Записки солдата - Омар Брэдли

Линия фронта союзников с баварских предгорий на юге передвинулась на восток, пересекла цветущие поля горчицы и достигла Ганновера, города, расположенного всего в 240 километрах от Берлина. Сопротивление противника все больше и больше ослабевало, и только закоренелые нацисты и эсэсовцы продолжали отчаянно сражаться, не видя перед собой никаких перспектив. В коттеджах, выкрашенных в веселые, яркие цвета, немецкие хозяйки выглядывали из-за кружевных занавесок, бросая робкие взоры на наши колонны, с грохотом проносившиеся по улицам городков, преследуя бегущую немецкую армию.

Только в франконском городе Ашаффенбурге, в 32 километрах от Франкфурта вверх по Майну, на население подействовали отчаянные заклинания Геббельса, и оно взялось за оружие. В 1934 г. Гитлер, опасаясь, что французы не согласятся с ремилитаризацией Рейнской области и начнут военные действия, построил оборонительный пояс по реке Майн, который прошел через Ашаффенбург. Но сейчас население этого города решилось выступить против союзников не потому, что оно хранило преданность нацистскому режиму. Жители Ашаффенбурга поверили словам местного нацистского руководителя. "Вы должны сражаться за свою жизнь, говорил он им, - ибо капитуляция означает порабощение, ибо третьего пути не дано". Наши войска, вступив в город, увидели трупы немецких офицеров, висевшие на уличных фонарях. Их повесили за то, что они призывали к капитуляции. Женщины и дети с крыш забрасывали американских солдат ручными гранатами. Из пяти расположенных поблизости госпиталей раненые немецкие солдаты, хромая, на костылях, тянулись в Ашаффенбург, чтобы принять участие в бою. Не желая нести потери, неизбежные в уличных боях, наши войска отошли и вызвали бомбардировочную авиацию. Когда грохот разрывов смолк и камни рушащихся стен засыпали неподвижные тела защитников города, нацистский командующий обороной Ашаффенбурга майор фон Ламберт робко вылез из убежища, держа в руке белый флаг.

Наши колонны прошли мимо маленьких, словно пряничных, домиков, которыми усеяны склоны холмов Гессена. Они миновали и небольшие промышленные предприятия, рассредоточенные за пределами Рурского бассейна. Вблизи них были устроены угрюмые проволочные заграждения, в которые загонялись после работы рабы Германии. Сейчас за колючей проволокой царил полнейший хаос; перед тем как вырваться на свободу, узники разграбили все склады. Перемещенные лица бесцельно бродили по улицам городков, в которых немцы боязливо закрыли окна ставнями, а коренастые девушки из Прибалтики вовсю жали на педали велосипедов, захваченных у бывших немецких хозяев. Небольшие группы итальянцев тащились с трудом по дорогам, сгибаясь под тяжестью туго набитых вещевых мешков; у многих с плеч свешивалась сверкающая на солнце медная кухонная посуда. Колонна за колонной шли на запад американские грузовики, переполненные французскими солдатами в потрепанном, выцветшем обмундировании. Они возвращались во Францию, на родину, которую не видели с 1940 г.

Последние надежды немцев на затяжную войну и мирные переговоры рухнули. Это было достигнуто благодаря мощи нашей армии и превосходству ее оснащения. До того как мы навели мосты через Рейн у Ремагена, некоторые немцы еще могли верить, что их новая реактивная авиация сможет нейтрализовать наше превосходство в воздухе. Противник не щадил сил и средств на производство реактивных самолетов; по нашим данным, его подземные заводы выпустили от 600 до 800 этих скоростных истребителей. Даже в марте 1945 г., со нашей оценке, производственные возможности противника позволяли ему выпускать 200 реактивных самолетов в месяц. Командование немецкой авиации потребовало вернуть в авиацию летчиков, взятых в пехоту. На доброй полдюжине аэродромов полным ходом шла боевая подготовка летчиков для реактивных самолетов. Однако реактивная авиация опоздала, как опоздали и гитлеровские самолеты-снаряды. Если бы фон Рундштедту в Арденнах удалось сорвать наше наступление, противник выиграл бы время и смог бы использовать свое преимущество в реактивной авиации. Но наши армии хлынули через Рейнланд, окружили Рур и двинулись дальше на восток. Они захватили подземные авиационные заводы, прежде чем реактивные самолеты смогли вступить в бой. Исчезла последняя иллюзия. Теперь Геббельсу только и оставалось, что запугивать немецкий народ угрозой русских репрессий.

Как-то вечером, вскоре после того, как мы ликвидировали арденнский выступ и начали наступление к Рейну, Эйзенхауэр посоветовался со мной по поводу того, как избежать случайного столкновения с советскими войсками при встрече с Красной Армией где-то в центре Германии. Хотя в то время нас разделяло еще почти 800 километров, но советское наступление, начатое 12 января, развивалось успешно, и русские могли ворваться в Германию через Польшу. Некоторые даже думали, что Красная Армия сможет выйти на Одер на восточной границе Германии. Эйзенхауэр уже не мог дальше тянуть с установлением разграничительной линии между Востоком и Западом, ибо любую рекомендацию главного командования союзников по этому вопросу следовало направить в Кремль.

Подобно Эйзенхауэру, я не доверял заранее установленным опознавательным сигналам и еще менее полагался на радиосвязь с частями Красной Армии.

Опознавательные сигналы можно перепутать, а незнание языка может свести на нет все преимущества радио. Еще в Аржантане я остановил войска Паттона частично из страха, как бы он не столкнулся с единственной английской дивизией, находившейся в Фалезе. Теперь, имея почти в сто раз больше войск, разбросанных на фронте от берегов Северного моря до Швейцарии, я невольно содрогался при мысли о возможности столкновения, которое легко могло перерасти в настоящую схватку. Не только наши войска совершенно не имели представления друг о друге, но мне стало известно, что по мере продвижения русских на запад росла их дерзость и самоуверенность.

Выход мог быть найден только в установлении демаркационной линии, на которой остановились бы и наши войска и войска Красной Армии. Несомненно, что этой демаркационной линией мог быть только хорошо различимый естественный рубеж. Изучив карту, мы с Эйзенхауэром пришли к выводу, что таким рубежом лучше всего может служить Эльба. Она не только течет с юга на север, но и представляет собой последнее, наиболее крупное естественное препятствие на пути между Рейном и Одером. Южнее Магдебурга, где Эльба поворачивает на восток, линию встречи можно было назначить на реке Мульде на всем ее протяжении до границы с Чехословакией. Эйзенхауэр решил предложить этот рубеж в качестве демаркационной линии (схема 51).