Путеводитель по стране сионских мудрецов - Игорь Губерман

Достаточно часто говорится о способности евреев мимикрировать. В Израиле это особенно наглядно: грузинский еврей — он более грузин, чем еврей (а что такое еврей?), бухарский еврей — чистой воды бухарец, немецкий — такой немец, что тошно, и перечень этот можно продолжить. Только это лишь начало, на поверхностный и первый взгляд. Мимикрируя, животное меняет свой внешний вид, еврей же меняет абсолютно все, включая образ мыслей и работу желудка. Так было с немецкими евреями, с русскими, теперь с американскими. Но испанские евреи всегда оставались сами собой: они никогда не пытались выдавать себя ни за испанцев, ни за мавров. Может быть, именно этой их особенности мы обязаны тем, что только им дано было создать в изгнании то, что зовется золотым веком ивритской поэзии. Не как американские евреи на идиш и не на своем повседневном языке ладино — нет, на иврите, на древнем языке предков изливали свои чувства испанские евреи. Они подчеркивали свою особость в отличие от евреев Германии и России, желавших раствориться в коренном народе, как это делают сегодня многие евреи Америки.

Но, как уже сказано, кроме иврита был у евреев еще один язык — ладино, сохранивший до сего дня вкус и аромат средневекового кастильского языка. Испания была первой любовью евреев, но как справедливо заметил влюбленному Маяковскому Бурлюк: «Бросили бы вы это дело, Владимир Владимирович, — первая любовь никогда не бывает удачной». (В случае евреев слово «первая» надо убрать.) И все же, несмотря на обособленность, все смешивалось в Испании и даже кровь.

Направляя клинок в грудь своему ненавистному сводному брату Педро Жестокому, будущий король Испании Энрике воскликнул: «Умри, еврейский выродок!» Он знал, что говорил.

Как ни кичились испанские и португальские гранды своей голубой кровью, но мало можно найти на Пиренейском полуострове аристократических семейств, в череде предков которых не маячила бы еврейская тень. И даже сам Фердинанд, подписавший эдикт об изгнании евреев из Испании, был, так сказать, нечист насчет происхождения. Бабка его с материнской стороны была еврейкой. В конце XVIII века португальский король под влиянием инквизиции издал эдикт, обязующий евреев носить зеленые шляпы. Через несколько дней его премьер-министр маркиз де Помбаль явился к нему, держа в руках две зеленые шляпы. В ответ на удивленный взгляд короля маркиз глубоко поклонился: «Согласно эдикту Вашего Величества. Одна для меня. Другая для вас». Эдикт был отменен.

Как ни странно слышать это нам сегодня, но средневековая Испания была на редкость терпимым государством. В главном соборе Толедо богослужения шли на трех языках: латыни, арабском, иврите — конфессии по очереди использовали помещение. На надгробной плите отца Альфонса VI надпись сделана на четырех языках: латыни, кастильском, иврите, арабском, а сам Альфонс не без гордости называл себя королем трех религий.

Хронисты того недолгого времени называли евреев «позвоночным столбом» испанской экономической жизни. Ткацкие фабрики, серебряные рудники, виноделие, ремесла — всюду наблюдалось (и терпелось) веское участие евреев. Уж не говоря о торговле и финансах. Мозговые тресты при испанских королях составляли евреи. А когда изгнали их, то констатировал один хронист нечто важное для нашей темы: «Испанские евреи оставили Испанию очень еврейской, сами они уехали очень испанскими».

Разрыв наметился в связи с объединением страны, когда пало последнее государство мавров, когда отдельные королевства слились в единую империю и все потекло в соответствии с известным рецептом: один народ, одна религия, один язык, один фюрер. И может быть, действительно нет другого рецепта, а тогда уж и подавно не было. В изгнание ушли триста тысяч евреев — пять процентов населения Испании, и, видит Бог, это были не худшие пять процентов. Многие из них осели в Турции. И сказал султан Баязет: «Не понимаю, почему испанского короля называют мудрым владыкой, если он так обезлюдил свою страну, а мою облагодетельствовал». Еще кто-то отправился в Англию, в Голландию. И в XVII веке в период ожесточенных колониальных схваток между Испанией и Голландией среди голландских корсаров было много евреев, которые вели пиратские корабли со свитками Торы на борту. Именно они сожгли Вальпараисо, но разумеется, в будний день — в субботу, как известно, огнем баловаться нельзя.

Однако многие евреи — гораздо больше, чем ушло в изгнание — остались. Они приняли крещение, а вместе с ним и кличку: марранос — свиньи. С одной стороны — оскорбительную, с другой — защитительную. Ведь первое, что проверяла инквизиция (не за евреями она гонялась — за христианами притворными и христианами неправильного толка), — это наличие свинины на кухне. Многие, очень многие из марранов втайне продолжали соблюдать свою религию. Это они сочинили самую знаменитую еврейскую молитву «Кол Нидрей», которую читают евреи в Судный день, умоляя простить им лживые клятвы.

И до сегодняшнего дня в Испании есть семьи, в которых по субботам берут выходной, чтобы не ходить на работу, и зажигают свечи. Эти люди могут быть верующими христианами — но это семейная традиция. Существует забавный аспект марранской культуры: именно им обязана испанская кухня обильному употреблению оливкового масла — марраны не пользовались животным жиром и маслом для жарки (не кошерно). Существует даже такое блюдо, как «фальшивый окорок»: внешне совершенно свиной, а на деле сделанный из копченой курятины.

Множество великих испанцев родились в марранских семьях. Достаточно назвать Сервантеса (его мать была крещеная еврейка), и даже величайшая испанская святая Тереза из Авилы была из марранской семьи. Тоска евреев по Испании была так велика, что несмотря на смертельную опасность около ста тысяч изгнанников вернулись.

А что же сами испанцы, вспоминают ли они этот роман, да и вообще признают ли, что он существовал?

Ответ однозначный: да. Достаточно привести слова Федерико Гарсиа Лорки: «Четыре беса создали Испанию: бес католический, бес барочный, бес цыганский и бес еврейский».

А что же те, кто не вернулся? Как мы уже говорили, они рассеялись по разным странам. Но где бы они ни были, они хранили свой язык — ладино — и пели свои знаменитые сефардские романсеро, в которых еврейские молитвы сплелись с арабскими макамами и кастильскими ритмами.

Приятно заметить, что один из авторов, будучи в Гранаде, оторвался со своей женой от группы, чтобы навестить роскошный склеп Изабеллы и Фердинанда — королевской четы, изгнавшей некогда евреев из Испании. Он давно хотел (и тут свою мечту исполнил) кинуть им на усыпальницу пару шекелей — в надежде, что они узнают таким образом, что евреи не только живы, но имеют уже собственное государство.

Роман с Россией отличался от романа с Испанией так же, как роман с одной женщиной отличается от романа с другой. Но были и интересные параллели.

*

Евреям от Бога завещано,что душу и ум ублажая,мы любим культуру, как женщину,поэтому слаще — чужая.

Так, до изгнания испанские евреи не скрывали своего происхождения — напротив, даже подчеркивали оное, как и российские евреи до конца XIX века. И так же, как испанские марраны, многие евреи послевоенного Советского Союза пользовались любой возможностью, чтоб скрыть постыдный факт своего еврейства. С другой стороны, российский роман — наиболее загадочный и непонятный из всех трех. В Испании евреи жили полторы тысячи лет, в Германии — чуть ли не две. За это время действительно могут произрасти отношения, возникнуть симбиоз, развиться чувство причастности.

В России евреи к моменту начала романа жили всего-навсего несколько десятков лет. Вообще-то они появились в России куда как давно: по некоторым сведениям, ими был основан Киев. Но затем при Владимире Мономахе были изгнаны и снова оказались в России лишь благодаря разделу Польши в девяностых годах XVIII века. Россия неожиданно для себя и безо всякого на то желания стала обладательницей самого большого количества евреев в мире.

Об отношении евреев к новому отечеству говорят слова одного из блестящих русских военачальников, героя войны 1812 года — графа Михаила Андреевича Милорадовича: «Без евреев мы не победили бы в этой войне, и у меня не было бы всех этих орденов и медалей». Итак, лояльность, верность, усердие давно были проявлены и замечены, но любовь вспыхнула после реформ шестидесятых годов XIX века. Надо сказать, что накал этой страсти испугал изрядную часть коренного населения. Как писал М. Горькому один из его читателей: «С устранением антисемитизма Россия стала бы благоденственной страной, но евреи были бы там хозяева, а русские — рабы». Евреи этих опасений начисто не ощущали и старались еще больше: мол, непонимание рассеется и любовь расцветет пышным цветом. Мы вовсе не собираемся вникать в сложные отношения евреи—русские. Во-первых, этим и без нас масса народу занимается, что русских, что евреев, во-вторых, вся наша книжка вовсе не про это, а в-третьих, мы говорим исключительно о любовных коллизиях еврейского народа. Так что вернемся, как говорится, к нашим баранам.