Записки солдата - Омар Брэдли

В то время нам казалось, что река Эльба находится почти за границами наших возможностей. У Магдебурга, где Эльба поворачивает на север, она протекает всего лишь в 80 километрах западнее Берлина. В том месте, где эта река ближе всего подходила к нашим линиям, ее отделяло от Рейна в районе Кёльна добрых 350 километров. Но не только мы сами считали Эльбу почти нереальной целью для наших армий. Очевидно, и советское командование придерживалось того же мнения, так как оно согласилось установить демаркационную линию по Эльбе, хотя эта река протекает примерно в 145 километрах восточнее предполагаемой границы советской оккупационной зоны{55}. Действительно, чтобы выйти на Эльбу, как мы предложили русским, мы должны были занять одну пятую часть зоны, выделенной Советам.

Границы зон оккупации были определены европейской консультативной комиссией в Лондоне. Соответствующие документы были обсуждены в Квебеке, утверждены в Ялте и, наконец, направлены для ознакомления нам на фронт. России была отведена вся Восточная Германия, включая сельскохозяйственные районы Тюрингии, всего в 160 километрах от Рейна. Кроме богатого Силезского бассейна, в советскую зону оккупации входили и балтийские порты. Английская зона, занимавшая северо-западную часть Германии, граничила с советской зоной у берега Балтийского моря, где разграничительная линия проходила недалеко от Любека, города, известного своими цехами и мастерскими по ремонту и обслуживанию подводных лодок. В английскую зону входил Рур, опустошенный, но все еще не разрушенный, и порты Северного моря, долгое время подвергавшиеся блокаде. Американская зона не имела выхода к морю, поэтому США был выделен порт Бремен с окружающей его территорией. Мы должны были занять живописные предгорья Баварии, красивый горный район, известный в первую очередь как излюбленное место туристов. К западу от нас французам была отведена для оккупации территория Рейнланд-Пфальца южнее Ремагена, включая промышленный Саар. Французская оккупационная зона простиралась к югу от Баварии и примыкала к оккупационной зоне, выделенной Франции в Австрии. Австрию, подобно Германии, также предполагалось разделить между союзниками на четыре оккупационные зоны (схема 52).

Европейская консультативная комиссия в Лондоне пришла к соглашению о Берлине, согласно которому Берлин должен был представлять своеобразный островок в центре русской оккупационной зоны, находящийся во владении четырех держав. Столицу рейха предполагалось разделить на четыре сектора и осуществлять в ней четырехсторонний контроль. Когда я поинтересовался в верховном штабе экспедиционных сил союзников, как мы будем снабжать наши войска в Берлине, мне ответили, что наши поезда будут беспрепятственно проходить через русскую зону от Хельмштедта, расположенного у западной границы советской оккупационной зоны в 175 километрах от Берлина. Но нам не был выделен коридор и не были даны заверения или специальные гарантии в том, что наши поезда будут беспрепятственно пропускаться через советскую зону. Совместная оккупация Берлина строилась на доверии как символе единства союзников. В то время я не оспаривал Великую Иллюзию, ибо не менее других заблуждался относительно послевоенных планов Советов. Однако эта изоляция Берлина внушала мне опасения прежде всего потому, что она противоречила одному из основных положений о тыле. В бою я могу взять на себя ответственность за какой-либо участок фронта только в том случае, если я уверен, что смогу организовать его снабжение. Снабжение Берлина полностью зависело от доброй воли Советов. А еще в детские годы в Миссури я узнал, что хорошие добрососедские отношения не могут строиться на зависимости...

За пять дней до того, как Ходжес и Симпсон сомкнули кольцо окружения вокруг Рура, Эйзенхауэр через военную миссию США в Москве передал по радио Сталину свой план направить крупные силы в центральной части фронта на восток к Эльбе. В эту группировку должны были войти все три армии 12-й группы армий. Тем временем 21-я группа армий Монтгомери на нашем левом фланге должна была наступать на северо-восток к Балтийскому морю с задачей отрезать полуостров Ютландия и захватить немецкие порты на Северном море, имевшие большое значение. Деверс, который встретил самое упорное сопротивление противника на Рейне и форсировал эту реку только через два дня после Монти, должен был повернуть свои американские и французские войска на юг и двигаться через Мюнхен к границам Австрии, навстречу русским, наступавшим вверх по Дунаю к Вене. Отрезав противника от Альп, мы помешали бы ему превратить этот горный хребет в последний оборонительный рубеж.

Черчилль протестовал против посылки Эйзенхауэром радиограммы в Москву, расценивая это как недопустимое вмешательство воен-ного в политические проблемы. Однако наибольшее возмущение с его стороны вызвал сам план, предложенный Эйзенхауэром. По словам Эйзенхауэра, премьер-министр был "крайне разочарован и обеспокоен" тем, что главное командование союзников отказалось усилить Монтгомери американскими войсками и бросить его на Берлин в отчаянной попытке опередить русских и раньше их овладеть столицей Германии.

В тот день, когда Эйзенхауэр сообщил Сталину, что он собирается нанести главный удар на центральном направлении силами 12-й группы армий, Монтгомери только что форсировал Рейн, а мы устремились вперед из Ремагена. Свыше трехсот километров отделяло плацдарм Монтгомери на восточном берегу Рейна от Эльбы. Путь, который нам предстояло пройти, был еще длиннее, так как сначала мы должны были окружить Рур. В противоположность нам Жуков сосредоточил свыше миллиона солдат на Одере, всего только в 48-километрах восточнее Берлина. Даже если бы мы вышли к Эльбе, прежде чем Жуков форсировал Одер, все равно 80-километровая полоса низменностей отделяла Эльбу от Берлина. Западные подступы к Берлину были усеяны озерами, пересечены реками и каналами. На вопрос Эйзенхауэра, какой ценой, по моему мнению, нам придется заплатить за прорыв от Эльбы к Берлину, я сказал, что оцениваю наши вероятные потери в 100 тыс. человек.

- Слишком дорогая цена за престиж, - сказал я, - особенно если учесть, что нам придется отойти и уступить место другим.

Если Эйзенхауэр намеревался послать Монтгомери на Берлин, то он должен был усилить английский фланг не менее чем одной американской армией. Быстрое уничтожение немецкой армии перед нашим фронтом казалось мне гораздо более важным делом, чем взятие Берлина во имя какого-то политического выигрыша. Мы, солдаты, наивно удивлялись этой наклонности англичан усложнять войну политическими соображениями и невоенными целями.