Сенешаль Ла-Рошели (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Грузоподъемность этого гукера тонн пятнадцать-двадцать. Груз шерсти потянет на три-четыре тонны, так что на остойчивость бригантины сильно не повлияет.

— Чем быстрее перегрузим, тем быстрее отпущу, — говорю я напоследок шкиперу.

Он, конечно, не верит, но, спустившись на борт гукера, приказывает своим двум матросам поспешить. Шерсть связана в тюки одинакового размера. Стрелой поднимаем по четыре, отправляем в твиндек. Шерсть, перевозимая на палубе, подмокла, с нее капает морская вода. Приказываю сложить ее в кормовой части твиндека.

Часа через два заканчиваем грузовые работы.

Я приказываю отшвартовать гукер, советую напоследок шкиперу:

— В следующий раз не пытайся убежать, пожалей паруса.

Он что-то бормочет в ответ, не веря, что отделался только потерей груза. Мне его суденышко ни к чему. Возни с ним будет больше, чем денег получишь.

— На какую сумму потянет груз? — спрашиваю своего шкипера.

— Смотря, где продавать, — отвечает Эд Фессар. — Если в Ла-Рошели, то ливров на двести.

С учетом того, что две трети добычи принадлежат мне, как капитану и судовладельцу, на каждого члена экипажа выйдет меньше ливра. Лиха беда начало!

18

Временами погода в Ла-Манше бывает восхитительной. Светит солнце, дует мягкий северо-восточный ветер, море спокойно и миролюбиво. Разве что цвет воды даже в такие дни сероватый. Может быть, из-за того, что глубины здесь небольшие. Бригантина медленно рассекает почти гладкое море, двигаясь на запад. Четвертый день мы крейсируем севернее Нормандских островов. Впрочем, пока что их так не называют. Острова существуют по отдельности, потому что принадлежат разным сеньорам. Я провожу на палубе занятия по навигации с Ламбером де Грэ, Мишелем де Велькуром, Анри де Халле, Эдом Фессаром и пятью опытными и наиболее сообразительными матросами. Рыцари слушают в пол-уха. Все, что не связано непосредственно с войной, их мало интересует. Зато шкипер и матросы не пропускают ни слова. Во-первых, я учу их тому, чего они ни от кого другого не смогут узнать; во-вторых, для них, особенно для матросов, это возможность подняться по социальной лестнице. Здесь, конечно, не Португалия, где капитан приравнивается к рыцарю, но все равно это переход на более высокий уровень. В эту эпоху капитан — не просто наемный работник, а компаньон. Он имеет долю с прибыли, иногда сам торгует. Я учу этих ребят пользоваться картой и компасом, не бояться отрываться от берега. Схватывают на лету. В отличие от рыцарей, море — их дом родной, правда, не всегда уютный и безопасный.

— Вижу судно! — доносится из «вороньего гнезда».

Наблюдатель показывает на северо-запад.

— Большое? — спрашиваю я.

— Большое и не одно! — радостно кричит наблюдатель.

— Ложимся на курс норд-вест! — приказываю я.

Матросы начинают работать с парусами, меняя их положение. В полветра и так небольшая скорость бригантины становится еще меньше. Арбалетчики готовят доспехи и оружие, словно бой вот-вот начнется. Никак не привыкнут, что между обнаружением противника и боем может пройти несколько часов.

Догнали караван под вечер. Это были три большие, «круглые» корабля с высокими бортами, одномачтовые, но с марселями выше грота и стакселями и кливерами. Начали перенимать опыт у итальянцев и фламандцев. Пока получаются странные ублюдки. На баке и корме башни для лучников. Пушек нет. По словам Эда Фессара, которому доводилось служить на английских кораблях, длинные луки считаются лучшим оружием, чем пушки. Если сравнивать с теми, можно сказать, одноразовыми для быстрого морского боя бомбардами, которые используются сейчас, лучник с длинным луком, действительно, более эффективен.

Я приказываю перекатить все шесть пушек на правый борт, четыре зарядить ядрами, две — картечью. Сам перехожу на полубак, где Жак Пушкарь готовит к стрельбе погонную. Рукавом стеганки он стирает белесые пятна соли, оставленные высохшими каплями морской воды на надраенном до золотого блеска орудийном стволе. Это не я заставляю драить пушки, инициатива самих комендоров. Они чувствуют себя военной элитой и держатся соответственно. Пока что на их боевом счету только порванный парус. Но ведь как грохотали!

Купеческий караван приближение бригантины не испугало. Используя благоприятный ветер, продолжают идти прежним курсом, строго на юг, чтобы пересечь Ла-Манш по кратчайшему расстоянию, зацепиться за бретонский берег и дальше пойти вдоль него. По словам Эда Фессара, направляются «купцы», скорее всего, в Бордо. Там нагрузятся вином, которое самый востребованный и прибыльный товар в Англии.

— Даже если из Англии ничего не везти, все равно будешь с хорошей прибылью, — рассказал шкипер.

Из погонной пушки начинаем стрельбу с дистанции два с половиной кабельтова. Пусть Жак Пушкарь попрактикуется. Целился он в носовую башню, но не сделал упреждение и взял низко, поэтому попал в борт выше ватерлинии. Ни тебе большой пробоины, ни тебе щепок в разные стороны! Ядро просто исчезло в корпусе. Наверное, застряло в грузе. Если захватим судно и откроем трюм, найдем ядро. Второе угодило под основание башни, отчего она покосилась на левый, ближний к нам борт. После этого на «купце» забеспокоились, начали менять курс вправо, уклоняться от встречи с нами. Третье ядро попало в наклоненную башню, с которой ушли лучники. С дистанции метров восемьдесят трудно было не попасть. В это время по нам начинают стрелять лучники с кормовой башни, и я приказываю всем спрятаться. Лучники продолжают обстрел. Теперь их цель — такелаж. Наконечники на стрелах в виде полумесяца. Канаты разрезают легко. Стаксель уже залопотал на ветру третьим углом.

— Полборта влево! — приказываю я рулевому.

После недолгого раздумья бригантина начинает поворачиваться правым бортом к купеческому кораблю, который в свою очередь поворачивается к нам кормой. «Англичанин» чуть выше, но не намного. Сейчас дистанция между судами метров пятьдесят — можно сказать, подошли на пистолетный выстрел. Стрелы летят в нас непрерывно. Хотя всем приказано спрятаться, есть уже убитые и раненые. Одного матроса пришпилило стрелой к переборке полуюта. Он отламывает оперенный конец, который торчит из живота, и подается вперед, освобождаясь. Наверное, в горячке не чувствует боли и не понимает, что долго не протянет. Я стою за грот — мачтой, противоположная сторона которой утыкана стрелами так, что похожа на расческу, поставленную на попа.

— Цель — кормовая башня! Стреляют только пушки, заряженные ядрами! — приказываю я. Подождав, когда наводчики прицелятся, командую: — Огонь!

Бригантина вздрагивает, смещается влево. Между ней и купеческим кораблем возникает облако черного дыма, через которое не видно ни черта. Может быть, поэтому и стрелы в нас больше не летят.

Дым рассеивается, и я вижу раскуроченную, кормовую башню. Ядра сшибли бортовые щиты, прикрывавшие лучников. На палубе валяются убитые и раненые. Те, что уцелели, потихоньку приходят в себя, поднимают луки. В них летят болты моих арбалетчиков, которые, стоя на коленях, стреляют через щели в фальшборте

Я вижу, как комендоры двух заряженных картечью пушек, поворачивают стволы, наводя на цель, как бы уходящую вправо, потому что бригантина обгоняет английский корабль.

— Огонь! — командую им.

Залп двух орудий сшибает с кормовой башни стоявших там лучников. Одного буквально разорвало пополам. Верхняя часть улетела за борт, а нижняя свалилась на палубу. Бригантина бесшумно, как кажется из-за звона в ушах, опережает «купца», который кажется вымершим. Если кто из английских лучников и остался жив, боится высунуться из укрытия. Теперь преимущество на стороне моих арбалетчиков, которым не надо подставляться, чтобы выстрелить.

Второе купеческое судно мы как бы проскочили, оно осталось позади траверза, поэтому курсом крутой бейдевинд приближаемся к третьему. Оно чуть меньше и ниже и находится в паре кабельтовых от нас. Лучники на нем видели, что случилось с собратьями, поэтому часть ушла с башен. Два человека собираются стрелять из «вороньего гнезда».