Власть и наука - Валерий Сойфер

Публикуя текст этого доклада в журнале "Вопросы философии", автор просто и доходчиво объяснял причину своего подхода:

"Для исследования макроструктуры белковой молекулы метод и подход органической химии оказались недостаточными. Здесь вновь было подтверждено неоценимое значение марксистской диалектики, указывающей на существование различных видов движения материи и на необходимость учета специфики явлений, что, как учит И.В.Сталин, наиболее важно для науки" (169).

Далее он вводил для пущего наукообразия понятие о трех уровнях структуры белка:

"1. Микроструктура белковой частицы.

2. Макроструктура глобулярного белка.

3. "Живой белок"" (170),

и заявлял, что в его экспериментах с бесклеточными очищенными аминокислотами ему и его сотрудницам удалось получить третью категорию структуры -- живой белок (как будто в сказке -- из живой воды и немножечко физики!). Далее он якобы наблюдал, как из искусственно полученного "живого белка" зарождались клетки:

"В этом "живом белке" полностью проявляется способность к обмену веществ и синтезу. Следовательно, он целиком принадлежит к биологической закономерности. В нем уже полностью выражены свойства жизни, как они определены Энгельсом.

Наконец, из "живого белка" в результате его развития возникает дифференцированная клеточная структура" (171).

Кривиский и его близкий друг Бреслер не были людьми полуграмотными, к успехам мировой науки глухими. И Александр Самсонович и Семен Ефимович были в курсе последних достижений науки, обладали прекрасной памятью, читали и по-немецки и по-английски. Но они предпочли не испытывать судьбу. Этим они отличались от тех их своих коллег, кто был вынужден бросить научную работу (подобно С.С.Четверикову, С.Н.Ардашникову, В.В.Сахарову и другим), или уехать в отдаленные места России, чтобы только не сдаться под напором диктата, не встать на колени, не пойти на сделку с совестью? Но пока В.П.Эфроимсон сидел в тюрьме за открытое отстаивание своих убеждений, другие ловчили и пресмыкались. Они не были похожи на Я.Л.Глембоцкого, Н.Н.Соколова и Б.Н.Сидорова, которых лысенкоисты переманивали всякими посулами на свою сторону, но которые оставили Москву и много лет работали в Якутии, где им все-таки удавалось вести и научную работу. В это же время М.И.Камшилов перебрался в Дальние Зеленцы на Баренцевом море, Е.Н. и Б.Н.Васины оказались на Сахалине, а Ю.Я.Керкис стал директором овцеводческого совхоза "Гиссар" в Таджикистане (172), Р.Б.Хесин уехал в Каунас.

Зато как только над Лысенко стали сгущаться тучи, эти же приспособленцы спохватились и начали возрождать в СССР генетику, ту самую генетику, которую они только что поливали бранью. Лобашев быстро издал учебник генетики для вузов, Гайсинович начал печь как блины статеечки по истории генетики, Кривиский возглавил редакцию в Реферативном Журнале "Биология", Бреслер стал действительно выдающимся организатором сразу нескольких лабораторий в Ленинграде. Им не пришлось терзаться угрызениями совести, что они предают анафеме столь замечательное "мичуринское учение". Они разыгрывали теперь из себя принципиальных борцов, судили и рядили.

Уникальным стал пример лавирования между диаметрально противоположными взглядами Соса Исааковича Алиханяна. После 1948 года он горячо проповедовал свою причастность к "мичуринскому учению" и заявил, что сделал "эпохальное" открытие -- обнаружил вегетативную гибридизацию у бактерий. Что служило привоем и что подвоем у бактерий и микроскопических грибов, Алиханян, естественно, сказать не мог из-за малости этих клеток, но само название -- вегетативная гибридизация микроорганизмов звучало так весомо, так чарующе (ведь совершенно новое явление человек открыл, не какой-то там единичный факт описал, а целую науку основал), что Алиханян тут же постарался присоединиться к работе по увеличению продуктивности пенициллумов, которую вели в Институте антибиотиков Минздрава СССР, и стал утверждать, что-де только с помощью вегетативной гибридизации ученые добились увеличения выпуска лекарства, ценившегося тогда в буквальном смысле на вес золота. Попытался он присоседиться и к Сталинской премии за получение антибиотиков, но попытка сорвалась. Тогда он стал рваться в члены-корреспонденты вначале Армянской, а затем и союзной Академий наук. Это также не получилось.

В конце 1954 и в начале 1955 года он стал обходить кабинеты высокого начальства, рекламируя свое невиданное открытие. Спустя много лет, два человека -- Президент ВАСХНИЛ П.П.Лобанов и его первый вице-президент Д.Д.Брежнев однажды вечером начали вспоминать, как к ним приходил возбужденный Алиханян, пытаясь заручиться их поддержкой. Оба рассказывали мне об этих визитах с чувством, далеким от почтения.

В середине 1955 года Алиханян защитил докторскую диссертацию на эту тему. Главный "вегетативный гибридизатор" -- И.Е.Глущенко дал хвалебный отзыв на нее, в котором утверждал:

"... С.И.Алиханян... получил у пенициллумов настоящие вегетативные гибриды...

Желаю автору дальнейшего успеха в работе, а Ученому совету единодушия в присуждении искомой степени доктора биологических наук.

Экспериментальная работа С.И.Алиханяна требует публикаций в печати, в пределах возможного ее оглашения. Для мичуринской генетики это будет иметь значение в смысле накопления новых фактов, показывающих общность изменчивости у высших и низших организмов" (173).

Ученый Совет был единодушен -- степень доктора наук Алиханян получил. Правда, позже, как только времена поменялись, он наотрез отказался от своего "эпохального" открытия и заявил, что, дескать, им был открыт процесс конъюгации у бактерий (174). Тоже ведь не пустяк.

Неожиданно веяния изменились -- лысенкоистам пришлось туго. И сообразительный Сос Исаакович столь же шумно сыграл отходный марш: в числе организаторов нового -- генетического направления в СССР -- замелькала фигура кипучего деятеля науки. Сообщив в "Правде" цифры (привранные во много раз) о якобы достигнутой под его руководством активности полезных микроорганизмов, Алиханян попытался получить за это Государственную премию. Попытка провалилась, но вранье не помешало ему стать директором Всесоюзного НИИ генетики и селекции промышленных микроорганизмов и одновременно профессором кафедры генетики и селекции МГУ, которой заведовал Столетов.

Его молодые сотрудники и студенты и на мгновение не могли допустить мысли, что Сос Исаакович -- воплощение железной убежденности в необходимости быть принципиальным в науке, каковую он, как настоящий член партии, никогда не переставал демонстрировать на всех собраниях и заседаниях, -- на самом деле прошел такой сложный извилистый путь. И правда жизни и прогресса заключалась лишь в том, что не все были алиханянами.

В 1965 году на конференции в МГУ в Большой биологической аудитории, где присутствовало несколько сот человек, он объявил, что в пятидесятые годы произошла ошибка, -- он, оказывается, открыл вовсе не вегетативную гибридизацию, а нечто другое, а именно описанный на Западе якобы позже его процесс обмена генетической информацией между микробами26. Лысенкоисты потеряли одного из столпов своего учения, и горячая сторонница Лысенко Фаина Михайловна Куперман кричала Алиханяну из первого ряда, но так, чтобы слышала вся аудитория:

-- Так вы когда врали -- в первый раз или сейчас?

* *

*

Среди предложений Лысенко, высказывавшихся им в "период великих агрономических афер", были не только те, что перечислены в данной главе. Так, я мало коснулся вопроса о превращении яровых сортов зерновых культур в озимые сорта (и наоборот), которым Лысенко продолжал заниматься (если можно назвать словоизлияния занятиями). Стиль этих занятий, масштабность посулов, императивность фразеологии оставались прежними и в данном случае. Перечисляя фамилии своих учеников, будто бы добившихся этих переделок, Лысенко с всегдашней убежденностью твердил:

"Эти факты с убедительностью говорят, что яровые сорта можно превращать в озимые путем повторных осенних посевов" (175).

С той же незыблемостью приемов и умозаключений объяснял он механизм такого перехода, непонятного ученым, твердо знавшим, что свойство озимости и яровости зависят от комбинаций особых генов:

"... сравнительно большой полученный в последнее время экспериментальный материал показывает, что... для создания яровых или озимых форм главную роль играют различия светового фактора в весенних или осенних условиях. Мы полагаем, что свет выступает здесь как вещество... При этом весенний или осенний свет в результате ассимиляции его растениями, превращается в неотъемлемую часть живого тела. При ассимиляции весеннего света получается живое тело хлебных злаков со свойствами яровости... в случае ассимиляции осеннего света получается живое тело хлебных злаков со свойствами озимости" (176).