Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Бывая на Верхнем Дону, я слышал от старожилов много легенд о Лагутине. Но вот, вскоре после выступления этих журналистов в печати, я получил известие о том, что руководящие работники станицы Букановской и Подтелковского райкома партии Волгоградской области, перестраховки ради, сняли с Букановского колхоза имя Ивана Лагутина. Я стал собирать архивные документы об Иване и Якове Лагутиных. Однажды, в Ростовском Союзе журналистов, беседуя с товарищами, я узнал, что и с Яковом Лагутиным стряслась беда…

– Иван – это герой настоящий, – уверял меня авторитетный журналист И. – За него вступиться надо, а Яков – самозванец. Не веришь. Вот спроси у В. Л. Он возил его в своей автомашине по всему Дону, хотел повесть о Якове писать…

– Да, Яков Лагутин – самозванец! – заверил меня В. Л. – Правда, самозванец уже разоблаченный. Недавно из сочинского музея выбросили его фотографии, а его самого привлекают к ответственности. Он выдавал себя за члена делегации Подтелкова в переговорах с Калединым.

– Но ведь он действительно был членом делегации Подтелкова!

– Вранье! – в один голос заявили мне друзья-журналисты. – В делегации Подтелкова был Иван Лагутин. Понял? А Яков – самозванец!

– Да откуда это вам известно, что Яков не был в делегации Подтелкова?

– Ну, хотя бы из книги Арона Френкеля «Орлы революции», – пояснил мне В. Л. – Ведь Френкель был с Иваном Лагутиным на съезде казаков в Каменской. Френкель был с Иваном в Подтелковской экспедиции и случайно избежал расстрела. Ты читал его книгу?

– Давно. В 1930 году.

– Ну, почитай еще раз и не спорь, – сказал мне В. Л.

Вскоре вызванный мною по телефону Яков Назарович Лагутин

подтвердил, что из сочинского музея действительно убрали его портрет и в горкоме завели «Дело».

– Как же так? За что? И кто начал?

– Сам не пойму, – отвечал Яков Лагутин. – По злому навету.

– Не падайте духом, – подбодрил я старика краснознаменца. – Я уже собрал кое-какие материалы в вашу защиту. Нет ли у вас документа, который бы подтвердил вашу службу в 28-м Донском полку царской армии?

– У меня сохранился старый военный билет, – сообщил Лагутин.

– Вот и чудесно! – с радостью сказал я ему. – Высылайте его мне в Ростов. И мы начнем борьбу за восстановление справедливости. Не сомневаюсь, что победа будет за вами!

Ветхий военный билет Я.И. Лагутина дал мне основание начать глубокий розыск архивных документов. Я послал письма-запросы в станицу Милютинскую, на родину Якова Лагутина, и в станицу Букановскую – на родину Ивана Лагутина, в архивы Москвы, Ленинграда, Новочеркасска, а сам обратился в ростовские архивы…

И вот после долгих ожиданий пришел ответ из Букановского станичного Совета. На мой запрос об Иване Лагутине сообщали: «1. Казак нашей станицы Иван Антонович Лагутин родился в 1891 году в хуторе Андреяновском, служил в команде связи 14-го Донского казачьего полка на германском фронте, затем в Петрограде. Старики помнят его как ярого большевика. В апреле 1918 года И. Лагутин был избран в Ростове-на-Дону на съезде Советов членом ЦИК Донской Советской Республики и занимал пост Народного Комиссара почты и телеграфа. 11 мая 1918 года И.А. Лагутин расстрелян белогвардейцами с отрядом Подтелкова в хуторе Пономареве. 2. Из родственников И.А. Лагутина имеется в живых единственная дочь Наталья, 1912 года рождения, но ей писать незачем, так как она неграмотная и парализованная. 3. Из сослуживцев И.А. Лагутина по его полку в живых осталось двое – Я.И. Мохов (в станице Букановской) и Н.И. Фролов (в хуторе Ярском). Все уже дряхлые, а посему поторопитесь приехать, чтобы застать их в живых… Предстансовета Н. Шапров».

Станица Букановская расположена на реке Хопер. Шолохов в «Тихом Доне» неоднократно упоминает эту станицу в главах о Лагутине и в третьей книге романа, где пишет о вешенском восстании. Вместе с председателем стансовета Николаем Андреевичем Шапровым в легковом автомобиле я еду в хутор Андреяновский – на родину Ивана Лагутина. Первый высокий курень в хуторе, журавель-колодец, могучая старая яблоня…

– Вот это и есть подворье Ивана, – говорит мне Шапров. – Старики уверяют, что этот колодец копал сам Иван, что эта яблоня была им посажена в день его свадьбы. Вот, пожалуй, и все, что осталось в хуторе от Ивана Антоновича.

Опираясь на палку, выходит из куреня состарившаяся преждевременно дочь Лагутина, Наталья Ивановна.

– Что вам сказать об отце? – певуче говорит Наталья Ивановна. – Темная я, неграмотная. Батю своего видела один раз. Это когда он вернулся из Петрограда. Привез сундук книг. Одни книги. Открыл его, усадил меня на колени и говорит: «Все это тебе, дочурка, привез». А дедуня его ударил палицей по спине, красный бант с его шинели сорвал и в печь бросил…

Порог переступает сосед – Митрофан Степанович Евлантьев. Он уже старик, погодок Ивана Антоновича. Евлантьев вмешивается в разговор:

– Было такое. Иван Антонович не мог равнодушно смотреть на книгу. Это у него от дяди Аввакума. Был у него дядя-монах. Все бунтовал и пророчил гибель царскому дому. Да, так Иван Антонович у того монаха первую науку проходил – учился грамоте. На допризывной подготовке Иван был первый джигит. И с пикой, и в рубке лозы, и в верховой езде – одно загляденье. А на словесности такие вопросы задавал, что его частенько отсылали к атаману, а то и за решетку.

– Это зачем же?

– А чтобы сделать укорот языку, – пояснил старик Евлантьев. – Остер был на язык Иван Антонович. А когда приехал из Петрограда, то привез сундук книг, ворох газет. И давай их читать казакам.

– А когда он приехал домой?

– На провесне, – говорит Евлантьев. – Помню, дошли до нас слухи, что генерал Каледин застрелился в Новочеркасске, а тут наш 14-й полк и прибыл из Петрограда. Да, привез Иван сундук с книгами. А батя его стоял горой за царя. Сорвал красный бант с шинели Ивана, в печь бросил и кричит на сына: «Дурачина ты! Что привез из Петрограда! Книги! Хотя бы один ковер приволок. Умные люди с войны, бывало, чего только не прут». – «Так то ж с войны с турками», – отвечал отцу Иван. А старик ему свое: «А твои нехристи большевики хуже турок». И тут у них до рукопашной схватки доходило… Вскоре Иван Антонович оседлал коня и уехал в Букановскую, а потом в Ростов.

– Уехал, – говорит Наталья Ивановна, – и мы его больше не видели. Потом уже в мае дошел слух, что батя расстрелян белыми в хуторе Пономареве. А через два дня прибыл атаман и отобрал у нас отцовский пай земли с посевами. Станичный сход лишил батю казачьего звания.

– Как же вы тут живете? И почему вы неграмотная?

– И сама не знаю, – отвечает Наталья Ивановна. – Не до учения было. А теперь вот инвалидом стала. Прошу пенсию, но не дают. Куда я только не посылала письма. Вот последний ответ. – И она подает мне бумагу из Москвы, из пенсионного управления Министерства социального обеспечения РСФСР, от 22 февраля 1962 года за № 4-В-11906. Некий зам. нач. управления Проценко росчерком пера отказал в праве на пенсию дочери комиссара Донской Советской Республики, расстрелянного белыми…