Из истории русской, советской и постсоветской цензуры - Павел Рейфман

В ноябре 33 г., с подачи Оргбюро ЦК, выходит постановление СНК СССР «Положение об Уполномоченном СНК СССР по охране военных тайн в печати и об отделах военной цензуры». Решено создать для всего Союза должность Уполномоченного СНК СССР по охране государственных и военных тайн, подчинив ему Главлит; Уполномоченный одновременно является и начальником Главлита.

Уполномоченным назначен начальник Главлита Б. М. Волин. Ему предоставлена небывалая концентрация власти по контролю. С ноября 33 г. «вотчина» Волина именуется Управлением Уполномоченного СНК по охране военных тайн в печати и начальника Главлита (конкретные лица позднее менялись, но название оставалось). К прежнему названию «Начальник Главлита» вернулись лишь в конце 30-х гг. Повышен статус начальника Главлита. Несколько позднее, в 36 г. на Oргбюро ЦК принято решение о выделении Главлита из системы Наркомпроса и подчинении его непосредственно СНК (Очерки 34). Партия становится фактически прямым руководителем цензуры (Волин — Уполномоченный СНК, начальник Главлита и в то же время, пожалуй, в первую очередь, партийный функционер; в деятельности Волина «грани между советским и партийным контролем стираются» (Жир291). В Записке Волина в Политбюро ЦК от 9 апреля 33 г. начальник Главлита заверяет: «В лице Главлита, независимо от выполнения им прямых функций политической и военной цензуры, ЦК партии имеет насквозь партийного оперативного помощника, у которого — огромные до сих пор еще не полностью мобилизованные возможности» (Жирк291)..

Эти возможности Главлит под руководством Волина и его приемников во всю старался реализовать. Б. М. Волин (Фрадкин, 1886–1957) руководил Главлитом в 31–35 гг. Как и Лебедев-Полянский, он — старый коммунист (с 04 г). Мало образован (шестиклассное городское училище в Екатеринославе). Это не мешает ему стать активным литературным критиком и публицистом. В 18 г. он редактирует газету «Правда», сотрудничает в «Известиях», основатель рапповского печально «знаменитого» журнала «На посту»; затем член редакции журнала «На литературном посту, что, несмотря на разгром РАППа, не помешало ему стать начальником Главлита. В связи с перестройкой цензуры в начале 30 гг. он повернул „руль Главлита“, сделав его совершенно послушным Сталину. В 29 г. Ильф и Петров опубликовали фельетон „Три с минусом“: писателям задан вопрос о Пильняке, напечатавшем без разрешения за границей роман „Красное дерево“; все плохо отвечают, ни бе, ни ме, один Волин хорошо знает урок; он и вообще первый ученик; все смотрят на него с завистью. Волин клеймит Пильняка. Его статьи и фельетоны „по поводу антисоветского выступления Пильняка“ напечатаны в газетах. Уже в конце 20-х гг. он проявляет готовность служить системе в любой ситуации.

К. И. Чуковский в своем дневнике за 32 г. записывает, что в разговоре с ним Волин с гордостью рассказывал об успехах своей 11-летней дочери, „вполне усвоившей себе навыки хорошего цензора“; она говорила, что запретила бы один из номеров детского журнала „Затейник“, пропущенный ее отцом; там на обложке изображено первомайское братание, но слишком много заграничных рабочих, с флагами, а советский только один и флага у него нет. По словам Чуковского, отец был в восторге. После отставки Волина с поста начальника Главлита он продолжал занимать довольно важные должности. В 36–38 гг. был заместителем наркома просвещения; террор его не коснулся; позднее он писал „труды по истории партии“.

Основания, которые определяли реорганизацию Главлита, распространялись на контроль зрелищами и репертуаром. 26 февраля 34 г. утверждено постановление СНК РСФСР о Главном управлении по контролю за зрелищами и репертуаром при Наркомпросе РСФСР. Одновременно напечатано положение о Главном управлении…Оно осуществляет политико-идеологический, художественный и военный контроль „над всеми видами зрелищ и репертуара (театр, музыка, эстрада, кино, грампластинки, художественное радиовещание)“; всё это может исполняться только после разрешения Главного управления; какие-либо изменения, внесенные после разрешения, запрещаются; требуются разрешения и на ввоз упомянутых произведений из-за границы. В положении перечисляется то, что нужно запрещать: на первом месте — произведения, содержащие „агитацию или пропаганду против советской власти и диктатуры пролетариата“, но и мистические, порнографические, идеологически невыдержанные, антихудожественные произведения. Их имеют право изымать, контролировать, закрывать, привлекать… (Бох62). Там же речь идет о местных органах и уполномоченных, осуществляющих эти действия.

15 ноября 34 г. Главлит (Волин. Гриф: Секретно) обращается в ЦК к т. Сталину с предложением „о недопущении вывоза и публикации за границей произведений советских писателей“. Речь идет о том, что писатели, в том числе коммунисты, стараются напечатать свои произведения за границей. По Волину, это «совершенно недостойно: литературная продукция советского писателя должна прежде всего появляться в нашей стране». Волин просит указаний и сообщает, что решил «впредь не допускать вывоза заграницу произведений до того, как они приняты к производству у нас» (Бох469). Он мотивирует свое решение всякими высокими мотивами, а также конкуренцией и пр. Но не называет главного: закрыть возможность печатать за рубежом произведения, не пропущенные советской цензурой.

После Волина во главе Главлита стал С. Б. Ингулов, еще более рьяный, чем его предшественник (с июня 35 по декабрь 37 г. Всего три года). В партии он с 18 г. (тоже старый большевик). Сперва занимался агитпроповской работой, считался даже не очень правоверным. Но потом «осознал» это, вполне компенсировал свои недостатки, реабилитировал себя. Специализировался на борьбе с «попутчиками», которые не были вполне официальны, выступали в годы НЭПа за свободу творчества. Давал «отповедь» тем, кто постановление 25 г. «О политике партии в области художественной литературы» истолковал как подлинное разрешение такой свободы. В 28 г в одной из передовых статей «Критика не отрицающая, а утверждающая» дал свое толкование постановления: «Критика должна иметь последствия: аресты, судебную расправу, суровые приговоры, физические и моральные расстрелы… В советской печати критика — не зубоскальство, не злорадное обывательское хихиканье, а тяжелая шершавая рука класса, которая, опускаясь на спину врага, дробит хребет и крошит лопатки. ''Добей его!'' — вот призыв, который звучит во всех речах руководителей советского государства». По сути, истолкование правильное. Но не следовало так откровенно говорить об этом. Объемистая книга Ингулова «Партия и печать», с погромными статьями, была замечена и одобрена на самом верху. Одно время он стоял во главе отдела печати Агитпропа ЦК…

В конце 37 г. Ингулова обвинили во вредительстве. По словам А. Биленкова (литературовед, критик, исследователь творчества Олеши, приезжавший в Тарту, позднее нелегально перебравшийся за границу), Ингулов «получил все то, что он с воодушевлением людоеда требовал для других». Среди инкриминируемых ему «грехов» — рассылка в десятках тысяч экземпляров списков изымаемых книг. Все руководство Главлита было снято со своих потов и арестовано. Только в центральном аппарате обнаружено 30 «врагов народа». Ингулова расстреляли, а рассылаемые им списки действовали еще как минимум 20 лет.

Отставка Ингулова готовилась еще с начала 36 г. 3 марта 36 г. на Оргбюро ЦК, на том же, где речь идет о выделении Главлита из Наркомпроса, о создании Главного управления по делам цензуры при СНК, рассматривался проект Постановления ЦК «О работе Главлита». Предлагалось утверждать руководящих работников Главлита Секретариатом ЦК, а цензоров — Отделом печати ЦК (на Политбюро проект не был принят). В приложении к проекту, который А. А. Андреев направил Сталину, указывалось, что «в делах Главлита много всякого беспорядка, засоренности чуждыми и малоквалифицированными людьми». Отмечалось, что Главлит — часть Наркомпроса и осуществляет цензуру только в РСФСР. Говорилось и о том, что «оплата труда работников Главлита поставлена совершенно ненормально: они получают зарплату от тех издательств, литературу которых контролирует. Это создает положение зависимости работников Главлита от издательств…». Недостатки отмечаются серьезные, но о снятии Ингулова пока речь не идет. Более того, ему дается задание в 2-месячный срок укрепить кадры военной цензуры. Замечание же о подчинении Главлита Наркомпросу ориентировано на повышение статуса Главлита, на подчинение цезуры более высокой инстанции (Бох 65-7).

В конце 37 г. вопрос поставлен совсем по- другому. Видимо, причина — общее нарастание волны расправ. Но и заведующий отделом печати и издательств ЦК Л. З. Мехлис, вероятно, сыграл существенную роль. Он в это время делал быструю карьеру, донося на других, стал одним из главных доверенных лиц Сталина. 21 октября, по его записке, Оргбюро ЦК принимает постановление о цензорах центральных, республиканских, краевых, областных и районных газет, ставя их отбор под строгий контроль партийных органов, вводя их работников в партийную номенклатуру. На выполнение требований постановления дано двадцать дней. О результатах проделанной работы приказано доложить в отдел печати и издательств ЦК, что и было сделано. Об этом 24 января 38 г. новый заведующий Отдела печати и издательств докладывал в Оргбюро ЦК: утверждено 1586 цензоров районных и 229 цензоров городских, областных и республиканских газет (Бох68-71).