АНАЛОГИЧНЫЙ МИР – 2 - Зубачева Татьяна

— Иван Дор-ми-дон-то-вич, — начал Крис, — чай готов.

— Спасибо, — холодно ответил Жариков.

— Доктор Иван, — жалобно почти простонал Эд, — ну, мы же ничего такого…

Жариков, подчёркнуто не слыша, перечитывал свои записи, расставляя на полях ему одному понятные значки. Крис и Эд снова переглянулись и подсели к его столу. Теперь их лица выражали искреннее раскаяние и мольбу о пощаде. Артисты!

— Ну, — Жариков решил, что больше тянуть и нагнетать не нужно, — поиздевались над беззащитным и довольны. Хороши!

— Да мы его и пальцем не тронули, — чуть-чуть преувеличенно возмутился Крис.

— А что у него крыша такая слабая, так мы не при чём, — поддержал его Эд.

— Ах, вы не при чём?! — взорвался Жариков. — У него нервный срыв, а вы…

— А сколько наших он забил? — спросил Крис. — Конечно, спасибо ему, знаем теперь, куда нас в двадцать пять отправляли.

— Мы и вправду не хотели ничего такого, — перебил его Эд. — Просто как услышали…

— Нет, мы будем делать всё, как положено. И ухаживать…

— И кормить, и подмывать…

— Да, второй-то, как его, Чак?

— Да, Чак, — кивнул Эд.

— Он же без рук совсем.

— И если очень надо будет, — Эд невесело улыбнулся, — приласкаем. Мы же понимаем.

— Но… — и Крис вдруг сказал по-русски: — душа загорелась, — и опять по-английски: — Мы и стояли у двери, чтобы не сорваться.

Жариков слушал их, переводя глаза с одного на другого. Искренни или играют? Никаких клятв или обещаний не дают, но, похоже, это и не нужно.

— Иван Дормидонтович, — с каждым разом у Криса получалось всё лучше, — ему гореть обязательно? Не выдержит он горячки.

— Почему ты так думаешь? — уже своим обычным тоном спросил Жариков.

— Кто не сам горит, тому из "чёрного тумана" не выйти, — ответил Крис. — Иван Дормидонтович, вот как мы стали по своему выбору гореть, так ни один больше не умер.

— Но и лечить научились, — возразил Жариков.

— И это, — кивнул Крис. — Но… Гэб хочет остаться рабом. Не просто палачом, а рабом.

— Так, — согласился Эд. — И не срыв у него, доктор Иван, а просто… — он запнулся, подбирая слово, — страхом накрыло, вот.

— Да, — кивнул Крис. — Это не срыв. Раб когда срывается, то в раскрутку идёт, это совсем другое, и по-другому. Он… просто раб.

— Да. Мы, — Эд невесело хмыкнул, — мы ведь так же. И плакали, и просили.

— И в ногах ползали, — у Криса дрогнули губы, но он справился с собой. — И руки им целовали. Чтоб не били, чтоб…

— Руки?! — с медленно закипающим гневом спросил Эд. — А сапоги ты не целовал?

— Пришлось пару раз, — вздохнул Крис. — Мне ещё не хуже всех. Самого страшного у меня не было.

— А ты видел таких, у кого было? — возразил Эд.

— Нет, — кивнул Крис. — После такого не живут. Я слышал.

— Я тоже много чего слышал, — буркнул Эд. Покосился на внимательно слушавшего их Жарикова. — Ладно. Доктор Иван, а может, — в его голосе вдруг прозвучала надежда, — может, он наврал, а? — и, не дожидаясь ответа растерявшегося Жарикова, продолжил со странной, неслыханной ранее Иваном тоской: — Ну, обидно же. После всего. Что они сделали с нами, как мы работали на них, и после всего даже не Пустырь, не Овраг, а этим сволочам, чтобы они тренировались на нас. Ну, мы знали, что двадцать пять исполнилось — и всё. Смерть. А оказывается… даже смерти нам нормальной не давали. Даже этого… — он оборвал фразу и уткнулся в чашку с чаем.

Парни не защищались и не нападали. И не играли. Это Жариков понял. И ухаживать за Чаком и Гэбом они будут. Но подстраховаться надо. Пожалуй… тётя Паша. Её авторитет для парней непререкаем. Она присмотрит. А он отоспится с утра…

Крис внимательно посмотрел на Жарикова и улыбнулся.

— Вы уже не сердитесь на нас, Иван Дормидонтович.

Он не спрашивал, а констатировал факт. Жариков невольно улыбнулся в ответ. Трудно сердиться на них. Как на детей. К сожалению, инфантильность остаётся серьёзной доминантой…

— Доктор Иван, — тихо сказал Эд, — ничего такого не будет, не беспокойтесь. Мы всех предупредим.

— Всё будет в порядке, — кивнул Крис. — Нас, конечно, малость шарахнуло, но остальным мы уже объясним.

Жариков кивнул. Что ж, срыв, конечно, возможен, но если сумели сдержаться, не сделать второго шага… это уже достижение.

Дальше они пили чай, и разговор шёл уже беспорядочно, перескакивая с одного на другое. Парни очень старались говорить больше по-русски. Жариков подсказывал, переводил, осторожно поправлял. Однако же, как за русский взялись, неужели… неужели решили уже навсегда связаться с Россией? Интересно. Но это потом. У Криса получается лучше, но Эд его нагоняет. Если это и у остальных… раньше к русскому языку многие относились, скажем так, небрежно. Ругань сразу выучили и почти в полном объёме, даже свои конструкции изобретают. Многое понимают, но говорить то ли стесняются, то ли не стараются, обходясь мимикой и жестикуляцией. Очень интересно.

Крис поймал изучающий взгляд Жарикова и улыбнулся.

— Всё будет хорошо, Иван Дормидонтович. Если Гэб захочет жить, то выживет.

— А Чак? — спросил Жариков.

— Он злой, на злости держится, — ответил Эд.

— Да, — кивнул Крис. — Злые сами не умирают, их кончать надо.

— Крис!

— Чак выживет, — убеждённо сказал Крис. — Руки не поднимаются, а нас поливал… Ну, когда мы перекладывали его.

— Я не слышал, — удивился Жариков.

Парни рассмеялись.

— Камерный шёпот за два шага не слышен, — объяснил Крис и повторил: — Он выживет.

— А как он потом будет жить? — задумчиво спросил Жариков.

Крис пожал плечами, переглянулся с Эдом.

— Ну, не знаю. Может, и восстановится у него.

Эд кивнул.

— Да. Мы думали уже. Ведь, — он замялся, подбирая слова, — ну… ну, как сказать, Крис?

— Членом не только трахают, — не очень уверенно сказал Крис и, не увидев протеста Жарикова, продолжил смелее. — Остальное же мы можем. И в душе там, или на массаже трогаем и ничего. Слайдеры вон верхом ездили. Так, может, и у него… у них. Убивать не смогут, а остальное всё… пожалуйста.

— Молодец! — искренне восхитился Жариков. — Какие же вы молодцы оба. Спасибо, парни.

Крис и Эд одновременно расплылись в широчайших обаятельных улыбках. Мир стал окончательным, и об их визите в палату Гэба речи больше не будет. А значит, и самое опасное — их обман — тоже похоронен.

И разговор снова ушёл на всякие мелочи госпитального быта. После Хэллоуина парни избегали выходить в город, предпочитая свободное время проводить в госпитале. В общем, занятия они себе находили. В тренажёрном зале, в библиотеке, на курсах, куда ходило большинство. В закутке между лечебными корпусами они сделали себе что-то вроде крохотного стадиончика и там, несмотря на наступившие холода и дожди, всё время кто-то крутился, подтягивался и отжимался. Ещё весной им показали футбол и волейбол, и это тоже дало занятия вплоть до полуофициальных матчей.