Приватная жизнь профессора механики - Нурбей Гулиа
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но хватит о даунах, да нокдаунах! О себе хотел бы сказать, что может и я, как бывший 'горец', а ныне - 'дважды москвич Советского Союза' (см. соответствующий раздел книги, который так и называется), оказавшись поблизости от Кремля, смогу принести хоть какую-то ощутимую пользу людям. Например, в области перспективного привода - супервариаторов и супермаховиков. И я рад хотя бы тому, что кроме явно 'непечатных' (а поэтому и не вошедших в эту книгу!) слов и выражений, смог, так сказать, явочным порядком ввести в техническую и патентную литературу два 'печатных' слова - супермаховик и супервариатор. Это - мои изобретения, которыми я горжусь. Первое уже широко используется (нет, не радуйтесь, не в России, а пока только в США!), а второе - продвигаем при поддержке холдинга под названием 'НовЭко', что в 'двух шагах' от Кремля.
Скажите честно, кто-нибудь из читателей поверил мне? Нет? Да я и сам, как уже говорил, с трудом верю в происходящее со мной. Ну, в Америке, в Японии, ну, маловероятно, но в Германии: Но чтобы у нас в России, где 'раздавить' изобретателя - дело чести и геройства, имело место такое? Нет, это, скорее всего, фантазии и 'глюки'. И я, зная, что в жизни, в нашей обычной, не из книжек и глянцевых журналов, жизни, такого не бывает, начинаю думать, что это всё - сон. И потому нашёл себе 'отдушину' во снах. Как горожанин привыкший дышать выхлопными газами, попав на чистый воздух, ищет выхлопную трубу, чтобы припасть к ней и немного подышать привычным 'перегаром'.
Ну а сны, мои сны - это сама жизнь! Настоящая советская, постсоветская или какая угодно, но связанная с советским периодом, захватившим из моей жизни более, чем полвека. Сны почти одинаковые, состоящие из нескольких серий, только иногда меняющих свою последовательность. Вот сейчас утро, я только что проснулся от обычного своего 'многосерийного' сна. Суббота, спешить никуда не надо, и я записываю свой сон, так похожий на все другие. Вечером, как всегда, прилично выпил - иначе не засну до утра - и свалился в постель. Итак - сны.
Серия первая. Спортивные соревнования по моей любимой штанге. Я в обычной форме: трико 'финка', широкий пояс, штангетки. Мотаюсь туда-сюда, не могу найти ни свою команду, ни своего тренера. Все вокруг - чужие, странно одетые люди. Они не замечают меня, не отвечают на мои вопросы. Иногда, сталкиваясь со мной, ошалело таращатся, но тут же отходят в сторону. Странное помещение - зал, битком набитый людьми, которые стоят даже на помосте, судей нигде не видно.
- Зачем я пришёл сюда, что я буду делать, когда вызовут, я ведь совсем забыл движения, я опозорюсь! - такие мысли терзают меня, но я не ухожу, потому, что дисциплинированный.
Вдруг, откуда-то появляется мой тренер - Арсен Галоян, и спешно тащит меня к помосту.
- Где ты, твой подход, тебя уже вызывали - давай, давай!
- Арсен, я не размялся, я не знаю какое сейчас движение, не знаю какой на штанге вес - как же я подойду? И потом - я забыл, забыл что как выполняется! А если это - рывок, то я и вообще сейчас не смогу его сделать: - но мой лепет тренера не волнует. Он, продолжая своё: 'давай, давай!', выталкивает меня к помосту, я попадаю в свет софитов и обнаруживаю: что я совсем голый! Куда-то исчезли и 'финка', и пояс, и даже штангетки. Я - в чём мать родила! Зрители начинают хохотать, но Арсен, вместо того, чтобы дать мне хоть какую-нибудь одежду прикрыть 'срам', продолжает подталкивать меня к помосту. И вот я вижу штангу - странную, совсем не такую, к какой я привык. Огромные, почему-то квадратные блины, толстенный гриф, который я и обхватить-то не смогу. Ужас пронизывает меня, я поворачиваюсь и бегу - куда, сам не знаю, и: просыпаюсь!
Подпрыгиваю в койке почти на метр, дико озираюсь. Я у себя в спальне. Полумрак. Часы на стене показывают полвторого, настольные - на пять минут больше, будильник - на пять минут меньше. Я всегда боюсь проспать, и 'обкладываю' себя часами. Рядом - жена, последняя, законная. Она безмятежно спит, слегка посапывая. Наверное, смотрит во сне телевизор, или решает кроссворд - это её любимые занятия. Я успокаиваюсь, отпиваю глоток воды (или вина), из чашки на столе в голове кровати и засыпаю снова.
Серия вторая. Корпоративная вечеринка, пьянка, одним словом. Я никак не могу найти свой столик , своих друзей, с которыми приятно было бы выпить. Дамы, дамы, я даже замечаю среди них всех трёх своих жён, ещё молодыми, разумеется. Они приветливо машут мне руками, но к себе не зовут. Я попадаю в какую-то раздевалку, где пальто и шубы уже не висят, а лежат навалом. Пробираюсь через эти мягкие горы и передо мной - каморка с занавеской, вроде помещения для гардеробщицы. Отодвигаю занавеску и вижу - моя красавица Тамара Грозная в огромном махровом тёмно-сером халате, руки в карманах, презрительно-вызывающе смотрит на меня. 'Опять нажрался!' - говорит её взгляд. Я в испуге пытаюсь ретироваться, но её короткий возглас: 'Нур!' - останавливает меня. Я оборачиваюсь и вижу - моя красавица распахнула полы халата и раздвинула их на вытянутых руках. Голое, стройное, белое-белое тело, зовущий взгляд. Рвусь к ней, но халат запахивается, как дверь лифта или метро. 'Иди, прежде разденься. Куда прёшься в пальто!' - отрезвляет меня голос Грозной, и я плетусь обратно в гардероб. Но попадаю опять в зал, причём в компанию совсем юных девушек, вроде студенток. Они окружают меня, нежно смотрят в глаза, а одна даже завлекает меня в угол, и, кажется, не просто так :
- Разве нам можно, - лепечу я, - ведь ты ещё совсем молодая!
- А почему нет, - отвечает юная нимфа, - сейчас свобода - всё можно!
И я уже предвкушаю столь желанное соитите, как вдруг появляется моя вторая жена Оля, что сейчас в Америке, сама не старше студентки, хватает меня за руку и уводит. Я сержусь на неё, но думаю, что и с ней самой было бы неплохо: Тем более, что она загадочно улыбается и ведёт, ведёт меня куда-то за руку.
Но вот она внезапно исчезает, словно растворяется в воздухе, а я нахожу себя на грязной поляне с жиденькими кустиками, загаженными пластиковыми бутылками, газетами, прочим мусором. А прямо в лицо мне смотрят наглые глаза улыбающегося типа, явно маргинальной внешности. Я, с воем обманутого самца, вцепляюсь в типа, душу его, выламываю ему руки, но он продолжает нагло улыбаться. Понимая, что он неистребим, я в ужасе отшатываюсь от него и: просыпаюсь.
Такой же, как и после первой серии, подскок от койки, такой же дикий взгляд на часы - не опаздываю ли куда-нибудь. Три часа ночи - плюс-минус пять минут. Самый кошмарный час - время наибольшей активизации оборотней, вурдалаков, упырей и прочей нечисти. Отпиваю глоток воды (вина), убеждаюсь, что рядом спит улыбающаяся во сне жена (видимо, решила-таки кроссворд!), и снова засыпаю.
Серия третья. Защита очередной диссертации. Зачем мне каждый раз снится эта серия про защиту - ума не приложу! Ведь диссертации, как кандидатскую, так и докторскую, мне больше защищать не надо - я проделал это ещё в ранней молодости. Но во сне я каждый раз развешиваю плакаты, докладываю, спорю с оппонентами, отвечаю на вопросы. И вдруг появляется какой-то хмырь, урод очкастый с крючковатым носом, но очень авторитетный и вещает:
- Товарищи, нарушен регламент, я подсчитал, кворум не обеспечен!
Или: 'тема не входит в компетенцию Совета, нет кооптированных членов Совета по узкой тематике' - ну и подобную белиберду.
И члены Совета почему-то начинают огрызаться и вякать на меня, как будто это я им сорвал кворум или регламент.
- Лишить степени, отменить защиту, уволить с должности, не допускать к конкурсу!
Я бешусь и накидываюсь на хмыря очкастого:
- Ах ты, крыса учёная, ах ты урод носатый, кого это лишить степени? Вот сейчас врежу тебе по-профессорски!
И я со всей силы бью 'урода' томом диссертации по голове, он падает, я топчу его ногами, и с ужасом обнаруживаю, что это - профессор Илларионов, который когда-то выступал 'против' на защите моей диссертации.
- Но он же теперь - покойный, значит, я бью ногами мертвеца! - посещает меня мысль, от которой я холодею и : просыпаюсь.
Отскок на метр, дикий взгляд, без четверти пять, глоток воды (вина). Рядом жена спокойно спит, опять же, посапывая над кроссвордом. Переворачиваю мою подушку холодным потом вниз и снова засыпаю.
Четвёртая серия - производственная. Неимоверным 'непосильным' трудом собранное изделие - машину, сегодня надо испытать при комиссии. На сердце тяжесть - машина явно недоделана, есть огрехи, может сломаться при испытаниях. Я пытаюсь разобрать и осмотреть её снова, чтобы исправить, какие ещё можно, огрехи. Разбираю - и холодный пот снова прошибает меня - нет важнейшей детали. Где она, как найти её? И слышу - в соседней комнате кто-то работает на заточном станке, точит что-то на наждачном круге. Крадучись, вхожу в эту комнату, и вижу - мой же лаборант уродует на круге самую важную и ответственную деталь машины.
- Ты что делаешь собака, ты что делаешь паразит? - ору я на него, трясу за воротник, и вижу - лаборант пьян, вдребезги, в стельку, как сапожник, по-поросячему, по-чёрному, и т.д. и т.п. Пьяно улыбаясь, лаборант показывает мне деталь, изуродованную сваркой, которую он пытался зачистить на круге, чтобы скрыть шов.