Домби и сын - Чарльз Диккенс

— Я… я… право, душечка моя, миссъ Флой, я въ жизнь не видала такого созданія, какъ этотъ Тутсъ. Да и не увижу никогда, никогда.

— Онъ очень добръ, — сказала Флоренса.

— И очень смѣшенъ, — прибавила Сусанна. — Послушали бы вы, какъ онъ изъяснялся со мной въ каретѣ, между тѣмъ какъ этотъ бѣшеный Гусь сидѣлъ на козлахъ.

— Насчетъ чего, Сусанна? — робко спросила Флоренса.

— Да насчетъ лейтенанта Вальтера, капитана Гильса, насчетъ васъ, миссъ Флой, и безмолвной могилы, — сказала Сусанна.

— Безмолвной могилы? — повторила Флоренса.

— Онъ говоритъ, — продолжала Сусанна, разражаясь бурнымъ истерическимъ смѣхомъ, — говоритъ, что непремѣнно и безъ малѣйшаго замедленія сойдетъ въ могилу, благословляя вашу судьбу и желая всевозможныхъ благъ лейтенанту Вальтеру. Тутъ однако нечего тревожиться, милая моя миссъ Флой: онъ слишкомъ счастливъ чужимъ счастьемъ и будетъ жить на славу. М-ръ Тутсъ — не Соломонъ — этого о немъ нельзя сказать, онъ и не будетъ Соломономъ, но въ томъ могу поручиться, что еще никто не видалъ на свѣтѣ такого честнаго, великодушнаго, безкорыстнаго добряка.

Сдѣлавъ эту энергичную декларацію, миссъ Нипперъ продолжала хохотать до упаду и едва собралась съ силами извѣстить, что м-ръ Тутсъ дожидается внизу, въ сладкой надеждѣ вознаградить себя лицезрѣніемъ Флоренсы за усердные труды, поднятые въ послѣднюю экспедицію.

Флоренса поручила сказать, что она надѣется имѣть удовольствіе благодарить лично м-ра Тутса, и Сусанна, спустившись внизъ, немедленно привела этого молодого джентльмена, наружность котораго все еще была въ ужасномъ безпорядкѣ и обличала сильное внутреннее волненіе.

— Миссъ Домби, — началъ м-ръ Тутсъ, — быть представленнымъ опять… я нахожусь… имѣя позволеніе… относительно вашего здоровья… то есть, я рѣшительно не знаю, что я говорю; но это ничего, миссъ Домби, ей Богу, ничего!

Флоренса съ улыбкой подала ему обѣ руки, и на ея лицѣ заискрилась самая граціозная благодарность.

— Вы такъ много для меня сдѣлали, добрый м-ръ Тутсъ, что y меня недостаетъ словъ для выраженія вамъ своей глубокой признательности.

— Если бы вы, миссъ Домби, — сказалъ м-ръ Тутсъ какимъ-то благоговѣйнымъ голосомъ, — могли какъ-нибудь, при своемъ ангельскомъ характерѣ, или, по крайней мѣрѣ, захотѣли проклясть меня, будьте увѣрены, отъ вашихъ проклятій было бы мнѣ не легче, чѣмъ отъ этихъ незаслуженныхь выраженій благодарности и небесной доброты. Ваши слова дѣйствуютъ на меня… такъ сказать… но это собственно ничего, и не въ этомъ рѣчь.

На это, разумѣется, трудно было пріискать приличньгй отвѣтъ, и Флоренса ограничилась лишь тѣмъ, что поблагодарила его опять.

— Я бы желалъ, миссъ Домби, воспользоваться этимъ случаемъ, чтобы войти въ нѣкоторыя объясненія, разумѣется, если вы позволите.

— Сдѣлайте милость.

— Мнѣ слѣдовало имѣть удовольствіе привести къ вамъ Сусанну гораздо раньше; но, во-первыхъ, мы не знали имени родственника, къ которому она уѣхала, a во-вторыхъ, оказалось, что она оставила домъ этого родственника и переселилась куда-то въ другое мѣсто. То есть, я вамъ скажу, если бы не Лапчатый Гусь, который уменъ, какъ нельзя болѣе, то я бы никакъ не добился толку относительно мѣста жительства миссъ Нипперъ.

Флоренса улыбнулась.

— Но не въ этомъ сущность дѣла, — продолжалъ м-ръ Тутсъ. — Общество Сусанны, увѣряю васъ, миссъ Домби, было для меня утѣшеніемъ и отрадой въ этомъ проклятомъ состояніи духа, которое легче вообразить, чѣмъ описать. Путешествіе было для меня истинной усладой и, такъ сказать, вознагражденіемъ. Но не въ этомъ сущность дѣла. Миссъ Домби, я имѣлъ счастье замѣчать вамъ и прежде, что я далеко не изъ числа людей, y которыхъ, что называется, мозгъ въ здоровомъ состояніи. Мнѣ это очень хорошо извѣстно. Едва ли сыщется еще человѣкъ, который бы такъ отлично понималъ всю пустоту своей головы, какъ я, и если нѣкоторые люди называли меня безмозглымъ, то я нахожу, что они были въ этомъ отношеніи совершенно правы. Все это однако, миссъ Домби, отнюдь не мѣшаетъ мнѣ представлять въ ясномъ свѣтѣ свои отношенія къ лейтенанту Вальтеру. Пусть, если можно, увеличится еще больше моя душевная пытка, я обязанъ сказать, что лейтенантъ Вальтеръ — прекрасный молодой человѣкъ и, по моему мнѣнію, достоинъ благословенія; которое нисходитъ на его… на его чело. Дай Богъ ему силу и возможность оцѣнить во всей полнотѣ неземное блаженство, котораго оказался недостойнымъ другой человѣкъ, несчастнѣйшій изъ всѣхъ животныхъ въ этомъ мірѣ! Но все-таки не въ этомъ сущность дѣла. Миссъ Домби, капитанъ Гильсъ мой истинный другъ, и я не хочу сомнѣваться, что ему по временамъ было бы пріятно видѣть меня въ своемъ домѣ, точно такъ же, какъ я, съ своей стороны всегда съ особеннымъ удовольствіемъ сталъ бы принимать y себя капитана Куттля. Мы понимаемъ и цѣнимъ другъ друга. Но я не могу забыть, что разъ въ своей жизни я велъ себя неприлично на одномъ изъ угловъ Брайтонской площади, и если въ этомъ послѣднемъ отношеніи мое присутствіе будетъ вамъ казаться непріятнымъ, то я прошу только сказать мнѣ объ этомъ теперь, и, будьте увѣрены, я пойму васъ совершенно. Я не огорчусь, не посѣтую, не приду въ отчаяніе; напротивъ, я почту себя счастливымъ и стану гордиться, что имѣлъ честь удостоиться вашего довѣрія. Вотъ въ чемъ сущность дѣла, миссъ Домби.

— М-ръ Тутсъ, — отвѣчала Флоренса, — вы мой старинный и вѣрнѣйшій другъ, какъ же пришло вамъ въ голову, что мнѣ было бы непріятно васъ видѣть въ этомъ домѣ? Встрѣча съ вами, будьте увѣрены, всегда доставить мнѣ большое удовольствіе, и только одно удовольствіе.

— Миссъ Домби, — сказалъ м-ръ Тутсъ, вынимая платокъ изъ кармана, — если теперь я пролилъ слезу, то это — слеза радости. Будьте, однако, спокойны: это ничего, и премного вамъ обязанъ. Послѣ того, что вы сейчасъ сказали, я считаю нужнымъ предувѣдомить васъ, миссъ Домби, что я. не намѣренъ впередъ неглижировать своимъ костюмомъ и не обращать никакого вниманія на свою наружность, какъ это дѣлалъ вѣ послѣднее время.

Флоренса, не безъ нѣкотораго смущенія, должна была одобрить это намѣреніе.

— Относительно этого пункта, — продолжалъ м-ръ Тутсъ, — я держусь собственно тѣхъ мыслей, что всякій порядочный человѣкъ, прежде чѣмъ опуститься въ безмолвную могилу, долженъ вести себя приличнымъ и всегда нѣсколько изящнымъ образомъ. Поэтому съ этой поры я тщательно стану наблюдать, чтобы сапоги мои были вычищены и высвѣтлены самою лучшею ваксой. Такое замѣчаніе, миссъ Домби, конечно, не имѣетъ для васъ никакой важности, но я осмѣлился его сдѣлать въ вашемъ присутствіи первый и послѣдній разъ. Благодарю васъ отъ всего моего сердца. Если вообще я не имѣю той чувствительности, какую бы хотѣли во мнѣ видѣть мои искренніе друзья, зато могу увѣрить честнымъ и благороднымъ словомъ, я чувствую всегда вовремя и кстати, что требуютъ приличія и любезность отъ всякаго порядочнаго человѣка. Если, напримѣръ, въ этомъ отношеніи мнѣ нужно выразить то, что я чувствую въ настоящую минуту, то я… я уже давно понимаю, что мнѣ пора идти.

Раскланявшись, какъ слѣдуетъ порядочному джентльмену, м-ръ Тутсъ, утѣшенный и успокоенный, сошелъ внизъ и отыскалъ въ магазинѣ капитана Куттля.

— Капитанъ Гильсъ, — началъ м-ръ Тутсъ, — настоящая наша бесѣда съ вами должна быть покрыта не иначе, какъ священною печатью довѣрія и совершеннѣйшей искренности. Это, собственно говоря, будетъ продолженіемъ того, что сейчасъ происходило наверху между мною и миссъ Домби.

— Начинай, дружище, начинай!

— Миссъ Домби, я полагаю, скоро будетъ соединена съ лейтенантомъ Вальтеромъ? Такъ ли, капитанъ Гильсъ?

— Такъ, любезный другъ. Мы всѣ товарищи по этому дѣлу и причаливаемъ въ одну сторону. Валли и общая услада нашего сердца будутъ соединены, тотчасъ же послѣ того, какъ ихъ окликнутъ въ домѣ благодати, — шепталъ ему на ухо капитанъ Куттль.

— Окликнутъ! — повторилъ Тутсъ.

— Да, мой другъ, въ церкви, вонъ тамъ! — сказалъ капитанъ, указывая своимъ пальцемъ черезъ плечо.

— Вотъ что! охъ!

— A потомъ, — продолжалъ капитанъ своимъ хриплымъ шепотомъ, разглаживая спину и плечи м-ра Тутса, — затѣмъ что послѣдуетъ? Наша услада, какъ залетная птичка, выпорхнетъ изъ родного гнѣздышка и отлетитъ далеко, далеко, за широкія моря! Они ѣдутъ въ Китай, пріятель!

— Великій Боже! — воскликнулъ м-ръ Тутсъ.

— Да, любезный другъ. Корабль, принявшій его на свой бортъ, когда онъ носился по бурнымъ волнамъ, ведетъ торговлю съ Китаемъ, и Вальтеръ въ продолженіе своего путешествія заслужилъ себѣ всеобщую благосклонность. Его полюбили на землѣ и на морѣ, такъ какъ онъ, видишь ты, прекрасный и очень смышленый молодой человѣкъ. И вотъ, когда умеръ въ Кантонѣ суперкаргъ, т. е. главный корабельный приказчикъ, то мѣсто его досталось Вальтеру, и теперь онъ станетъ завѣдывать въ этой должности другимъ кораблемъ, который принадлежитъ тѣмъ же владѣльцамъ. По этой-то причинѣ, любезный другъ, наша общая услада и поѣдетъ вмѣстѣ съ Вальтеромъ въ Китай.