Записки солдата - Омар Брэдли

Нам встретилась колонна советских войск, направлявшаяся к Эльбе. Командир колонны ехал в закрытой повозке и правил упряжкой через черную занавеску, подобную тем, какие я видел на повозках еще мальчиком в Миссури. За ним тянулись подводы с солдатами и вооружением. То там, то здесь среди спящих солдат виднелась женская голова в платке.

Конев вместе со своим штабом встретил нас у ворот довольно мрачной виллы, в которой разместился его командный пункт. Это был человек могучего телосложения с огромной лысой головой. Сначала советский маршал провел меня в свой кабинет, где я и имел с ним непродолжительную деловую беседу с помощью переводчиков. Я вручил ему карту, заготовленную на этот случай, на которую были нанесены все американские дивизии, стоявшие перед войсками 1-го Украинского фронта. Маршал приподнялся от удивления, но не решился показать мне диспозицию своих войск. Если бы он даже и захотел сделать это, он, по всей вероятности, должен был бы предварительно запросить разрешение Кремля. Американские лейтенанты на Эльбе пользовались большими правами, чем советские командиры дивизий.

Показав на карте, которую он получил от меня, на Чехословакию, Конев спросил, как далеко мы намерены продвинуться. Он нахмурился, слушая, как переводчик переводит его вопрос.

- Только до Пльзеня, - ответил я. - Смотрите, здесь эта линия нанесена. Мы должны выйти к ней, чтобы обеспечить свой фланг на Дунае.

Конев едва заметно улыбнулся. Он надеялся, что мы не пойдем дальше.

На столе в изобилии были свежая икра, телятина, говядина, огурцы, черный хлеб и масло. Центр стола был уставлен бутылками с вином. Графины с водкой стояли повсюду, и тосты начались сразу же, как только мы уселись за стол. Конев встал и поднял свой бокал.

- За Сталина, Черчилля и Рузвельта! - провозгласил он тост, не зная еще, что Трумэн сменил Рузвельта на посту президента США.

Усевшись, Конев взял небольшой бокал и наполнил его не водкой, а белым вином.

- У маршала желудочное заболевание, - объяснил его переводчик. - Он уже не может пить водку.

Я улыбнулся и сам наполнил свой бокал вином. Я испытывал чувство облегчения при мысли, что минеральное масло, которое я уже успел проглотить, мне не понадобится.

После обеда маршал пригласил нас в большой зал своей виллы. Хор красноармейцев исполнил американский национальный гимн. Их сильные голоса наполнили зал. Маршал Конев объяснил, что хор выучил текст американского гимна наизусть, не зная ни слова по-английски. Затем выступила балетная труппа, танцевавшая под аккомпанемент дюжины балалаек.

- О, это восхитительно! - воскликнул я. Конев пожал плечами.

- Это всего лишь простые девушки, - сказал он. - Девушки Красной Армии.

Через две недели, когда Конев нанес нам ответный визит, его привела в восхищение виртуозная игра худощавого скрипача, одетого в солдатское обмундирование цвета хаки.

- Великолепно! - восторженно вскричал маршал.

- Ах, это! - ответил я. - Ничего особенного. Просто один из наших американских солдат.

Мы похитили этого скрипача на один день у органов специального обслуживания в Париже. Его звали Яша Хейфец.

* * *

Вечером, когда мы уже покидали виллу Конева, маршал повел меня в сад. Ординарец вывел донского жеребца, на седле которого была вышита звезда символ Красной Армии. Конев передал мне уздечку и вручил русский пистолет, рукоятка которого была украшена красивой резьбой. Предвидя этот обмен подарками, я привез в своем самолете "Мэри К" новенький джип, только что полученный из Антверпена. На капоте мотора мы сделали надпись на английском и русском языках: "Командующему 1-м Украинским фронтом от солдат 1-й, 3-й, 9-й и 15-й американских армий". К джипу был прикреплен новенький блестящий карабин в чехле. И мы набили ящик для инструментов американскими сигаретами.

- Мне, вероятно, достанется от начальника контрольно-финансового управления и в течение 20 лет после войны придется расплачиваться за это, сказал я Хансену, отдав распоряжение доставить джип из Антверпена. - Но черт с ним. Не можем же мы явиться с пустыми руками.

Пока Александер принимал капитуляцию войск Кессельринга в Италии, а Монтгомери отказывался говорить о каких-либо условиях капитуляции с адмиралом Гансом Фридебургом в Люнебурге, мы продолжали продвигаться в Австрии, уничтожая тех немцев, которые все еще сопротивлялись, и беря в плен тех, которые прекратили сопротивление.

До нас доходили слухи, что Германия готова капитулировать и какая-то немецкая делегация якобы уже находится на пути в верховный штаб экспедиционных сил союзников, но Эйзенхауэр не беспокоился о подтверждении этих слухов. 6 мая я лег в постель вскоре после полуночи, написав письмо жене.

Еще не было 4 часов утра, когда меня разбудил телефонный звонок. В моей комнате в отеле "Фюрстенхоф" телефон стоял на ночном столике около постели. Я поднялся и зажег свет. Эйзенхауэр звонил мне из Реймса.

- Брэд, - сказал он, - все кончилось. Радиограмма отправлена.

Йодль подписал акт о безоговорочной капитуляции от имени армии, а Фридебург - от имени флота{61}. Церемония имела место 7 мая в 2 часа 15 мин. утра в школьном здании, которое верховный штаб союзников реквизировал, вблизи сортировочной станции в Реймсе.

Я приказал дежурному телефонисту вызвать командующего 3-й армией и поднял Паттона с постели в его прицепе в Регенсбурге.

- Мне только что звонил Айк, Джордж. Немцы капитулировали. Капитуляция вступит в силу в полночь на 9 мая. Мы должны оставаться на месте по всему фронту. Надо избежать бессмысленных потерь.

Ходжес спал в роскошном доме, который он реквизировал в Веймаре. Симпсон занимал квартиру коменданта в штабе немецких военно-воздушных сил в Брунсвике. Я сообщил полученное известие и тому и другому. Когда я связался с Джероу, который простудился и лежал в постели в местечке около Бонна, было уже почти 6 час. 30 мин. утра. Было слышно, как гремят посудой стоящие в очереди в столовую, расположенную на открытом воздухе, за моими окнами. Я поднялся с постели и оделся.

Брезентовая сумка с картами лежала под моей каской с четырьмя серебряными звездами на ней. Всего пять лет тому назад, 7 мая, я, подполковник в гражданском платье, ехал в автобусе по Коннектикут-авеню на работу в старое здание "Мьюнишн Билдинг".

Я развернул карту и снял с нее флажки 43 дивизий США, находившихся под моим командованием. Они протянулись по всему тысячекилометровому фронту 12-й группы армий.

Карандашом я написал на карте: "День Д плюс 335".

Я подошел к окну, сорвал шторы, которыми мы пользовались при затемнении. Солнце поднималось из-за горизонта. Война в Европе была окончена.