Михаил Шолохов в воспоминаниях, дневниках, письмах и статьях современников. Книга 2. 1941–1984 гг. - Виктор Петелин

Соратник Лагутина по 14-му Донскому полку, казак, а затем военком 37-го кавполка Фролов Николай Иосифович, проживающий в хуторе Ярском на Хопре, встретил нас с огромной радостью.

– Ивана Антоновича вспомянули! Слава те господи! – возбужденно заговорил Фролов, пропуская нас в свою комнату. – Ведь что сделали в Букановской – колхоз переименовали. Плох оказался народный комиссар Иван Лагутин. Ну как ты, председатель Совета, мог это допустить? – обращается Фролов к моему попутчику Шапрову. – Был колхоз имени Лагутина. Стерли его славное имя. Был Подтелковский район в области. Ликвидировали. Да что это делается у нас, в Волгоградской области?

– Какие это были люди – Подтелков, Кривошлыков, Лагутин Иван – орлы революции, – продолжает Фролов. – И не пойму одного: в Ростовской области, в станице Боковской, благодарные потомки поставили памятник Кривошлыкову, а у нас в Волгоградской, на родине героев – Подтелкова и Лагутина, – поснимали их имена. И все пошло после выступления каких-то стрекулистов в газетах. Вычеркнули героя Ивана Лагутина из истории, выкинули из братской могилы, вычеркнули его из «Тихого Дона»! И никто в этом ни в одной газете не покаялся, и никого за это не наказали!

– Ошибка вышла, – говорю я деду. – Вот я приехал, чтобы с вашей помощью выяснить все досконально и вступиться за честь Ивана Лагутина.

– Вот и слава богу, – вздыхает старик. – Садись. Я сейчас достану документы. Я все берегу. А ты, председатель Совета, мотай себе на ус. И немедленно же в Букановском Совете ставь вопрос, чтобы соорудить памятник Лагутину.

Старик выбрасывает из сундука на стол связки газет, бумажки и говорит:

– Всю войну я служил с Иваном Антоновичем на Западном фронте, в 14-м Донском. За Варшавой были и возле Двинска. А летом 1917 года – в Петрограде. На выборах в полковой комитет Ивана избрали в председатели. Стал он ходить в Смольный, приносить нам газеты и листовки. Был он человек волевой, настойчивый и смелый. За месяц-другой наш Иван Антонович взял в руки весь полк. Помню, Корнилов прислал воззвание. Полковник выстроил казаков на плацу и зачитал его. А Лагутин вышел перед строем, поднял руку и скомандовал: «Кто за народ и против Корнилова, сделай три шага вперед!» – и четыре сотни казаков шагнули к нему. А две сотни – заколебались. Офицеры бегают меж рядов. Подняли суматоху. А Лагутин как гаркнет на весь плац: «Долой Корнилова! Да здравствует революция!» «Ура, народу!» Весь полк ему дружно ответил: «Ура!» Лагутин тогда повернулся к полковнику и говорит: «Возьмите приказ Корнилова к себе в ватерклозет» – и начал митинг… А перед Октябрьским восстанием что вышло! Читали «Тихий Дон»? Вот так все и было. Офицеры споили у нас две сотни казаков, окрутили их и повели в Зимний дворец на защиту Керенского. А Лагутин прибежал из Смольного с матросами и за час до выстрела с «Авроры» пробрался в Зимний дворец и увел оттуда казаков обратно в казармы. За это Ивана Лагутина мы избрали от 14-го полка в депутаты Петроградского Совета, а затем он был избран первым председателем казачьего отдела при ВЦИКе.

– Скажите, а выезжал Иван Лагутин на Дон в январе 1918 года?

– Нет, – уверенно ответил Фролов. – Мы с ним были в одном взводе четырнадцатого полка. И хотя после Красного Октября он был избран в казачий отдел при ВЦИКе, а все же жил, спал и довольствовался харчами у нас в полку.

– А не был ли Иван Лагутин в станице Каменской на казачьем съезде в середине января 1918 года? Не участвовал ли он в переговорах Подтелкова с генералом Калединым?

– Нет, – твердо ответил Фролов. – Наш 14-й полк прибыл на Дон примерно в феврале, когда Каледин уже застрелился…

Возвратясь в Ростов, я получил из Ленинграда подтверждение госархива о том, что «в документах исполкома Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов хранится удостоверение, выданное 28/XI 1917 года полковым комитетом 14-го Донского казачьего полка казаку Ивану Лагутину и приказному Ивану Сысоеву в том, что они действительно избраны депутатами в Петроградский Совет».

Затем почта доставила письмо из Москвы. Центральный госархив Октябрьской революции сообщал: «В документальных материалах архивного фонда ВЦИКа в списке членов казачьего комитета при ВЦИКе в октябре 1917 года проходил Лагутин (имя и отчество не указано). В служебной записке от 29 ноября 1917 года имеется подпись председателя казачьего комитета – Лагутин. В протоколе полкового комитета 14-го Донского казачьего полка от 15 декабря 1917 года имеются сведения о том, что Лагутин Иван был избран в казачий комитет при ВЦИКе. В протоколе от 31 января 1918 года казачий комитет при ВЦИКе постановил отпустить Лагутина на Дон вместе с 14 полком в качестве делегата на 30 суток».

В Ростовском госархиве мне показали список членов ЦИК Донской Советской Республики, в котором записано: «…14. Лагутин И.А., казак станицы Букановской». А в большевистской газете «Донские известия» № 23 от 24 (11) апреля 1918 года я увидел постановление ЦИК Донской республики о назначении комиссаром, где значилось: «…12. Комиссар почты и телеграфа – т. Лагутин».

В Новочеркасском музее мне пришлось увидеть приговор белогвардейского суда от 11 мая 1918 года в хуторе Пономареве, где в списке осужденных значится: «№ 4. Станицы Букановской. Иван Лагутин. Расстрелян».

Итак, вопреки утверждениям каменских журналистов, Иван Лагутин существовал в действительности. Живые люди и документы истории раскрыли перед нами славный, героический путь этого казака-большевика из станицы Букановской, депутата Петроградского Совета, первого председателя казачьего отдела при ВЦИКе, народного комиссара Донской Советской Республики Ивана Антоновича Лагутина.

А кто же такой Яков Лагутин? Как сложилась его судьба?

Я уже говорил, что мне приходилось слышать много легенд о Лагутиных. Старый казак Чумаков, живущий ныне в Новошахтинске, уверял меня, что Яков Лагутин, урядник 28-го Донского полка, в переговорах с генералом Калединым наделал много шума.

– Это же был наш первый оратор, – утверждал старик. – И бесстрашный – просто ужас. Яков Лагутин на переговорах прямо сказал Каледину: «Клади булаву и печать». А командир нашего 28-го Донского полка, находившийся в зале, крикнул: «Урядник Лагутин, а где же ты свои кресты спрятал, неужели продал большевикам?» Тут Яков Лагутин распахнул шинель и всем показал на груди полный бант – четыре георгиевских креста и две медали «За храбрость». «Вот мои награды, добытые кровью», – и снова давай стучать кулаком атаману. А Богаевский говорит Лагутину: «Вы бы, урядник, постыдились генерала и его орденов». А Лагутин и ответил: «Мой один крест Георгия дороже всех генеральских. Я за каждый крест живого немца приволакивал с вражеских позиций, а Каледин свои получал, сидя в штабе». И умыл их всех…