При вечернем и утреннем свете - Дмитрий Сухарев (Сахаров)

Диалог о рифме, или экспериментум круцис

I«Но, мой Паскаль,— он говорил Паскалю,—Допустим, я для рифмы пасть оскалю,И — что? Какая общая чертаСроднит тебя, Паскаль, с оскалом рта?С пасхальным звоном? Пасквилем? Паскудством?Такой подход граничит с безрассудством.Не вижу в этом смысла ни черта!»

«А ты увидь! — Паскаль ему на это.—Ведь ты же сам, Декарт, чутьем поэтаНазвал Монблан, а не Па-де-Кале.Монблан — скала. От звука шаг до сути.Ты подсказал, как сдвинуть столбик ртути,И я, Па-скаааль, полезу пааа скаа-ле!»{5}

Сей диалог имел происходитьВ подпитии хвастливом и хвалебном,Когда Декарт придумал восходитьС запаянною трубкой и молебном(Экспериментум круцис!) на Монблан.Молебен — вздор? Так с этим нету спору:На языке вертелся мооо-нооо-план,Да монопланов не было в ту пору.

II«Но ртуть-то будет пааа-дать по шкааа-ле! —Вскричал Декарт.— Тогда, согласно вздору,Что ты несешь, не лезть бы надо в гору,А опрометью мчать к Пааа-де-Каааале!»Паскаль зевнул: «Так с этим нету спору…Седлаю?»Оппонент хлебнул из кружки:«Ну нет, пешком. Пешком, но как из пушки»{6}

IIIЗдесь к Пушкину приходит наш рассказ.Давно пора! Сам спор — не о ключе лиК его стихам? Не зря же битый часМы проторчали с трубкой Торричелли.Зато и слово выплыло как раз.Итак: межполушарные качели!

Валяй, качайся — славная игра:Одним поём, в другом ума палата.О ртуть, она прозреньями чревата!Так вот куда вела Монблан-гора!

IVТам Анна пела с самого утра.

VПоэзия должна быть глуповата.

И темный кипарис

Были корни кипарисаСуховаты и теплы,А земля между корнямиНоздревата и тепла,И вознесшиеся в теменьБыли теплыми стволы.

И звезда таясь гляделаСверху вниз, и тишинаТайной теплилась, и дева,Было сказано, юна.Было сказано: и темныйКипарис. И нежный мирт.

И вода, что окружалаТишину со всех сторон,Многократно отражалаБезымянный блеск звезды.Это небо было: небоОтражало блеск воды.

Да и нужно ль, чтоб впрямуюНазывались имена,Если — таинство? (И дева,Было сказано, юна.)Если слиты с кипарисомИ затылок и спина?

Мне важно ничего не растерять

Мне нужно одиночество, как дот,В котором я могу уединитьсяОт времени,От временных забот:Бетонный склеп и узкая бойница.

Бетонный свод и тоненькая щель.Я к ней прильну и вдруг увижу цельЦель жизниИли просто жизнь без цели,И пиршество,И слезы на пиру.

Я оптику туманную протруПолой шинели.

И если повезет, то я тетрадьЗаполню до последнего листочка.Мне важно ничего не растерять.Нужна глухая, замкнутая точка.Бетонный свод — и луч издалека…

Братство обливающихся слезами

По свидетельству Блока, слезаЗастилает глазаНачиная с 20-го года,Ну а если точнее, то с той знаменитой строки,Над которой, бывало, и мы, бедняки-чудаки,Лили слезы и ведали спазмы подобного рода:Редеет — облаков — летучая — гряда.

Про состав наших слезПромолчу, это сложный вопрос,Только старческим все же маразмомНевозможно всерьезОбъяснить эти действия слезных желез,Эту склонность к благим и хронически-сладостнымспазмам.

Если мир бестолков,То зачем же, скажите, у нас, бедняков,Есть такое богатство?

И слезы нашей след —Разве ж это железистой клетки секрет?Это признак секретного,символ железногобратства!

Диалог

— Семантику выводим из поэтики.Поэтика из этики выводится.В итоге получаютсяПейзажики, портретики,Короче, всё, что в книгах наших водится,И оды.И баллады.И сонетики.

— Короче, вы фанатики фонетики?И ваши декларации —Всего лишь декорации,Скрывающие мизерную суть?

— Быть может. Может быть. Не обессудь.

8. Куда денусь?

Утро

Вот первый луч, собрат луча второго,Подрагивая, сохнет на стене.

Вот первое младенческое словоСпросонок обнажается во мне.

Удел мой светел. Путь еще не начат.Я жду, я жду, сейчас настанет миг,И позовут меня и крикнут:— Мальчик!

А я не мальчик.Я уже старик.

Остерегись говорить о любви

Остерегись говорить о любви,Остановись у последнего края,Низкое солнце висит, догорая,Длинные тени за нами легли.

Тени тягучие — дней череда,Цепи гремучие давних событий,Не разорвать их и не позабыть ихНе говори о любви никогда.

«Ай, какое было чувство…»

Ай, какое было чувство —Упивался, уповал!

Было чувство, стало пусто,Все убито наповал.

Пусто, пусто, моя радость,Скушно, ветрено в груди,И такая хлещет храбрость,Что хоть гоголем ходи:Хоть в князья, хоть в СоловкиВсе пустые пустяки!

Будто белую рубахуНа прощаньице надел,Будто голову на плахуБряк! — и в небо поглядел.Глянул в небо прямо с плахи -В нем ни ангела, ни птахи.В рай ли, в ад ли — однова!Покатилась голова.

Куда денусь?

У души моей вот-вотЗагремят раздоры с телом,Намекнула между деломДуша телу на развод.

Разойдутся, разведутся —Тело вниз, душа наверх,А я, бедный, куда денусь,С кем остаться мне навек?

С телом в темень не хочу —Чем в бездушии заняться?К душам жить не полечу —Ни прижаться, ни обняться.

Мне бы с вами, мне бы с вами,Хоть на корочке сухой,Хоть на краешке скамьи —С вами, милые мои.

Небо

Небо на свете одно,Двух не бывает небес.Мне-то не все ли равно,Сколько на свете невест?Ты мне на свете — однаС давнего дня до седин.Ты мне, как небо, дана,Чтобы я не был один.

Грянет пустая тоска —Вот я и снова в пути.К морю уходит река,Чтобы дождями прийти.Стынет река подо льдом,Чтобы очнуться в тепле.Я покидаю твой дом,Чтобы вернуться к тебе.

Ты мне как небо — земле:Влага и свет и тепло.Много ли проку в зерне,Если оно не взошло?Лопнут весной семена,К небу потянутся в срок!Ты мне, как небо, нужна,Чтобы тянулся как мог.

Две вариации на тему «осень в Сигулде»

1Нам тоже выпала редкая удачаПровести осень в Сигулде.Кроме удачи, выпал дождь,Вернее, он выпадал то и дело,И нам оставалось слушать,Как хозяйка ледяным голосомВыговаривает дочери —Голубому цветку младшего школьного возраста.

Когда в дожде случались просветы,Мы торопливо дышали,Даже спускались к реке.Несмотря на стужу, всюду росли грибы —На улице у кромки домовИ у кромки воды на реке.Мы сносили грибы в холодную комнату,И любовались, и чистили, и отделяли шляпки от ножек,И хозяйка ледяным голосом напоминала,Что сдавала нам койки,Но вовсе не правоВарить, сушить или, упаси боже, жаритьГрибы.

Однажды на ГауеЯ отвернул каменьИ увидел, что он облеплен планариями.Обилие планарий — вот что меня поразило,Такого не было даже на Балатоне,Где их отнюдь не мало.

Говорят, глупые планарии умнеют,Если их накормить умными планариями.Мы кормились в столовой хлебным супом,Это сносно для желудка,Но вряд ли хорошо для ума.

Я набрал планарий в банкуИ привез их в Москву аспирантке Ирине.— Какой это вид? — спросила Ирина.— Не знаю,— ответил я.

2Гадали: что выпадет нам впереди?Нам выпала осень.В тот год из нее выпадали дожди,Как зубы из десен.

Дожди одолели, и все-таки годНе выпал из ряда,—Конечно, не в смысле дождливых погод,Но в смысле наряда.

В ту осень наряд отсыревших осинПылал неуклонно,И клен только к вечеру пламя гасилВодой небосклона.

Я так и не понял: гасил по нуждеИль просто со скуки?Была ли нужда, чтобы гасли в дождеИ краски и звуки?

Была ли нужда, чтобы ветер листвуКрутил каруселью?Какому он этим платил божеству,Какому веселью?

И все-таки осень свой срок прожила,Хоть стыла во мраке,Где ей не хватало в тот год для теплаДетей и собаки.

Глушила дождями и краску и звукИ душу томила.(Уедем!..) И все выпадало из рукИ было немило.

«Верил я в свою фортуну…»