая кража в каждой из этих стран подвергается пристальному разбору, подходит ли она под серию.

Некоторые подходят. В 1996 году в Швейцарии, после кражи скрипки семнадцатого столетия из Исторического музея Базеля, свидетели описывают пару, мужчину с женщиной. Во Франции в 1997 году замечают пару в музее в Сенте, где из рамы испарился фламандский натюрморт. Двоих наблюдали и в музее Нанта, откуда исчезла бронзовая статуэтка вепря. Также в Вандоме, в Орлеане и в Байёле – так много схожих случаев, что французская региональная полиция начинает еще одно независимое расследование.

Когда по следам идут три агентства, два французских и одно швейцарское, то результат – лишь вопрос времени. Никто не может долго совершать такие наглые преступления. Удача обязательно покинет, это неизбежно. Парочка попадется.

17

Украсть «Мадлен», понимает Брайтвизер, невозможно. Нет оснований считать иначе. Попав с Анной-Катрин в музей королевского замка Блуа и увидев, как экспонируется портрет, они оба чувствуют одно и то же. Слишком много охраны, слишком много туристов. Брайтвизер так долго держал эту картину в мысленном списке, но сейчас пытаться ее украсть просто безумие – в этом они солидарны. Поэтому они идут в другие залы; впрочем, вскоре Брайтвизер, по своему обыкновению, предлагает Анне-Катрин взглянуть на вожделенный объект еще разок перед отъездом. Сила притяжения картины непреодолима.

К тому же они совершили такое долгое путешествие, чтобы увидеть ее. Брайтвизер проехал пол-Франции, не обращая внимания на ограничения скорости, за один неимоверно долгий день – у Анны-Катрин водительских прав нет. Они добрались до долины Луары, извилистой реки, вдоль которой тянутся, чередуясь, виноградники и замки – места увеселений французской знати, до сих пор сохранившие сказочную атмосферу. И вот, незадолго до закрытия музея, в том замке Блуа, где Жанна д’Арк останавливалась в 1429 году во время своих духовных исканий, они возвращаются к «Мадлен».

В зале по-прежнему теснились посетители и охрана – обычная проблема. Но усложняла дело и новая трудность, та самая двойная рама. Как она устроена? Насколько крепко внешняя рама смонтирована на внутреннюю? Наверняка не узнать, пока не возьмешь картину в руки. Плохо, что на дворе лето и слишком жарко, чтобы расхаживать в пиджаке, не вызывая подозрений. На нем одна рубашка, и рюкзака нет с собой. Внутренняя рама по каждой стороне меньше фута, времени ее снять, по его расчетам, не будет. Даже при скромных размерах эта картина для него – испытание. Если удастся снять картину, куда он ее положит?

Не было времени отвечать на подобные вопросы: он должен довериться чутью, ведь как раз в этот момент все охранники столпились в одном месте. Похоже на стихийное собрание: вероятно, решают, кто куда направится перед закрытием музея. Вероятно, совещаться будут недолго. Но в данную конкретную секунду охранники глядят друг на друга, а не на «Мадлен». Поток туристов к тому же неожиданно иссяк. Анна-Катрин, наблюдающая за происходящим, подает знак, что все в порядке.

Внутренняя рама, как выясняется за один хороший рывок, держится всего-навсего на нескольких полосках липучки. Треск расходящейся липучки теряется в просторном зале, и спустя мгновение картина на свободе. Нисколько не колеблясь, он прямо во внутренней раме засовывает ее под ремень брюк спереди, напускает сверху рубашку, некрасиво, комком, однако если кто-то из охраны посмотрит, то увидит только спешно повернутую к ним спину Брайтвизера. Остается сделать несколько быстрых шагов по выложенному плитками полу – и за дверь.

Преступление подобного рода, с таким количеством составляющих, когда нет права на ошибку, может показаться невыносимой нервотрепкой, однако Брайтвизер утверждает, что ничего подобного. Украсть «Мадлен» было как вдеть нитку в иголку, говорит он: уверенная рука точно попадает в крохотное отверстие. К этому времени он уже опытный вор, на его счету почти сотня краж, и они с Анной-Катрин продолжают выдерживать набранный темп по три кражи в месяц. «Мадлен» считается одним из главных живописных сокровищ Франции. Для любой другой банды она стала бы кульминацией в криминальной карьере, предполагавшей разработку грандиозного плана. Но у Брайтвизера с Анной-Катрин эта кража даже не единственная за день.

Прежде чем умыкнуть «Мадлен», они совершили набег на Шато де Шамбор, замок шестнадцатого века, послуживший в 1971 году одним из прототипов для самого посещаемого замка в мире, Замка Золушки во флоридском Диснейленде. В Шамборе музейные витрины старинные, под стать убранству интерьера, что позволяет Брайтвизеру провернуть его фирменный трюк со швейцарским армейским ножом.

Он подсовывает острие лезвия под сдвижную панель витрины – в старинных витринах они часто прилегают неплотно, – а затем, как будто мини-ломиком, аккуратно высвобождает ее из нижнего полоза. Дверца откреплена и болтается подобно козырьку почтового ящика, хотя сама витрина осталась запертой; он просовывает внутрь руку и выуживает раскладной веер и две табакерки. Затем расставляет пошире оставшиеся предметы и опускает на место дверцу, после чего, проехав дальше по дороге минут двадцать, он похищает «Мадлен».

18

Брайтвизер и Анна-Катрин сознают, что их разыскивает полиция. При описании их преступлений в прессе время от времени мелькает информация о наличии свидетелей. Местная полиция, в отличие от федеральной команды Дарти, не получала приказа хранить молчание, поэтому парочка знает, были ли они замечены во время совершения преступления и точны ли описания свидетелей.

Некоторые газеты, ссылаясь на правоохранительные органы, пишут, что международная сеть торговцев краденым, похоже, систематически похищает предметы искусства, возможно, итальянская мафия или русская криминальная корпорация. В одной статье говорится о том, что подозревается пара, вот только мужчине, по описаниям, лет пятьдесят-шестьдесят. «Я посмеялся», – говорит Брайтвизер. Ему ведь еще не исполнилось тридцати. Привычка извлекать картины из рам упрощает процесс кражи, а из газет он знает, что это также воспринимается как насмешка над правоохранителями. И он начинает оставлять рамы в музеях на бросающихся в глаза местах: на креслах, за занавесками, внутри других витрин. «Это